Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX – нач

Вряд ли изгнанные были отправлены во Владимиро-Суздальскую землю для заточения. Правда, на это, казалось бы, намекает летописное «поточи». Однако слово «поточити» в древнерусском языке значило не только сослать в заточение, но и просто изгнать, а также отослать или отправить.: #c7_78

Итак, имеющийся в распоряжении исследователя летописный материал не дает оснований считать Мирошкиничей лидерами враждебной Всеволоду группировки новгородских бояр. Поэтому во время правления Мирошки и Дмитра никакого «двоевластия» князя и посадника, вопреки мнению В. Л. Янина, не существовало. Нет причин говорить и о наступлении на княжескую власть в Новгороде при этих посадниках, о превращении посадничества в антикняжескую организацию.: #c7_79

Нельзя преувеличивать роль Всеволода в движений новгородцев 1209 г. Эта роль определяется лишь тем, что посадник Дмитр Мирошкинич в своих беззакониях пользовался поддержкой и помощью князя Константина, присланного Всеволодом в Новгород. В остальном же корни конфликта уходили в местную почву, на которой складывались отношения новгородской общины с представителями общинной власти, в частности с посадниками.

Дмитр Мирошкинич, как явствует из летописных известий, преступил дозволенное. Однако едва ли справедливо называть его «самовластным распорядителем в Новгороде», подозревать в стремлении «к неограниченной автократии», установлении «семейной олигархии», именовать правление Дмитра «деспотическим».: #c7_80 Эти характеристики, страдая модернизацией, противоречат существу новгородской политической системы с ее непосредственной демократией и высшей властью, воплощенной в народном собрании — вече.: #c7_81 Кроме того, посадничество Дмитра оказалось кратковременным.: #c7_82 Уже поэтому посадник был не в состоянии достичь вершин «самовластья», на которые возводят его современные историки. Чем провинился Дмитр Мирошкинич перед новгородцами?

Дмитр вместе со своею «братьею» повелел у новгородцев «серебро имати», по волости кур брать,: #c7_83 с купцов «дикую виру» взимать. Принуждал он также «повозы возить». Социальный смысл этих насилий не вызывает сомнений. Но для того чтобы разобраться в этом, надо вспомнить, где и кем были предъявлены обвинения, обращенные к Дмитру Мирошкиничу. Мы знаем, что это случилось на вече, которое состоялось по возвращении новгородского ополчения из рязанского похода в волховскую столицу. Состав ополчения определил состав веча: в нем участвовали широкие круги населения самого Новгорода, пригородов, всей новгородской волости, т. е. городские и сельские жители. На вече сошлись свободные люди. Иначе и быть не могло, поскольку вече — это народное собрание. Данное обстоятельство имеет принципиальное значение. Оно означает, что в лице Дмитра с приятелями и участников веча выступали не представители класса феодалов и феодальнозависимых, а пришедшие в столкновение группы охваченной социальным брожением новгородской общины. Следовательно, перед нами не классовый конфликт, а внутриобщинный.

Обвинения, высказанные в адрес посадника Дмитра, могли исходить из различных слоев новгородского общества.: #c7_84 Но сформулированы они от всей вечевой общины. В них нет какой-либо особой предпочтительности или большей силы одного обвинения по сравнению с другим. И едва ли стоит утверждать (как это делает М. Н. Тихомиров), что в упомянутых «обвинениях чувствуется раздражение в первую очередь новгородских купеческих кругов».: #c7_85 Правда, затем М. Н. Тихомиров, рассуждая о собирании «серебра» среди новгородцев, усматривает в нем «самое первое и, видимо, главное обвинение против Дмитра».: #c7_86 К сожалению, с помощью имеющихся у нас сведений трудно разгадать существо названного побора. Вероятно, речь надо вести о каком-то дополнительном, возможно, чрезвычайном сборе «серебра» с жителей Новгорода.: #c7_87 Не исключено также и то, что собранное «серебро» Дмитр употребил не столько на общественные нужды, сколько для собственного обогащения. «Серебро», взятое у новгородцев, являлось, по всей видимости, неким подобием единовременного налога,: #c7_88 порожденного публично-правовыми, а не рентными отношениями. Вот почему его взимание нельзя истолковывать как проявление усиления феодального гнета.: #c7_89

