Пятьдесят лет в Российском императорском флоте

Группа Азорских островов — одна из колоний Португалии — выгодно расположена среди Атлантического океана на пути между Америкой и Европой. На острове в Ponte Delgada устроены гавань с каменным молом и угольная станция. Португальцы имеют здесь плантации фруктовых деревьев всевозможных пород, вывозя свои продукты в Европу. Между землевладельцами есть много любителей разведения деревьев самых редких пород, для этого они выписывают их из Бразилии и разводят у себя в своих ботанических садах. Азорские острова — центр легендарной Атлантиды, вулканического происхождения, и на них подземные силы функционируют почти ежегодно. Землетрясения на островах явления обычные, в этом районе даже в океане появляются часто новые банки, мели и подводные вулканы, поэтому лоция советует судам подходить к ним с осторожностью, измеряя глубину лотом Томсона, даже в тех местах, где на картах глубина показана в сотнях саженей.

Замечательно, что при извержениях или беспокойствах Везувия и «Лысой горы» Азоры всегда детонируют, и там каждый раз бывают землетрясения. По острову вдоль его долины тянется высокий хребет, усеянный многими потухшими вулканами; из них выделяются два больших кратера «Furnas» и «Sete Sidades»(T.e. «Ад» и «Семь городов». В этом кратере, по древнему преданию, погибло семь городов). Эти огромные территории котловин в окружности по несколько сот верст, покрытые озерами, парками, лесами, горячими источниками, курортами и виллами, представляли собою когда-то бушевавшие кратеры, а ныне это плодороднейшая почва для тропических лесов и фруктовых деревьев. Из расположенных по берегам городов на одном лишь Ponte Delgada устроена гавань с молом. Портовые сборы дают возможность и порт, и город содержать в порядке.

После взаимных салютов и приветствий явился представитель русского вице-консула с предложением услуг. Как всюду, нам потребовались, конечно, уголь и провизия. Сам вице-консул Da Costa — почетный старик 80-ти лет — на суда не ездит, а эти функции исполняют за него приехавший к нам его племянник в должности королевского прокурора и два его внука — молодые люди в возрасте 25–27 лет. Все трое относились к нам с отменной любезностью и радушием. Привезли приглашения в городской и военный клубы, билеты на места на трибунах, устроенных на главной площади для обозрения религиозных процессий, а равно и приглашение старика Da Cost’ы считать его дом своим домом. Прокурор познакомил меня с топографией острова, местной общественной жизнью и предложил свои услуги быть нашим гидом в страстную пятницу во время процессии, а затем поехать пикником на оба кратера «Furnas» и «Sete Sidades».

Я выразил желание сделать визит старику, и на следующий день на пристани встретил меня прокурор и отвез в дом отца. Двухэтажный дом почтенного консула, построенный его прадедом еще в 18 веке, представляет собой музей, в котором собраны коллекции домашней обстановки за два столетия: стиль самого дома, внешний фасад, живопись на стенах и потолках комнат, мебель (столовая, например, мебель с высокими спинками, обитыми черной кожей, узкие стулья с золочеными гвоздями — эта мебель, по словам старика, помнит времена короля испанского Филиппа II), картины, посуда и прочее. Все это дышит стариной и изяществом. Старик приветливо встретил меня и повел осмотреть его «музей». Высокие сводчатые потолки, узкие стрельчатые окна с цветными стеклами и вся вообще старинная обстановка, и особая тишина в доме производят впечатление, какое испытываешь в храме готического стиля в жаркий летний день. После завтрака я пригласил консула к себе на крейсер, предложив ему назначить день с тем, что пришлю за ним удобный катер с крытой рубкой.

В коляске консула прокурор повез меня к знакомым садовладельцам, большею частью титулованным старым дворянам, осмотреть их сады. Сад Borges выделяется как по своим размерам, так равно и по числу редких ботанических экземпляров, вывезенных из Бразилии. Здесь обилие различных пород пальм и фикусов в возрасте нескольких веков.

В страстную пятницу мы заняли трибуны на городской площади и несколько часов наблюдали религиозные процессии, направляющиеся от одной церкви к другой. Здесь на деревянных резных фигурах святых не было ни париков распущенных волос, ни бархатных шлейфов, ни кружев, ни золотых и бриллиантовых украшений. Проходящие кортежи не сопровождались оркестрами, а впереди шел скромный полисмэн и указывал путь.

