Пестрые истории

Сплетня насчет любовной связи императора со своими двоюродными сестрами отнюдь не была невероятной, потому что нравственность женщин в императорских семьях не многим отличалась от морали уличных девок. Но чтобы отцом детей был именно Каракалла? Если кто собирает дикий мед, да на него налетят осы, как знать, какая оса ужалила?

Однако если кто захочет верить чему-то, тот и поверит. Хитроумие и деньги госпожи Месы взяли верх: восточные легионы 16 марта 218 года провозгласили Бассиана императором вместо Макрина.

Так, словно Афродита из пены, вышел из навозной жижи, заливающей императорский трон в Риме, новый император под именем Цезарь Марк Аврелий Антонин Август. В историю он вошел под именем Элагабал или Гелиогабал.

Четырнадцати пятнадцати лет от роду, не по годам развитый, очень красивый мальчик. По словам его биографа Геродиана [84], он был «самым красивым юношей своей эпохи». (Если он на самом деле был таковым, то не понимаю, почему так легко поверили в отцовство Каракаллы, от скульптурного портрета которого, пугающего посетителей Неаполитанского музея зверски злобным выражением, с отвращением отворачивается каждый.)

До этого момента нового императора занимало другое.

В Сирии, помимо других богов, большим почитанием пользовался культ Ваала, бога Солнца. Римлян не особенно занимало, что наряду с их собственными культами в провинциях поклоняются и другим богам. Даже в самом Риме уделялось место, например, египетской Исиде или персидскому Митре. Там рассуждали так: не помешает быть в хороших отношениях с чужими богами, по крайней мере, эти последние не станут вредить.

В Эмесе, куда сослали Месу с детьми, был особенно пышный храм Ваала. Самого Ваала олицетворял большой черный камень в форме конуса. Это был камень метеоритного происхождения, и поскольку он свалился с неба, не было никакого сомнения, что это сам бог Солнца ниспослал его видимым заместителем своей невидимой сущности.

Меса деньгами и влиянием добыла для своего внука, предназначаемого в императоры, сан верховного жреца. Она знала, что делает. На легионеров производил глубокое впечатление прелестно одетый в пурпур юноша, почти ребенок, сверкающий камеями и геммами даже на сандалиях, в венке из цветов на ниспадающих волосах, особенно когда танцевал в облаках дыма пьянящих курений под сладострастные звуки восточной музыки перед мистическим алтарем чужого божества.

Мальчишке страшно нравилась жреческая служба. Он так и не расстался с камнем, свалившимся с неба. Увез его с собой в Рим и наряду с императорским титулом гордо носил сан верховного жреца.

Свое имя он тоже изменил на Элагабал (Гелиогабал). В Сирии имя бога Солнца было Elah Gabala, греки солнце называли Гелиос — из этих слов он и сложил громкое имя богу Ваалу, заодно указывающее и на его собственную божественную сущность.

Но как скоро над Римом восходил новый бог Солнца, так же скоро клонились к закату дни Макрина. Битву за битвой проигрывал он приверженцам Элагабала; в двадцать дней закончилось его короткое императорство. Его схватили и, соблюдая старый добрый обычай, казнили вместе с маленьким сыном.

Элагабал вошел в Рим.

Вернее даже и не он, а бог Ваал, — а еще вернее, метеорит. Сей достославный небесный булыжник покоился теперь на пьедестале, выложенном драгоценными камнями; его повозку везли шесть белых лошадей, она двигалась в окружении сенаторов, легионеров и придворных сановников. Весь путь их следования был посыпан золотым песком, народ размахивал факелами и забрасывал путь цветами. Император, он же главный жрец бога Солнца, выступал впереди шествия, с упоением танцуя и совершая пышные священнодействия, понятные только его соплеменникам-фнникийцам. Рим воочию узрел восточные обычаи: владыка мировой империи в шелковом женском платье финикийского покроя, расшитом драгоценными камнями, низко кланялся божественному камню; на голове — жреческая тиара, также отделанная золотом и драгоценными камнями; брови насурьмлены, лицо выкрашено белым и красным.

