Консервативный вызов русской культуры - Красный лик (СИ)

Можно было бы сделать и больше, если бы не безденежье и откровенное удушение театра, которое Любимову - в его бытность "инакомыслящим" в советские времена - и не снилось.

В. Б. Что же является концепцией театра? Что, кроме простой необходимости выживания, объединяет людей? Какова идея театра? Ведь не секрет, что вокруг тебя объединяются отнюдь не только твои политические единоверцы. Ты входишь в коммунистическую фракцию Думы, но тот же прекрасный русский актер Леонид Филатов далеко не левых убеждений. Как и другие звезды Таганки, ушедшие к тебе от Любимова: Зинаида Славина, Инна Ульянова, Наталья Сайко... Почему большинство старой легендарной Таганки оказалось с тобой? У тебя ставит интересный нашумевший спектакль Сергей Соловьев, к тебе приносит пьесы Леонид Филатов. Что ими движет?

Н. Г. Ты прав. Сергей Соловьев - абсолютный гайдаровец. А идеология Гайдара, идеология насилия, обмана и истребления народа, для меня неприемлема. Леня Филатов тоже отнюдь не коммунистических взглядов. Но это не мешает всем нам увлеченно работать вместе. И возможно ли какого-либо человека причислить к какому-то единообразному идеологическому направлению?

Символика Христа может объединять миллионы людей, но его идеи до такой степени разнятся в душах, что даже лик Христа за многие века обрел самые разные портретные черты. Государство обязано обеспечить человеку принцип социальной справедливости: помочь развитию его таланта, поддерживать уровень профессионализма, расширить круг знаний, дать импульс его интеллекту, материальное и духовное благополучие.

У нас же реальная политика государства, власти, если ты, конечно, ей не угоден, состоит в том, чтобы уморить художника голодом. (Смотрите исполнение бюджета за этот год). Если не удается уморить, то власть любым способом пробует "приспособить" художника. Только задания художника шире и глубже заданий "реальной политики" и потому труднее воплощаются. Нас, таких разных, объединяет искусство, посредством которого мы надеемся улучшить мир.

Я воспитывался без отца и матери, которых не стало во время войны, когда мне было одиннадцать месяцев. Государство накормило и одело в детских домах, интернатах 19 миллионов таких же, как я, военных сирот, дало им образование, профессию, обеспечило работой.

Государство, то есть народ, потерявший в войне 27 миллионов соотечественников, окровавленный, голодный, нищий, в тяжелейших условиях послевоенной разрухи, не задумываясь, взял на себя опеку над обездоленными. Такова была идеология. Причем отнюдь не только на политическом, властном уровне. Миллионы детей были усыновлены, удочерены простыми людьми, будь то в Узбекистане, Туркменистане или в Сибири, куда они были эвакуированы во время войны. Мой брат и сестры тоже. И делалось это не для продажи детей (ты знаешь, что это стало сейчас одним из видов "предпринимательства"), а из простого чувства сострадания. Вот за это миллионы таких же, как я, и поклоняются советскому государству, духовному величию, подвигу его граждан. За доброту, за сострадание, за общность людей, за дружбу без различия национальностей. Разве тогда мы задумывались, кто из нас кто: грузин, украинец, русский, печенег или еврей?

В. Б. Этот принцип равенства пришел из царской империи...

Н. Г. Полагаю, что в царской империи, при наличии черты оседлости, такого равенства не могло быть. Для евреев, в частности, в учебных заведениях была введена процентная норма. В 1887 году была сокращена территория черты оседлости и началось выселение евреев из местностей, которые были исключены из нее. Напомню тебе, что в 1891 году, когда правительство начало "чистку" Москвы, из города было выселено 38 тысяч евреев. Выселение проводилось московским генерал-губернатором, великим князем Сергеем Александровичем, совершалось жестоко и вызывало немало трагедий. Даже Исаак Ильич Левитан, которого к тому времени считали ведущим пейзажистом, подвергся выдворению из Москвы. За него вступились влиятельные люди, и только благодаря их усилиям он смог вернуться в Москву. Но художник помнил это унижение до гроба.

