Маршал Жуков. Опала
Маршал Жуков. Опала читать книгу онлайн
Аннотация издательства: В жизни великого полководца маршала Жукова было немало тяжелых, трагических, порой страшных страниц, когда ему пришлось отстаивать свою честь против наветов, клеветы, ненависти. Ни Сталин, ни Хрущев, ни Брежнев, ни десятки других политических деятелей рангом пониже не смогли простить маршалу его выдающихся стратегических дарований, силы характера, независимости. В книге Владимира Карпова рассказывается о том, какие испытания довелось преодолеть в течение двадцати пяти лет — а опала длилась четверть века — маршалу Жукову. В настоящем издании публикуются ранее неизвестные и недоступные документы.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Вот теперь мы, естественно, подошли к событиям, которые связаны с Октябрьским пленумом ЦК 1957 года.
Сражение за Хрущева
Весной 1957 года сын Хрущева Сергей женился. По этому случаю на даче Хрущева была устроена свадьба. На свадьбе, как полагается, крепко выпили и произносили речи. С речью выступил и Хрущев, говорил он как всегда хорошо, рассказал о своей биографии, родословной, тепло вспомнил свою маму, а затем как—то вскользь уколол Булганина. В другое время Булганин промолчал бы, а тут он неузнаваемо вскипел и довольно резко сказал:
— Я попросил бы подбирать выражения…
Присутствующие поняли: Булганин озлоблен против Хрущева. Догадка подтвердилась, как только кончился обед, Молотов, Маленков, Булганин, Каганович демонстративно покинули свадьбу и уехали к Маленкову на дачу. Хрущев понял, что отныне Булганин переметнулся в стан его противников, и он был явно озабочен усилением группы его противников.
Жуков вспоминает:
— После того, как ушли Молотов, Маленков, Булганин, Каганович, ко мне подошел Кириченко и завел такой разговор.
— Георгий Константинович, ты понимаешь, куда дело клонится? Эта компания не случайно демонстративно ушла со свадьбы. Я думаю, что нам нужно держать ухо востро. А в случае чего, надо быть ко всему готовым. Мы на тебя надеемся. Ты в армии пользуешься громадным авторитетом. Одно твое слово и армия сделает все, что нужно.
Я видел, что Кириченко пьян, но сразу же насторожился.
— О чем ты, Алексей Илларионович, болтаешь? Я тебя не понимаю, куда ты клонишь свою речь? Почему ты говорил о моем авторитете в армии и о том, что стоит мне только сказать свое слово и она сделает все, что нужно?
Кириченко:
— А ты что не видишь, как злобно они сегодня разговаривали с Хрущевым? Булганин, Молотов, Маленков — решительные и озлобленные люди, я думаю, что дело может дойти до серьезного.
Мне показалось, что Кириченко завел такой разговор не случайно, не от своего ума. Это предположение подтвердилось следующими его словами.
— В случае чего, мы не дадим в обиду Никиту Сергеевича.
О Кириченко у меня всегда было плохое мнение. Я считал его «одесситом» в худшем смысле этого слова. Будучи секретарем Одесского обкома просил продать ему три машины. Я ему это не сделал. С тех пор Кириченко на меня обиделся.
Утром 19 июня мне позвонил Маленков и попросил заехать к нему по неотложному делу. Считая, что я необходим ему по работе, немедленно поехал к Маленкову. Маленков встретил меня очень любезно и сказал, что давно собирался поговорить со мной по душам о Хрущеве. Он коротко изложил свое мнение о якобы неправильной практике руководства со стороны первого секретаря ЦК Хрущева, указав при этом, что Хрущев перестал считаться с Президиумом ЦК, выступает на местах без предварительного рассмотрения вопросов на пленуме. Хрущев стал крайне грубым в обращении со старейшими членами Президиума. В заключение он спросил, как лично я расцениваю создавшееся положение в Президиуме ЦК.
(Жуков отчетливо видел, что сформировались два противостоящих лагеря в руководстве партии. И оба ведут разведку и обработку его, как министра обороны, желая привлечь на свою сторону. Поэтому маршал решил быть осторожным. — прим. В. К.)
Я спросил его:
— Маленков, вы от своего имени со мной говорите, или вам поручено со мной переговорить?
