На исходе дня. История ночи

Глава девятая

Властители ночи

Плебеи

I

Ночь совершила революцию в социальной сфере. Если темнота позволяла сильным мира сего превратиться в плебеев, то она же даровала силу легионам слабых, тем, кто расхаживал «по улицам… с такой выправкой и таким гордым видом, — жаловался один из писателей, — словно собирался задеть звезды короной, водруженной на его голову». Множество людей в Европе и Америке, освобождаясь от долгих часов тяжкого отупляющего труда, с заходом солнца вновь обретали цель существования. Ночное время манило главным образом свободой — как от работы, так и от общественного надзора, и этот призыв находил горячий отклик в среде низших сословий. Люди были вольны выбирать, с кем провести эти часы, они часто ограничивались встречами с семьей и друзьями, равными им в социальном отношении, и избегали столкновений с представителями высших рангов. «Никто не может ночь рассеять взором, / Чтобы следить за нами или нас хулить», — писал Джон Клэр, в прошлом крестьянин из Нортгемптоншира, занимавшийся посадкой живых изгородей. Способность ночной темноты скрывать видимый мир делала ее еще более привлекательной. Под черной краской ночи скрыты знаки, обозначающие присутствие институциональной власти и наличие привилегий и вселяющие страх наряду с почитанием и уважением. Гербы и кресты отступали во тьму, ратуши и тюрьмы давили меньшим грузом, а церковные шпили больше не доминировали в пейзаже. «Все беды тяжкие поглощены забвеньем ночи, — писал Чарльз Черчилль, — вместо них по воле вымысла господствует веселье»².

Определенно ночь готовила убежище для всех без разбору. Маргинальные меньшинства, вынужденные днем скрывать свою сущность, с наступлением темноты обретали решимость, с успехом избегая ограничений Церкви, государства и общественных предрассудков. В Англии ночи использовались политическими аутсайдерами вроде якобитов не только для тайных встреч; в беспокойную эпоху враждующие группировки под прикрытием темноты распространяли листовки провокационного содержания. Так, в течение всего нелегкого периода, охватывавшего события «Славной революции» 1688–1689 годов, улицы Лондона под утро находили покрытыми листовками. В 1714 году, во время династического кризиса, предшествовавшего воцарению Ганноверов, графиня Мэри Каупер отмечала: «Не проходит и ночи, чтобы не было воплей о том или ином скандальном памфлете»³.

Подобно ранним христианам, скрывавшимся от преследований римлян, по ночам собирались религиозные диссентеры [66]. В Средние века тайные собрания были уделом катаров, вальденсов и прочих еретических сект. Их противники распускали слухи о полуночных оргиях. В 1427 году монах Бернадино из Сиены писал об одной из сект: «Глубокой ночью все они, мужчины и женщины, собираются вместе в помещении, и знатную же „кашу" они заваривают». При закрытых дверях совершали богослужения, готовили акты неповиновения криптоевреи, например испанские мараны (крещеные евреи, тайно исповедовавшие иудаизм). В начале XVII века в Севилье две ночи подряд на дверях церкви Сан-Исидро появлялись плакаты, вопиющие «Да здравствуют заветы Моисея! Они неоспоримы!». Однажды поздним вечером 1551 года небольшая группа итальянских евреев, отмечая праздник Пурим, свободно разгуливала по пустынным улицам Рима и даже в какой-то момент нарядилась ночными дозорными⁴.

После Реформации протестантские меньшинства, опасаясь преследований, также прибегли к ночным службам, в том числе по случаям бракосочетаний и похорон. Говорили, что французские протестанты (гугеноты) получили свое прозвище оттого, что устраивали ночные собрания в городе Туре, по улицам которого якобы бродил призрак средневекового монарха, короля Гуго. Правда это или нет, но тайные встречи для чтения и дискуссий были обычным явлением во французских городах. Анабаптисты Страсбурга, преследуемые властями, собирались для богослужений в лесу. В 1576 году очевидец наблюдал, как 200 мужчин и женщин молились и слушали проповеди, пробравшись в сопровождении охраны к месту встречи тайными «тропами и объездными дорогами». «Множество зажженных свечей выглядели как волчьи глаза, темной ночью сверкающие среди деревьев и кустов». Возможно, какие-то огни и были волчьими глазами⁵.

