Приватизация по-российски

Нужно было определиться, что для нас важнее: деньги сегодня и окончательное эффективное структурирование отрасли в будущем или эффективное построение отрасли сразу, но денежки потом. Что душой кривить, приоритетом для нас стали деньги. Бюджетные проблемы успешно перекочевали из 1995 года в 1996 год и по-прежнему держали нас за горло. Поэтому мы выбрали монополистический путь. Было решено создавать единую монополию и 25 процентов ее выставить на продажу.

Конечно, возникли проблемы с Министерством связи и “силовиками”. Они понимали: 25 процентов такой монополии будут стоить очень дорого. У наших финансово-промышленных структур нет шансов выиграть конкурс без серьезной и решающей поддержки иностранных инвесторов. А это значит, что в связь придут иностранцы и начнут требовать доступа к нашим секретным линиям.

Впрочем, к маю 1997 года эти проблемы были решены, президент подписал указ и мы форсировали сделку.

Рыночная стоимость телекоммуникационных компаний измеряется числом долларов приходящихся на одну линию связи (один телефонный номер). Чем дороже одна линия, тем дороже, соответственно, и вся компания.

Так вот, мы продали “Связьинвест” приблизительно за 880 долларов на одну линию. Это чуть хуже, чем в Венгрии, где рыночная стоимость одной линии связи достигла 1200 долларов. Но зато в два раза лучше, чем в Аргентине и Чили. Там цена была значительно ниже: 400–500 долларов. По сути дела, наш результат — второй среди развивающихся рынков. Чем плохо?

Кстати сказать, я убежден в том, что такой результат стал возможен именно потому, что компании, входившие в состав победившего консорциума, сплошь и рядом принадлежали к числу портфельных инвесторов, то есть их бизнес не имел никакого отношения к связи как таковой, но они приобретали акции в расчете на их будущий рост. Я не согласен с распространенным мнением, что было бы лучше, если бы акции “Связьинвеста” приобрел стратегический инвестор, такая же телекоммуникационная компания, давно работающая на мировом рынке.

Дело в том, что мировой опыт в проведении подобного рода сделок не раз уже демонстрировал: “портфельщики” в большей степени заинтересованы в том, чтобы акции приобретаемого ими предприятия дороже стоили. Ведь тогда у этих акций будет больше шансов расти в цене и позднее их можно будет гораздо выгоднее перепродать. Стратегический же инвестор ведет себя иначе: он старается при покупке заплатить как можно дешевле. Такое поведение вполне объяснимо: в дальнейшем его будет волновать не столько рост рыночной стоимости акций купленного им предприятия, сколько доходы от приобретенного бизнеса, поэтому он не заинтересован кровно в том, чтобы изначально поднимать цену на приобретаемые акции.

И в этом отношении очень показательно поведение одного из участников проигравшего в России консорциума — испанской фирмы “Телефоника”. Именно эта фирма покупала телекоммуникационные компании в Латинской Америке, где их рыночная стоимость оказывалась рекордно низкой. Понятно, что на такой же примерно результат ориентировала “Телефоника” и сделку в России. Подъем цены она осуществляла только по настоянию портфельных инвесторов. “Портфельщики” — представители победившей стороны — были уверены, что низкие цены в Латинской Америке, по сути дела, диктовались именно участием “Телефоники” Трудно поверить, что в реальности — с учетом уровня жизни и развития экономики — аргентинский телеком стоит в 3 раза дешевле венгерского.

Конечно, читателю интересно, что там за скандал разразился на самом аукционе. Проигравшая сторона много говорила потом о не вовремя вскрытых конвертах, неоправданных затяжках и прочих процедурных тонкостях, пытаясь внушить общественному мнению, что между победителем (консорциумом, собранным “ОНЭКСИМбанком”) и организатором аукциона (государством) существовал некий предварительный сговор.

Так имели ли место упомянутые тонкости или их не существовало в природе? Я не был членом комиссии и не присутствовал при самом процессе вскрытия злополучных конвертов. Но я находился в это время в здании Российского фонда федерального имущества, сидел на другом этаже и ждал результатов. Вот что мне известно со слов моих коллег о ходе аукциона.