— Я говорю с тобой, как со старым членом партии, которого я ценю и уважаю. Твое мнение для меня очень ценно.
Я понял, что за спиной Маленкова действуют более опытные и сильные личности, Маленков явно фальшивит и не раскрывает настоящей цели разговора со мной…»
Положение Жукова было очень серьезно, любая группа из состава Президиума ЦК обладает огромной силой. Жуков имел возможность наблюдать и даже участвовать в такой групповой схватке при аресте Берия. Маршал много размышлял после той опасной операции. Хорошо, что она завершилась удачей той стороны, на которой он принял участие. А если бы Берия опередил соперников хотя бы на несколько минут, все кончилось бы печально. И вот опять затевается очередная схватка. Кто стоит за Маленковым? Может быть, этот разговор проверка, а не приглашение? Жуков попробовал уйти от прямого ответа:
«Я сказал Маленкову:
— Поскольку у вас возникли претензии к Хрущеву, я советую вам пойти к Хрущеву и переговорить с ним по—товарищески. Я уверен, он вас поймет.
— Ты ошибаешься, не таков Хрущев, чтобы признать свои действия неправильными, тем более исправить их.
Я ему ответил:
— Думаю, что вопрос постепенно утрясется.
На этом мы и разошлись. Через несколько часов меня срочно вызвали на заседание Президиума ЦК. В коридоре Президиума встретил Микояна и Фурцеву, они были в возбужденном состоянии.
Микоян сказал:
— В Президиум обратилась группа, недовольных Хрущевым, и она потребовала сегодня же рассмотреть вопрос о Хрущеве на Президиуме. В эту группу входят Молотов, Каганович, Булганин, Маленков, Первухин.
Я ему сказал, что два часа назад разговаривал с Маленковым.
Микоян сказал:
— Час назад они и со мной разговаривали.
Хрущев в этот день с утра был занят приемом венгерских товарищей и только что освободился. Но он уже знал, что большая группа потребовала немедленного созыва Президиума ЦК.
Открыв заседание Президиума, Хрущев спросил:
— О чем будем говорить?
Слово взял Маленков:
— Я выступаю по поручению группы товарищей членов Президиума. Мы хотим обсудить вопрос о Хрущеве, но поскольку речь будет идти лично о Хрущеве, я предлагаю, чтобы на этом заседании Президиума председательствовал не Хрущев, а Булганин.
Молотов, Каганович, Булганин и Первухин громко заявили:
— Правильно!
Так как группа оказалась в большинстве, Хрущев молча освободил место председателя и на его место сел Булганин.
Булганин:
— Слово имеет Маленков.
Маленков подробно изложил все претензии к Хрущеву и внес предложение освободить Хрущева от обязанностей первого секретаря.
После Маленкова слово взял Каганович. Речь его была явно злобная, он сказал:
— Ну, какой это первый секретарь, в прошлом он троцкист, боролся против Ленина, политически он малограмотный, запутал дело сельского хозяйства и не знает дела в промышленности, вносит путаницу в его организацию.
Обвинив Хрущева в тщеславии, Каганович предложил принять предложение Маленкова об освобождении Хрущева от должности первого секретаря и назначить его на другую работу.
Молотов присоединился к тому, что было сказано Маленковым и Кагановичем. Против принятия решения об освобождении Хрущева от обязанностей первого секретаря выступила группа: Микоян, Суслов, Фурцева, Шверник и я. Они были в меньшинстве. Товарищей Аристова, Кириченко, Сабурова в Москве не было. Чтобы оттянуть время для вызова отсутствующих членов Президиума, мы внесли предложение ввиду важности вопроса сделать перерыв до завтра и срочно вызвать всех членов Президиума. Мы надеялись, что с прибытием отсутствующих, соотношение сил будет в нашу пользу. Видя, что дело принимает серьезный оборот, Хрущев предложил созвать пленум ЦК. Группа отклонила это предложение, сказав, что вначале снимем Хрущева, а потом можно будет собрать пленум. Я видел выход из создавшегося положения только в решительных действиях. Я заявил:
— Я категорически настаиваю на срочном созыве пленума ЦК. Вопрос стоит гораздо шире, чем предлагает группа. Я хочу на пленуме поставить вопрос о Молотове, Кагановиче, Ворошилове, Маленкове. Я имею на руках материалы о их кровавых злодеяниях вместе со Сталиным в 37–38 годах, и им не место в Президиуме ЦК и даже в ЦК КПСС. И, если сегодня группой будет принято решение о смещении Хрущева, с должности первого секретаря, я не подчинюсь этому решению и обращусь немедленно к партии через парторганизации вооруженных сил.