Довольно примитивным выглядит побор курами, затеянный Дмитром «по волости». Размышляя по этому поводу, М. Н. Тихомиров писал: «Но что значит „брать кур”? Некоторое количество кур обычно входило в состав того, что получали князья и их представители в деревнях в качестве подати или приношения. По данным краткой редакции „Русской Правды”, вирник получал по двое кур на день. В 1289 г. Мстислав Романович наложил на жителей Берестья „ловчее” — по 20 кур со всякой сотни, заменив для горожан натуральную подать деньгами. Следовательно, в требовании брать по волостям кур не было ничего неожиданного, так как поставлять определенное количество кур входило в обязанности сельского населения. По-видимому, новость была в том, что, во-первых, количество кур, собираемых по волостям, было несоразмерно повышено и, во-вторых, эта повинность населения давала место для различных злоупотреблений в сельских местностях…»: #c7_90

Полагаем, что приведенные М. Н. Тихомировым примеры взяты неудачно. Краткая Правда, определяя недельный рацион вирника, упоминает помимо прочего и двух кур, выдаваемых ему ежедневно общиной, где собиралась вира. Такой порядок был установлен еще Ярославом: «То ти урок Ярославль». Вирник — княжой муж, занятый сбором судебных пошлин и штрафов, во время которого он кормился, находясь на довольствии населения градов и весей, обязанного князю этими платежами. Кроме кур, между занятиями вирников и делами Дмитра нет ничего общего. Что касается князя Мстислава, то он повелел брать с каждой сотни, тянувшей к Берестью, по два десятка кур в наказание «за коромолу» берестян, засвидетельствовав тем самым чрезвычайность случая.: #c7_91

Произведенные М. Н. Тихомировым сопоставления никак не наводят на мысль, будто кур по новгородским волостям собирали в качестве повинности и до нововведения посадника Дмитра, повысившего лишь несоразмерно количество поставляемой птицы и открывшего возможность всякого рода «злоупотреблений в сельских волостях». Для понимания произошедшего вполне достаточен летописный материал, относящийся к 1209 г. Язык летописи ясен: Дмитр повелел по волости кур брать, причем указаний насчет увеличения побора сравнительно с прежней практикой обложения податями волостного населения источник не содержит. Это можно истолковать только в том смысле, что до Дмитра подобную повинность жители новгородских волостей не несли и мера, осуществленная посадником, явилась нарушением существующего порядка. Данное нарушение и было поставлено в вину Дмитру Мирошкиничу. «Куриная» подать, введенная им, не может рассматриваться в системе феодальных отношений как продуктовая рента, поскольку эта подать взималась со свободных общинников-волощан, на которых у Дмитра Мирошкинича отсутствовали какие-либо владельческие права.

Гнев новгородцев вызвало и распоряжение Дмитра о взыскании «дикой виры» с купцов. Очевидно, «дикую виру» должен был платить купец, торговавший в общине, на территории которой случилось убийство и обнаружен труп, а «головник» остался неизвестным. Затея Дмитра противоречила закону, в частности нормам Русской Правды. А. А. Зимин, комментируя ст. 8 Пространной Правды, определяющей порядок уплаты «дикой виры», писал: «Статья закрепляет положение о том, что вервь освобождается от платежа дикой виры за убийство, совершенное человеком, не участвующим во взносах вместе с ее членами, например, изгоем, купцом, дружинником. Поэтому так возмущались новгородцы, когда власти Великого Новгорода в 1209 г. попытались взимать дикую виру с купцов».: #c7_92 Нарушение обычая и закона в действиях Дмитра Мирошкинича находили также М. Н. Тихомиров и Л. В. Черепнин.: #c7_93 «Дикая вира» лежит, несомненно, за пределами феодальных поборов.

Еще одно зло, содеянное, как уже отмечалось, Дмитром, состояло в принуждении «повозы возить». Повозы, по-видимому, ложились бременем на новгородцев — и горожан, и селян.: #c7_94 По М. Н. Тихомирову, эта повозная повинность свидетельствовала «о зависимом положении людей, возивших повоз».: #c7_95 Но так ли? Повозы в древности, действительно, ассоциировались с зависимостью, унижающей свободного человека. Вспомним «примученных» Владимиром радимичей, которые платили дань Киеву и повозы везли,: #c7_96 или повозников из «Ростовьстеи области», обслуживавших Яна Вышатича с дружиной в период сбора ими дани на Белоозере.: #c7_97 Однако мы поспешим, если сочтем новгородцев, вынужденных отправлять повозную повинность по распоряжению посадника Дмитра, зависимыми людьми. Наоборот, они были свободными и потому с возмущением и негодованием пресекли его насилия. Столь же поспешным окажется в данном случае и вывод о феодальной природе повозов.: #c7_98 Учрежденные Дмитром повозы — примитивная форма государственной эксплуатации, источником которой являлась не поземельная собственность, а публичная власть, эгоистически использованная группой новгородских бояр, оказавшихся по прихоти судьбы на высших правительственных должностях.