Маршал Жуков. Опала

Огарков категорически возражал против того, что Советский Союз стремился к распространению коммунизма на весь земной шар. Это не то же, что стремление США к мировому господству капиталистической системы.

— Не зачисляйте нас даже в тихие агрессоры. Не мы, а история, объективный ход развития человечества обусловили победу социализма на всей планете в будущем.

Я напомнил:

— Но лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» за все годы существования коммунистической партии, да и сегодня, там, где компартии сохранились, этот призыв не снят, он действует.

Огарков согласился:

— Действует и приведет в конце концов к победе социалистической системы. То что произошло с нашей странной в 80–90 годы, явление временное, случайное. Произошло не в результате победы в третьей мировой войне, а как следствие крупного предательства в ходе этой войны. Война продолжается. В победном для нас завершении я не сомневаюсь. Разумеется, произойдет это не так быстро, но произойдет.

— Какими же силами мы одержим победу? Государство развалили на микро—республики. Нет армии, способной отстоять отечество.

— Есть народ. В нем вся сила. Современные войны ведут уже не только армии, а народы. Народ и необходимую армию создаст, вспомните Минина и Пожарского.

— Значит, вы тоже считаете, что третья мировая война идет?

— Да, считаю.

— Но тогда, пусть даже, как вы говорите, временное, но все же крупное поражение на современном этапе мы потерпели? Это же очевидно.

— Да, согласен, но еще раз подчеркиваю: война продолжается.

— Если мы на этом этапе потерпели крупное поражение, значит были допущены с нашей стороны какие—то ошибки? На мой взгляд, главная из них в том, что наше руководство не отреагировало на новую стратегию устрашения. Она была с одной стороны открытая: нас все время пугали. И план «Дропшот», наверное, с этой же целью выпустили из сферы строгой секретности. Нас заставляли дойти до полного изнеможения в области экономики, в результате непосильной гонки вооружений. А вот вторую часть плана, или может быть другого специального плана идеологически—психологической войны они умело скрыли, а мы не разгадали.

Николай Васильевич и с этим не согласился:

— Они готовились к атомной, как говорится «горячей войне», наращивали свой потенциал, пользуясь приоритетным владением атомным оружием. Они готовились мощными ударами, в короткий срок уничтожить нас. Но тоже крупно просчитались — упустили время. С точки зрения военной — действовали нерешительно, не смогли использовать своего преимущества. А мы добились оттяжки войны. Вот вы пытаетесь провести аналогию с 1941 годом, говорите о схожести ситуаций. Может быть, это и так. Но выход из такой же ситуации мы нашли иной. Если Сталину не удалось оттянуть войну, как он хотел, года на два, чтобы подготовить страну и армию, то нам это удалось. Мы, благодаря правильной, реалистической политике, используя настроения народов, которые еще не забыли страданий и ужасов минувшей войны, развернули, да и с помощью компартий других стран, — активнейшую борьбу за мир. Стратегическая инициатива в этой борьбе была на нашей стороне. Агрессивные круги США не решались на нападение. Вы сами приводили цитату из выступления Монтгомери — они в таких условиях боялись, что, одержав победу на Востоке, проиграют на Западе, в своих странах. Потому что может в них произойти тоже, что в ходе второй мировой произошло в Чехословакии, Венгрии, Румынии и в других странах, выпавших из капиталистической системы. Пользуясь оттяжкой, мы добились паритета в ядерном вооружении. Вот после этого где—то в начале семидесятых годов они поняли о невозможности ведения атомной войны. Следовательно, мы одержали крупнейшую стратегическую победу — спасли свою страну и весь мир от ядерной катастрофы.

— Но цитаты из документов, которые я приводил, о стратегии устрашения, относятся к концу 50–х, началу 60–х годов.

— От слов до осуществления на деле всегда большая дистанция, тем более в такой грандиозной затее. До того, как твердо установился паритет в атомных вооружениях, они не отказывались от намерения нанести удар первыми.

Соглашаясь в этом плане с маршалом, я все же приводил и другие аргументы:

— Но после установления паритета они начали осуществлять свою новую стратегию — с одной стороны, устрашение, с другой — политическая война. Теперь из формулы Клаузевица, да и Ленина «Война есть продолжение политики иными (вооруженными) средствами», вроде бы, выпадает «вооруженная борьба».

