Искусство расследования преступлений. Пособие для органов расследования

Производивший осмотр милиционер Клименко впоследствии на допросе показал:

«Вся одежда ее в верхней части была сырая, но не мокрая. За день до обнаружения трупа весь день и ночь шел сильный дождь. Так что внешнее состояние платья Розановой ясно указывало, что труп этот мог пробыть здесь всего лишь несколько часов».

Некоторые свидетели впоследствии указывали, что в волосах покойной были какие-то листья. В протоколе осмотра о листьях ничего не сказано. Протокол же осмотра местности вовсе составлен не был.

Каковы же условия местности? Дают ли они вероятность предположения (или, наоборот, исключают предположение) о том, что труп, если бы находился в месте своего обнаружения продолжительное время, мог оставаться никем не замеченным?

Подробный местный осмотр только и мог ответить на этот вопрос.

Но, как это ни странно, вопрос первоначально остался без всякой серьезной проработки и лишь впоследствии из крайне поверхностно составленного протокола осмотра выяснилось, что труп лежал на открытой поляне, что с крыльца дома Цвингеля его можно было, при некотором внимании, заметить; можно ли было заметить его, проходя от дома к мережам, из протокола опять-таки не понять. Вместо подробного местного осмотра в деле имеется весьма примитивный рисунок местности.

Как раз недалеко от места обнаружения трупа, как указывалось, находится пруд. На берегу его находились принадлежащие различным гражданам лодки, частью под замком, частью на привязи. Лодочники опрошены тогда же не были (это сделано позднее). Даже находившаяся вблизи лодка осмотрена не была. По крайней мере в материалах первоначального дознания и следствия никаких следов подобных изысканий нет.

Между тем, милиционер, который перевозил труп в покойницкую больницы, да и сам милиционер Клименко (производивший дознание) впоследствии, на допросе у ст. следователя показали, что у них складывалось убеждение, что труп привезли на лодке.

Вскрытие произведено в полдень 7 июня, т. е. более, чем через 18 часов после обнаружения трупа, при чем специальный судебно-медицинский эксперт, обслуживавший Новгородский уезд, приглашен не был.

Результаты вскрытия в протоколе описаны дословно так:

«Внутренний осмотр: По удалении кожных головных покровов и по вскрытии коробки черепа был вынут мозг покойной и на таковом оказалось: видимых изменений не имеется, кровоизлияний не обнаружено, но заметно наполнение вен кровью. В легких и сердце ничего ненормального не обнаружено. По вскрытии брюшной полости на желудке серозная оболочка насыщена кровью, а также вокруг привратника и желчного пузыря наблюдается излияние желчи. При насильственном открытии рта язык оказался немного высунутым и слегка прикушенным, слизистая оболочка рта бледна и цела. При выворачивании нижней губы заметны кровоподтеки как на губе изнутри, так и на вене. По вскрытии пищевода заметно в нижней его части кровоизлияние (гиперемия слизистой оболочки). При осмотре половых органов обнаружено, что девственная плева не цела, с внутренней стороны наблюдается двустороннее перерождение яичника. Матка значительно уплотнена и гиперемирована. Следов изнасилования не имеется. Для определения содержимого желудок был изъят».

Легко понять, в какой степени неудовлетворительно подобное вскрытие. Сердце, желудок, кишечник не вскрывались. О печени, почках и других органах, на которые приходится обращать сугубое внимание во всех случаях, когда возникает предположение о возможности отравления, в протоколе ни слова.

Выражение протокола «девственная плева не цела» не дает необходимого для принятия или, наоборот, для отрицания предположения о возможности изнасилования, нет представления ни и форме девственной плевы и имевшихся на ней разрывах, ни о числе их, ни о степени свежести.

Далее, что за характер имели «припухлость и кровоподтеки нижней губы и десны»?

Для химического анализа был взят желудок. И только. В протоколе забыли упомянуть о том, в каком растворе и какой концентрации консервировали желудок и внутренности трупа, что употреблено в качестве дезинфицирующей жидкости.