В день католической Пасхи мы устроили на крейсере бал и просили консула пригласить к нам высшие городские власти с женами и взрослыми дочерьми, а равно и местную знать. Городок оживился, к консулу потянулись напомнить о себе те мамаши, которых он упустил из виду при рассылке приглашений. Крейсер преобразился; верхняя палуба превратилась в роскошный салон, украшенный разноцветными флагами и тропическими цветами, присланными с утра от приглашенных садовладельцев, присылались не только целые шлюпки, наполненные цветами, но и целые леса кадок с деревьями.

Шесть наших катеров, наполненных гостями, сновали по гавани от городской пристани к борту крейсера под звуки марша нашего оркестра. Танцевали на шканцах и на юте, а в промежутках между танцами офицеры угощали дам в кают-компании сластями, фруктами, прохладительным крюшоном и шампанским. Буфет был устроен на шкафуте с вином и закусками, а в моей столовой был сервирован стол для городских властей, консулов и пожилых дам. На моем балконе была устроена курилка. Оживление было большое, но, конечно, оно не могло сравниться с теми горячими симпатиями и взаимными увлечениями, бывавшими на наших приемах в Виго. Ни темпераментом испанок, ни красивыми лицами португальские дамы не обладают. Невысокого роста, смуглые, бледные, они напоминают тагалок. Между мужчинами случаются типы, похожие на японцев. Но высший класс, т. е. титулованные дворяне ничем не отличаются от французов.

Бал наш закончился котильоном, за которым дамы получили сувениры: бомбаньерки, букеты цветов и фуражечные ленточки с надписью «Герцог Эдинбургский», последними они наиболее дорожили. При разъезде наши прожектора яркими лучами освещали всю гавань и пристань, куда высаживалась публика.

Оставался один только месяц до прихода в Россию. Поездку пришлось отложить до будущего года, и через два дня я ушел в Шербург. Первые 4 дня шел под парусами, но ветер вилял — ходу было мало; поэтому пошел в Ламанш под парами. В пролив часто находил туман, гудели сирены со всех сторон; на 8-й день плавания, 9 апреля, я стал на якорь на Шербургском рейде. Тут было несколько броненосцев Escadre du Nord. Обменявшись салютами, визитами на рейде, я сделал визит главному командиру вице-адмиралу Touchard (впоследствии с 1909 по 1911 гг. был французским послом в Петербурге).

Вечером принял теплую ванну и лег рано спать, раздевшись, чего нельзя было сделать в океане, а последние две ночи, идя каналом, и вовсе не сходил с мостика по случаю тумана. Утром купил французских вин для себя и для заказчиков — сослуживцев, приславших по обыкновению письма в Шербург. Здесь же, как и всегда, пришлось приобрести шелка и дамской галантереи для подарков в России.

На пятый день я ушел в Киль. В Немецком море погода была ясная, старший офицер пользовался ею и красил крейсер, готовясь к смотрам. Идя под парами, на 4-й день, обогнув Скаген, вошел в Б. Бельт и с лоцманом пошел проливом на юг. На ночь у Ниборга стал на якорь. На этом пути ученикам производился экзамен, офицеры были все заняты, поэтому парусов не ставили.

На 6-й день я вошел на Кильский рейд. Германской эскадры не было, она находилась под командой принца Генриха в плавании в водах Португалии. Узнав от командира порта, что принцесса Ирена в своем замке, я заехал к ней и оставил ей визитную карточку. Утром я получил приглашение к ней на обед. Принцесса приняла меня с присущими ей любезностью и радушием; вспомнила Гон-Конг и в восторге была от своей поездки на Дальний Восток. За столом сидел тот же старый гофмейстер, сопровождавший ее на пароходе, две придворные дамы и нас трое: я, старший штурман капитан Шольц и лейтенант Кедров (во время всеевропейской войны в звании флигель-адъютанта был в Штабе адмирала Эссена). Этикет соблюдался: придворный лакей в ливрее, вина были старые рейнские из погребов принца.