Это конечно было необычное и вынужденное заявление. Откровенно говоря, я хотел провести решительную психологическую атаку на антипартийную группу и оттянуть время до прибытия членов ЦК, которые уже перебрасывались в Москву военными самолетами. После этого моего заявления было принято решение перенести заседание Президиума на третий день и этим самым группа Маленкова—Молотова проиграла затеянное ими дело против Хрущева. Должен оговориться, если мне тогда говорили спасибо за столь решительное вступление против антипартийной группы, то через четыре месяца я очень сожалел об этом своем решительном заявлении, так как мое заявление в защиту Хрущева обернули в октябре пятьдесят седьмого года лично против меня, о чем будет сказано особо.
Заседание Президиума шло трое суток с утра до вечера. Во время перерыва между заседаниями стороны готовились к схваткам следующего дня и об этом стоит тоже коротко сказать.
Группа Молотова—Маленкова вела разговоры между собою подгруппами по два—три человека и один только раз собиралась у Булганина почти всей группой.
Начиная с конца второго дня, на заседании был заметен некоторый упадок боевитости их членов, так как активность сторонников Хрущева все более и более возрастала. Да и контробвинения для них стали более угрожающими. В середине второго дня в Президиум пришла группа членов ЦК в количестве десяти человек и потребовала, чтобы их принял Президиум ЦК в связи с их обеспокоенностью судьбой единства Президиума. Эта группа заранее была проинформирована о сложившейся ситуации в Президиуме ЦК. Группа Маленкова—Молотова до конца заседания не хотела принимать членов ЦК, но затем под давлением сторонников Хрущева было решено послать Ворошилова, Булганина, Хрущева и Шверника на переговоры.
Встреча состоялась в приемной Президиума ЦК. Группа членов ЦК потребовала от имени членов ЦК созыва пленума. Для быстрого сбора членов пленума ЦК было решено переброску их с периферии в Москву осуществить самолетами военно—воздушных сил. Организация этого дела была возложена на Министерство обороны. Кроме всего, я взял на себя ответственность лично поговорить с Ворошиловым, чтобы отколоть его от группы Маленкова—Молотова. Взялся за этот разговор по той причине, что мы с ним в какой—то степени были все же родственниками, и никогда по—родственному не встречались. (Его внук был тогда женат на моей дочери). Но из переговоров ничего не получилось, Ворошилов был на стороне Молотова—Маленкова и против Хрущева.
В первый и второй день Хрущев был как—то демобилизован, держался растерянно. Видя, что я решительно встал на его защиту, и члены Президиума и члены ЦК потянулись ко мне, сделав меня как бы центральной фигурой события, Хрущев растроганно сказал мне:
— Георгий, спасай положение, ты это можешь сделать. Я тебе этого никогда не забуду.
Я его успокоил и сказал:
— Никита, будь тверд и спокоен, нас поддержит пленум ЦК, а если группа Маленкова—Молотова рискнет прибегнуть к насилию, мы к этому будем готовы.
Хрущев:
— Делай все, что считаешь нужным, в интересах партии, ЦК и Президиума.
В ходе заседания Президиума ЦК на второй день резко выступил Сабуров, видимо что—то пронюхав, сказал:
— Вы что же, Хрущев, делаете, уж не решили ли арестовать нас за то, что мы выступаем против вашей персоны?
Хрущев спросил:
— Из чего вы это видите?
— Из того, что под Москвой появились танки.
Я сказал:
— Какие танки? Что вы, товарищ Сабуров, болтаете? Танки не могут подойти к Москве без приказа министра, а такого приказа с моей стороны не было.
Эта моя контратака тогда очень понравилась всей группе Хрущева. Хрущев неоднократно ее приводил на пленумах и в других речах.»