Результаты столь поверхностного вскрытия не замедлили сказаться. Вместо того, чтобы пролить свет на причину смерти Розановой, первое вскрытие внесло в дело воистину невообразимую путаницу. Как указывалось, для химического исследования был направлен только желудок; при химическом анализе в нем оказалось такое ничтожное количество сулемы, что возникло серьезнейшее сомнение в том, не внесена ли сулема случайно мытыми в сулеме перчатками или какими-нибудь предметами.

Прокурорский надзор вынужден был предложить произвести эксгумацию, т. е. вырытие трупа из могилы и вторичное его вскрытие, которое и было произведено губернским судебно-медицинским экспертом 9 июля, т. е. более, чем через месяц со дня обнаружения трупа на Провиантской Горке.

В летнее время не только лишний день, но и лишний час кладет на труп неизгладимый отпечаток, затемняющий истину.

Протокол вторичного вскрытия констатирует сильнейшую степень разложения трупа.

Если первый анализ показал ничтожные следы ртути, то второй, наоборот, обнаружил ртути до 2 граммов, т. е. в таком большом количестве, которое, при отсутствии к тому же заметных изменений в полости рта и кишок, по мнению губернских экспертов, доказывало случайное случайное сулемы при первом вскрытии, вследствие неопытности производившего вскрытие врача. Таким образом, исключалась возможность как отравления, так и самоотравления! Следствию пришлось усиленно заняться распутыванием того узла, который получился в силу недостатков первого вскрытия.

Какая жидкость была употреблена в качестве дезинфицирующей при вскрытии? Не была ли это сулема? В чем был консервирован труп? Производившие первое вскрытие врач и следователь отрицали употребление сулемы в качестве дезинфицирующей жидкости, и как могла попасть сулема в брюшную полость объяснить затруднялись. Сестра милосердия Терентьева на допросе в декабре показала:

«После вскрытия мы руки мыли сулемой, принесенной из больницы сиделкой Чулкиной. Сулемы был целый таз. Куда делась сулема потом — не знаю».

Что в тазу была сулема подтвердил и милиционер Клименко. Впоследствии Тереньева изменила свое показание, говоря, что вода или сулема была в тазу, она не знает, что таз принесла дежурная в тот день сиделка Чулкина. Чулкина (допрошена 27 февраля 1926 г.) показала, что она подала воду в кувшине, что же находилось в тазу — не знает.

Таким образом, вопрос о сулеме так и остается под большим сомнением.

В итоге губернская экспертиза дала следующее заключение: «Сомневаясь в возможности отравления Розановой сулемой, не может отрицать, на основании вышеприведенных данных, причину смерти и от шока, после удара кулаком в подбородок (припухание и кровоподтек нижней губы), зажатия рта (зажатый между зубами конец языка) и изнасилования (кровь на белье и острые края разрывов девственной плевы)».

В обоснование своего заключения губернский судебно-медицинский эксперт обращает внимание и на следующие подробности осмотра: 1) кровоизлияние и припухлость нижней губы вряд ли может говорить за ушиб от падения тела. Такие ушибы получаются на выступающих частях лица, как нос, скула, надбровные области; 2) острые края двух разрывов девственной плевы [1] свидетельствуют о недавнем происхождении их; 3) измятость и запачканность в песок верхнего платья при лежании тела на поляне может говорить за пребывание Розановой в другом месте, имеющем песок; 4) мокрый чулок правой ноги с находящейся здесь же туфлей и сухой чулок с левой ноги, с потерянной и ненайденной туфлей, свидетельствуют, что покойная была принесена, а не пришла сама, потерявши в дороге левый туфель; 5) полное сохранение прически покойной трудно вяжется с представлением об отравлении сулемой, когда, согласно клинической картине, должно было бы произойти нарушение порядка не только в прическе, но и в завязках и застежках платья; 6) значительное количество сулемы, найденное во внутренностях Розановой при большом количестве жидкостей в полостях, дают основание думать за случайное попадание сулемы при вскрытии.