В. Б. Увы, какие-то ограничения по отношению к отдельным народам делались и в советское время, особенно во время и после войны. Такие ограничения бывали и бывают во всех странах в силу разных причин, но исключения лишь подтверждают правило. В целом я бы говорил не о советском идеологическом принципе, а о присущей русским человечности, когда и к покоренным народам мы относились как к равным - вместе учились, вместе работали. Не было колониального деления народов по сортам. Грузины, осетины, татары - были в высшей элите имперской России.

Н. Г. Российская империя приумножалась не только и не столько "покорением" народов. Колониальный опыт Англии в отношении Индии, Голландии в отношении Индонезии, или скажем, Франции в отношении Алжира в меньшей степени присущ Российской империи и уж, тем более, ее наследнику Советскому Союзу. Присоединение, скажем, Армении, Грузии, Украины, Казахстана носило добровольный, спасительный характер для их народов. И никуда мы здесь не денемся от идеологического принципа. Идеология приумножения Российской империи носила большей частью мирный, защищающий, сострадательный, а не захватнический, насильственный характер.

Такую же идеологию исповедовал и Советский Союз, освободивший Европу от фашизма. Разница лишь в идеологических институтах: при царе это была церковь, при Сталине - компартия, а вот при Ельцине... Сегодня едва ли кто-нибудь рискнет говорить о приумножении Империи или Союза. Скорее об уничтожении, упразднении, разрушении.

Россия переживает муки унижения и разделения. Пушкин, Гоголь, Достоевский, Толстой сокращаются в школьных программах. На смену им приходит Закон Божий. Тот самый Закон, который отлучил Толстого от церкви за его "Воскресение". Четыреста лет понадобилось Римской церкви, чтобы признать свою вину за то, что сожгла Джордано Бруно. Сколько понадобится нашей церкви, чтобы признать свою - перед Толстым? И не только перед ним. Кто благословил нынешнюю власть? Когда в 1993 году лилась кровь, долг Патриарха заключался в том, чтобы духовенство пришло к зданию парламента и именем Христа, именем правосудия подняло Карающую руку на того, кто нарушил закон, пролил кровь. Предательская часть армии не посмела бы стрелять в парламент. И тогда Патриарху поставили бы памятник, и народ прославил бы его в своих молитвах, если бы кровопролитие было прекращено церковью. Что сделал Патриарх?

В. Б. Хочу возразить тебе в самом главном. В отличие от католицизма, где все держится на непогрешимости Папы Римского, наместника Бога на земле, в православии нет этого первого постулата. Ты не приемлешь Патриарха, но его не приемлют и многие православные священники, кое-кто отказывается даже поминать его в своих молитвах. Но это не снижает святости самой православной веры.

Н. Г. А разве не лицемерным является отношение церкви к светской культуре? Все то же, что и в двадцатых годах, только с точностью до наоборот. Тогда изгоняли священников из храмов, теперь изгоняют культуру, которая сохранила эти храмы; на улицу, в небытие выбрасываются архивы, музеи, библиотеки, оркестры. Я ведь помню, как, кстати, тот же Патриарх, еще будучи депутатом Верховного Совета СССР, говорил о необходимости постепенного возвращения храмов не в ущерб учреждениям культуры, благодаря которым они сохранены, и с непременной гарантией государства в предоставлении помещений взамен.

В. Б. И я в этом с тобой полностью согласен, но надо ли вновь обвинять духовенство как таковое? Я-то считаю, что как в двадцатые годы не оседлые крепкие крестьяне и не квалифицированные рабочие, так и сейчас не подвижники-священники, а люмпены от народа и от духовенства одинаково рушат и храмы, и музеи... Люди без роду и племени, без корней, способные лишь разрушать - что в 1917 году, что в 1997-м. Не случайно эти Гайдары, Окуджавы, Аксеновы - из одних и тех же нигилистических кругов.

Разночинцы в культуре ли, в армии, в церкви, в крестьянстве - не имеют сословной, кастовой, национальной этики. Была этика купеческая, была крестьянская, была православная мораль, была офицерская честь, были, кстати, выработаны и строгие партийные нормы поведения. Своя советская иерархия, свои правила чести. Сегодня рухнуло все - и старое, и советское, и православное, и партийное... Хаос, беспредел. Кто остановит это безумие?