Огарков улыбнулся:

— По Клаузевицу, может быть, выпадает, а Ленин не говорил, что война ведется только силой оружия, он видел дальше Клаузевица и говорил, что война бывает экономическая и идеологическая. Что мы и наблюдаем.

Я тут же подхватил:

— Вот—вот — наблюдаем. Вы в своей книге пишете (я открыл нужную страницу и процитировал) — «В последние годы высокопоставленные деятели США и стран НАТО развернули против СССР особенно широкую подрывную компанию в идеологической области. Страшась честного идейного соревнования с социализмом, реакционные силы империализма перешли, по сути дела, к прямой психологической войне против СССР и его союзников, не гнушаясь никакими способами и приемами, пытаются возбудить ненависть к социализму, к коммунизму. Этим преступным целям служат на Западе печатные издания, кинофильмы, передачи радио и телевидения». Я бы добавил к вашим словам — не только на Западе, но и внутри нашей страны многие газеты, журналы, кино, радио и особенно телевидение постепенно переходили, а потом полностью проводили линию наших противников. Вот вы все понимали, все видели, а что противопоставили этой стратегии политической войны?

Огарков некоторое время помолчал, подумал и, вздохнув, сказал:

— Вот в этом плане нас постигли неудачи. И не потому, что мы не понимали сути происходящего идеологического наступления. Правильно говорят о времени правления Брежнева — застой. Главный застой был в мышлении. Министр обороны Устинов по сути дела был не военный человек — производственник. Он умело гнал промышленность на создание всех видов вооружений. И добился больших результатов. А теперь вот выясняется — способствовал этим перекосу, милитаризации экономики, чем, не желая того, как бы помогал нашим противникам, стремившимся вовлечь нас в беспредельную гонку вооружений. Андропов, возглавив государство, по характеру своей предыдущей должности председателя КГБ, был прекрасно осведомлен и понимал ситуацию, сложившуюся в результате идеологических операций США. Но и враги наши поняли, какую опасность представляет для них такой широко осведомленный, решительный и энергичный человек, каким был Андропов.

Соглашаясь с Николаем Васильевичем, я сказал:

— Как—то странно получилось — был здоровым человеком, ну, немного прибаливал. А как только стал генсеком, прожил всего несколько месяцев. Просто не верится, что так быстро его болезнь скрутила. Что—то в этой трагедии нечисто, у вас таких подозрений не появлялось?

— Вполне возможно. Андропов уже начал решительные противодействия. Вы, наверное, помните на закрытом заседании Верховного Совета СССР приводились документы, оставшиеся после смерти Андропова, в которых он прямо говорит о проникновении во все сферы руководства страны агентов влияния. Ну, а после него уже пошло сначала прикрытое, а потом открытое предательство главы государства и партии господина Горбачева. Так что соглашаюсь с вами, Владимир Васильевич, что идеологическая война идет. Но не согласен с тем, что мы потерпели полное поражение. Как в ходе Великой Отечественной случались опаснейшие стратегические катастрофы — когда гитлеровцы к нефти Кавказа вышли, вы правильно об этом в своем «Полководце» написали. И когда до Сталинграда они дошли, тоже сложилась катастрофическая обстановка. Но выстояли и победили. Так и в нынешней ситуации успех наших противников временный. Страна существует. Народ существует. А люди начинают понимать, кто их обманывает, кто предал. Кто и зачем пришел на нашу землю. Разумеется, процесс прозрения не быстрый, не простой — но он, как говорится, пошел и приведет к определенным историческим последствиям. Народы не только нашей страны убеждаются на своем повседневном житье—бытье — социалистическая система уже давала им и принесет в будущем более упорядоченную, обеспеченную во всех отношениях жизнь. Они уже вкусили и сыты капиталистическими законами джунглей. И Монтгомери, мудрый старик, он прав — еще неизвестно, чем закончится победа на Востоке. На Западе, в том числе и в США, идут очень глубокие процессы. Вспомните, какой огромной силищей обладала Германия — весь мир перед ней дрожал. А чем кончилось? Социализм пришел не только во многие страны Европы, но и в саму Германию. И если бы не предатели в нашем руководстве, наша система совершенствовалась бы и укреплялась. Посмотрите на Китай — нашли способ обновления и очищения социалистической системы. И какие успехи. И это только начало. Я уверен, социалистическая система как самая прогрессивная и самая подходящая для существования человека, в конечном счете, как ей и предопределено ходом истории, восторжествует на всей планете.