Маршал Жуков. Опала

Этот материал хранился в личном сейфе Маленкова и изъят был случайно, когда МВД понадобилось арестовать его помощника за то, что проворовался.

В том числе был также обнаружен документ, написанный лично рукой Маленкова (а я его руку хорошо знаю — у Сталина не раз во время войны вместе писали документы) об организации специальной тюрьмы для партийных кадров. (Возгласы возмущения). И была приложена схема тюрьмы. Имена специальных инструкторов, они живы.

Товарищи! Весь наш народ носил Молотова, Кагановича, Маленкова в своем сердце, как знамя, мы верили в их чистоту, объективность, а на самом деле вы видите, насколько это грязные люди. Если бы только народ знал, что у них на руках невинная кровь, то их встречал бы народ не аплодисментами, а камнями. (Возгласы — «Правильно!»).

Я считаю надо обсудить этот вопрос здесь на пленуме и потребовать объяснения от Маленкова, Кагановича, Молотова за их злоупотребления властью, за антипартийные дела. Нужно сказать, что виновны и другие товарищи, бывшие члены Политбюро. Я полагаю, товарищи, что вы знаете, о ком идет речь, но вы знаете, что эти товарищи своей честной работой, прямотой заслужили, чтобы им доверял Центральный Комитет партии, и я уверен, что мы будем их впредь за чистосердечное признание признавать руководителями. В интересах нашей партии, в интересах нашего партийного руководства, чтобы не давать врагам пищу, для того, чтобы не компрометировать наши руководящие органы. Я не предлагаю сейчас судить эту тройку или исключить их из партии. Это должно быть достоянием партии и не должно выйти за пределы партии. Здесь на пленуме, не тая, они должны сказать все, а потом мы посмотрим, что с ними делать. (Голоса «Правильно!»).

В заключение я ставлю так вопрос: могут ли они в дальнейшем быть руководителями нашей партии? Я считаю нет! Я вношу предложение: пусть Маленков, Каганович, Молотов выступят вслед за мной и дадут объяснения по злоупотреблению властью и скажут о своих раскольнических замыслах.»

Таким образом, Жуков своим выступлением не только задал тон, но и вообще повернул всю повестку дня и весь ход пленума совсем в ином направлении, чем это замышлялось его первоначальными зачинщиками. Они хотели снять Хрущева и захватить власть в партии и в государстве. А Жуков своим выступлением и предложением поставил вопрос об обсуждении не деятельности Хрущева, а группы Молотова, Маленкова, Кагановича.

Пленум принял это предложение Жукова и разгромил антипартийную группу. Ни один из членов ЦК в своих выступлениях не поддержал членов группы.

Маленков, как опытный интриган, попытался в своем выступлении сбить пламя, оттянуть решение вопроса, касающееся его лично, а позднее спустить на тормозах. Он начал свое выступление так:

— Товарищи Жуков и Дудоров, подготовившись, очевидно, длительное время и документы подобрав, изложили Пленуму ЦК факты, относящиеся к различным периодам моей деятельности. Я думаю, товарищи, правильнее будет, если я объяснения свои по этим вопросам дам, также имея возможность посмотреть те самые документы, на которые они ссылаются. Думаю, это будет совершенно справедливо…

Члены Пленума стали выкрикивать, что нет в этом необходимости, а Дудоров заявил:

— Вы эти документы лично писали и читали. Отвечайте Пленуму так это или не так?

Маленков старался держаться независимо и Жуков бросил реплику:

— Не как с Пленумом разговариваешь, а как с вотчиной.

— Извините, я Пленум уважаю не меньше вас, — парировал Маленков. Надо посмотреть списки о подслушиваниях, тогда министром был Игнатьев.

Жуков:

— Причем тут Игнатьев. Списки и результаты подслушивания были у тебя.

Маленков:

— Дайте посмотреть эти списки. Они были представлены Игнатьевым в ЦК.

Хрущев:

— Нас сейчас интересуют не даты, а факты — было это или не было?

— Было, документы есть, — признает Маленков. — Моя квартира тоже подслушивалась.

— Неправда, — возразил Жуков.

— Это можно проверить по документам, — предложил Маленков.