Затянувшееся вскрытие конвертов с денежными предложениями участников — это миф. Предложения в комиссию по проведению аукциона должны были поступить до пяти часов вечера. Как мне рассказывали, без пятнадцати пять представитель будущей победившей стороны Леонид Рожецкин оформил все бумаги. Где-то без пяти пять ту же процедуру проделал Михаил Фридман. При проведении подобного рода аукционов все участники стараются подавать свои заявки в последние минуты, боясь, что конкуренты найдут возможность раньше времени узнать, что в этой заявке, и таким образом получат шанс выиграть аукцион.

Ровно в 17.00 в присутствии представителей обеих сторон конверты были вскрыты. Выявили победителя, который предложил 1 миллиард 875 миллионов долларов против 1 миллиарда 710 миллионов, заявленных проигравшим консорциумом. Начали составлять протокол. К пяти часам должен был приехать вице-премьер Владимир Булгак. Но он опоздал и появился только около шести. По этой причине и задержалось начало пресс-конференции.

Никаких претензий по процедуре проведения аукциона Михаил Фридман, представитель проигравшей стороны, в тот момент не предъявлял. Впрочем, ни Михаил, ни “Телефоника” вообще, не предъявляли их и потом. А какие могли быть претензии? Фридман сам, находясь в здравом уме и твердой памяти, написал цифру “1710”. А его конкурент — “1875”. И победил. Какой может быть шум? Шум подняли потом Гусинский с Березовским. И если Русинский хотя бы “Телефонику” привел, то Березовский вообще никакого отношения к сделке не имел.

Я считаю, что сделка по “Связьинвесту” оказалась в конце концов весьма эффективной. Цена не была занижена, бюджет получил большие деньги, в отрасли появились инвесторы.

С организационной точки зрения это была почти идеальная сделка. Темп и уровень подготовки, обеспеченные на аукционе по “Связьинвесту”, — хороший пример для проведения аукционов подобного уровня. Впервые в истории российской приватизации мы подготовили информационный меморандум — это такая достаточно проработанная записка о финансовом состоянии компании, о ее структуре и перспективах. Провели “роад-шоу” — серию поездок по ведущим инвестиционным центрам, знакомя потенциальных инвесторов с этим самым информационным меморандумом. Мы обеспечили участникам сделки нормальные условия работы с информацией о холдинге — оборудовали специальное помещение. Это неплохая технология. Несмотря на искусственные скандалы, пропагандистские кампании в прессе, многочисленные политические спекуляции, с чисто экономической точки зрения “Связьинвест” — модельная сделка.

Все упреки в том, что я подыгрывал в истории с этой сделкой “ОНЭКСИМбанку”, рассчитаны на людей, совершенно не представляющих, как устроена процедура аукциона. Что я должен был сделать, чтобы не “подыгрывать”? Отклонить заявку “ОНЭКСИМбанка”, несмотря на то что она больше, и признать победившей заявку конкурента, несмотря на то что она меньше?

Березовский находит сейчас аргументы и другого порядка. В частных беседах он любит порассуждать о том, что нельзя руководствоваться только одними соображениями цены, когда речь идет о захвате контроля над целым рядом отраслей. Мол, конкурентную среду в стране надо поддерживать. И делать это предлагается следующим способом: отдали Потанину “Норильский никель” и СИДАНКО — попридержите его. “Связьинвест” отдайте Русинскому. Аргументация очень спорная. Кто и каким образом будет определять, кого и когда надо “попридержать”? Я, например, считаю, что Русинского с Березовским вообще опасно подпускать к “Связьинвесту”, потому что эта отрасль сильна замкнута на телекоммуникации, а там они и так очень сильны. Если мы им еще и “Связьинвест” отдадим, они будут печь президентов каждые четыре года, как пирожки.

Что же касается “чрезмерного усиления Потанина”, то я не думаю, что последний намного сильней, к примеру, Ходорковского. В индустриальном плане МЕНАТЕП гораздо мощней. У него производственное объединение “Апатиты”, Усть-Илимский лесопромышленный комплекс, я уж не говорю про ЮКОС, который раз в десять крупнее, чем потанинский СИДАНКО.