В Риме варвар-император воздвиг храм своему любимому богу Солнца, устроенный со всей помпезностью сирийского культа. Потом дошла очередь и до жертвоприношений. Жрец-император слегка растянул губы в улыбке: уж не воображают ли в Риме, что его бог удовольствуется вынутыми из рассола волами и козами? Даже если и свежатинку… так от нее богу достанутся только внутренности, потому что мясо насадят на вертел и съедят жрецы.

Вот еще. Ваал великий бог, ему нужна человеческая жертва. И Риму пришлось терпеть: по приказу сумасшедшего мальчишки по всей Италии собрали самых красивых мальчиков и прикончили их на алтаре чужого бога. Не только красота принималась во внимание при отборе. Требовалось, чтобы дети происходили из знатных семей, чтобы их отец и мать были живы, потому что родительская боль усиливает ценность жертвы перед Ваалом.

Взбесившийся малец проявил заботу и о семейном счастье своего любимого бога. Он его женил. Это, пожалуйста, примите буквально. В невесты Солнцу он приглядел богиню Луны Астарту. Ей был посвящен богатый храм в Карфагене, значит, вместе со статуей богини полагалось привезти в Рим и храмовую сокровищницу — приданое невесты. Свадьба проходила обычным церемониалом. По приказу императора вся Италия должна была в тот день ликовать и веселиться, хотя всеобщую радость несколько омрачал другой приказ императора: каждый в меру своих возможностей должен сделать свадебный подарок молодоженам.

Император-молокосос и себя воображал богом, не связанным никакими рамками морали, богом, которому все дозволено. Его правление было не чем иным, как чередой таких вывертов, каких мир еще не видел.

Следуя примеру Ваала, он тоже женился. Взял девушку из старинной патрицианской семьи, но тут же развелся с ней. Важная причина вынудила его к этому: он обнаружил на ее теле родинку.

В другой раз взял невесту еще знатнее: похитил из святилища вечного огня девственницу-весталку и принудил ее стать своей женой.

Такое беспримерное надругательство народ Рима не мог стерпеть. Люди начали негодовать, поднялся ропот, император посчитал нужным как-то оправдаться перед сенатом. Оправдание было простеньким: «брак жреца и жрицы — дело обыкновенное». Естественно, очень скоро весталка ему надоела, и он отринул ее.

Мне неприятно писать об этом, потому что мне отвратительны извращения, болезненные страсти, и все же не могу не сказать, что этот безусый юнец попробовал-таки и любви мужчин. Более того, вполне насытился ею. Его окружение кишело подобными типами, а он награждал их военными чинами и доходными придворными должностями. Из танцовщика у него получился городской префект, из циркового возницы — начальник стражи, из брадобрея — начальник снабжения продовольствием.

С этой его порочной страстью связаны его привычка одеваться в женское платье и стремление во всем быть похожим на женщину. Однажды он устроил во дворце балетный спектакль «Парис и Венера», в котором сам танцевал в роли Венеры. В другой раз созвал всех проституток Рима, сам лично председательствовал на этом сборище, да к тому же одетым в официально признанный хитон уличных девиц, держа перед ними слово об их правах и обязанностях.

Свою божественную персону он ублажал соответственно своим собственным фантазиям. Спал на ложе из кованого серебра, подушки и матрац были набиты пухом, выщипанным из-под крыльев фазанов. Купался в розовой воде и благородных винах. В Риме он один носил шелковые одежды, что по тем временам считалось неслыханной роскошью: за фунт шелка давали фунт золота!

Если выезжал, то демонстрировал себя народу в повозке, обитой золотом или серебром. Обычную конную упряжь не считал достойной: его везли запряженные слоны, львы, тигры, олени, а уж коли каприз такой случится, то дышло навешивали на шею четырем обнаженным девушкам. В таком случае он сам лично погонял их, а чтобы они не стеснялись, сам стоял на передке обнаженным.