Хрущев подключился к спору:

— Товарищ Маленков, ты не подслушивался. Мы жили с тобой в одном доме, ты на четвертом, а я на пятом этаже, а товарищ Тимошенко жил на третьем и установленная аппаратура была выше над моей квартирой, но подслушивали Тимошенко.

Маленков возразил:

— Нет, через мою квартиру подслушивался Буденный и моя квартира. Когда мы с тобой вместе шли на то, чтобы арестовать Берия, то ты пришел ко мне на квартиру и мы опасались разговаривать, потому что подслушивают нас.

Хрущев перебил:

— Но потом оказалось, что тебя не подслушивали.

— Ну, не подслушивали, какое это имеет значение, — согласился Маленков.

Хрущев тут же уточнил:

— Это имеет значение, ты выступаешь, как пострадавший вместе с Жуковым и Тимошенко, а фактически этого не было.

Маленков гнул свою линию:

— Я, товарищи, повторяю, это нужно проверить. Установить все как было организовано наблюдение за маршалами, то о чем говорил товарищ Жуков. К этому я никакого отношения не имею.

— Нельзя ли объяснить, как вы организовали заговор в Президиуме, что вы со списков начинаете!

— Насчет партийной тюрьмы, товарищ Сталин сам продиктовал мне. И сказал, чтобы я вызвал Шкирятова и сказал ему, что требуется организовать такую тюрьму, имея в виду, что он не доверял органам МГБ и что нужно провести ряд следственных дел в этой тюрьме. Ленинградское дело я не организовывал, оно было осуществлено по личному указанию Сталина.

Голос с места: Напрасно сваливаете на покойника.

— Тем не менее я считаю себя ответственным. Я полностью согласен с тем, о чем здесь говорил товарищ Жуков. Я эту ответственность готов нести…

Поговорив еще о своей роли в аресте Берия, Маленков попытался перейти в наступление.

— Не может быть такого положения, чтобы нельзя было члену Президиума ЦК сказать Пленуму о недостатках в работе Президиума. Я хочу указать на следующие факты. В критике недостатков в деятельности товарища Хрущева и в необходимости принятия мер по исправлению положения в исполнении им обязанностей первого секретаря ЦК партии единодушны многие члены Президиума ЦК. Единодушны в этой оценке товарищи Сабуров, Каганович, Булганин, Ворошилов, Молотов, Первухин. Товарищи, не надо ли нам задуматься в этом случае, что же случилось, что товарищи считают необходимым сказать свои замечания.

Хрущев не сдержался от реплики, чувствуя, что Маленков может заговорить членов ЦК:

— Ты всегда как дипломат, хоть от тебя как дипломата не было толку никакого.

Но Маленков уже почувствовал себя на коне, не растерялся и тут же в тон ему отрезал:

— Ты умеешь накаливать обстановку, чтобы критику снять с себя.

Вопрос задал Михайлов:

— Почему члены Пленума два—три часа ждали, а вы их не принимали?

— Я был за Пленум, я знал, что будет на Пленуме, но все же для пользы дела считал необходимым созвать Пленум тем более, что товарищ Хрущев на Президиуме признал, что допустил немало ошибок и впредь не допустит недостатков, а мы все вместе поможем добиться того, чтобы он устранил свои недостатки.

Чувствуя, что Маленков начинает овладевать ситуацией и может перевести разговор в плоскость обсуждения недостатков Хрущева (а их было немало и некоторые члены ЦК до Пленума об этом поговаривали), Жуков решил вернуть обсуждение в нужное русло.

— Я прошу ответить на те вопросы, которые вам поставлены, в частности, как вы встретили товарищей, которые пришли поговорить с Президиумом. Расскажите, как вы их встретили? По—родному или как врагов своих?

Я предложил закончить заседание или прервать его.

Бросила реплику Фурцева:

— Вы говорили, кто организовал эту группу?

Маленков, обращаясь к Жукову:

— Ты, Георгий, просто вспомни, как дело было.

Я на этот счет ничего не говорил.

Вмешался Брежнев:

— Вы сказали, а Шипилов и Сабуров поддержали, не надо никого принимать, сами справимся.

Семь дней продолжалось это политическое сражение, в котором если Жуков и не был в роли полководца, но то, что он играл первую скрипку — это несомненно.