В Британии ночью периодически встречались для совершения мессы и причастия диссиденты [67]. В 1640 году джентльмен из Монмута писал о некой вдове: «Ее незаконно похоронили в церкви ночью, поскольку она была папистка». Когда после гражданской войны Кларендонский кодекс установил главенство Англиканской церкви, многочисленные нонконформисты были вынуждены вновь скрываться. Дневник Оливера Хейвуда из Йоркшира изобилует рассказами о походах в частные дома, где он проповедовал, причем некоторые из них были так переполнены последователями, что невозможно было войти. Годы спустя, во время очередного всплеска англиканских преследований, манчестерский сектант Томас Джолли писал: «Угроза полностью лишиться привилегий заставила нас встречаться в основном в вечернее и ночное время, следуя примеру ранних христиан»⁶.

Лишенными благ дневного света были жертвы тяжелых болезней вроде проказы, а также и другие страдальцы, презираемые днем из-за своего физического уродства. Во время вспышек чумы городские чиновники часто запрещали жертвам эпидемии и их семьям выходить из дому. Двери их жилищ заколачивались снаружи, а начиная с 1519 года в Лондоне их отмечали красным крестом и горестным изречением: «Помилуй нас, Господи!» Зачастую запертые внутри люди не могли получить ни свежей воды, ни пищи, не говоря уже о помощи друзей. Тем не менее ночью некоторые члены таких семей умудрялись выбраться наружу для того, чтобы либо навсегда переселиться в сельскую местность, либо вернуться домой до рассвета с припасами. Во время эпидемии во Флоренции дробильщик золота Алессандро Конти в отчаянной попытке спасти сына спустил его однажды ночью из окна своего дома. Даниель Дефо вспоминал о времени Великой чумы в Лондоне, как ночами «по улицам бегали больные люди» и справиться с ними властям было практически невозможно⁷.

Гомосексуалисты были еще одной маргинальной группой, избегавшей света. К XVI веку и даже ранее в таких европейских городах, как Флоренция, Венеция и Женева, уже существовали гомосексуальные сообщества, а к 1700-м годам их примеру последовали Лондон, Париж и Амстердам. Во многих местностях содомия считалась тяжким преступлением, каравшимся смертью; в Англии она была признана таковой по настоянию Генриха VIII. В 1726 году в Лондоне был проведен рейд по более чем двадцати гомосексуальным борделям, известным как «молли-хауз». В доме Маргарет Клэп, где стояли «кровати в каждой комнате», будто бы каждый вечер собиралось 30–40 мужчин. Да и не важно, о каком именно месте шла речь, — ночь в любом случае трактовалась как самое безопасное время для сексуальных контактов. В Тоскане слово «ночь» (la notte) было популярной метафорой содомии. На закате эпохи Средневековья флорентийский суд, отвечающий главным образом за преследование гомосексуалистов, назывался «Судебные службы ночи». Излюбленными местами парижских гомосексуалистов были общественные парки, где заросли кустарника и деревья обеспечивали укрытие в лунные вечера. Однажды летней ночью 1723 года, прогуливаясь в Тюильри, аббат де ла Вьевиль сказал товарищу: «Я вижу вас тут каждый вечер. Если хотите, пойдемте со мной под тисовые деревья, ибо здесь оставаться нельзя: луна светит слишком ярко, а вокруг слишком много людей». Гораздо реже случалось так, что ночь готовила гомосексуалистам собственные ловушки. Так, Джакопо ди Николо Пануцци в сгущающейся темноте флорентийского вечера предложил молодому мужчине деньги в обмен на услуги «постыдного содержания» и только после этого обнаружил, что «юноша» был констеблем⁸.