Этюды любви и ненависти

С Яковом Львовичем Тейтелем Толстой не переписывался. Но зато на пороге дома Толстого побывал некий Владимир Исаевич Тейтель (1810-1913), участник Крымской войны (1853-1856). Любопытный однофамилец, а может быть не только… Жена Я.Л.

Тейтеля Екатерина Владимировна, возможно, его родственница. Горький называл Я.Л.

Тейтеля одним из шести праведников, коих он встретил в своей жизни (Горький М. О Гарине-Михайловском // Собр. соч. М, 1963. Т. 18. С. 308).

Другом брата В.А. Поссе был известный этнограф Н.Н. Миклухо-Маклай (1846-1888), умерший от огорчения, что не смог присоединить Новую Гвинею к Российской империи (Поссе В.А. Пережитое… Т. 1. С. 19). До 2-й гимназии Поссе учился в частной гимназии Ф.Ф. Бычкова, брат которого А.Ф. Бычков был директором Публичной библиотеки. Директор гимназии Ф.Ф. Бычков был педерастом, дело приняло огласку, его сослали, но благодаря связям он бежал за границу. История школьной педерастии в России весьма длинная (см., например: Юридическое училище в воспоминаниях Танеева; рассказ Л.Н. Толстого в "Воскресении" и т. д.).

Есть у Поссе и рассказы о Николае II, которые он слышал из уст своего родственника профессора физики Ивана Ивановича Боргмана, преподавателя Георгия, Николая, Михаила и Ксении: «Жизнью Николая Романова я интересовался. Ведь не только значительность, но и ничтожество лица, обладающего "самодержавной" властью, имеют историческое значение. Будь на месте Николая II человек с такими способностями и с такой могучей волей, какие были у Петра I, русская история конца XIX и начала XX века была бы несколько иной, чем мы ее теперь знаем.

Совершенно отрицать роль личности в истории для тех, кому известно общественное творчество Ленина, невозможно. И надо помнить, что в социологии, как и в математике, приходится считаться с величинами не только положительными, но и отрицательными» (Там же. С. 22-23). А дальше о бездарности наследника престола, о суеверии и просто глупости.

Мысли о Достоевском интересны тем, что Поссе выделяет в его творчестве близкие Некрасову социальные мотивы. Отсюда определение, данное князем Мышкиным себе самому (князь – ипостась автора), – "я материалист". Рассуждения Достоевского о смертной казни особенно любы Владимиру Александровичу, пережившему революции, мировую войну и всевозможные терроры.

О физической любви Достоевский писал грубо и приземленно, всегда переплетена с ненавистью и нездоровой жаждой мучить и самому испытывать мучения; современный психоанализ объяснил бы многое в личности Достоевского. Жестоким сладострастием "насекомых" наделил своих героев, мужчин и женщин, писатель; он был убежден, что в душе каждого таится зародыш сладострастной жестокости. Чего стоит хотя бы одна сцена, когда девочка Лиза Хохлакова готова с наслаждением смотреть, как распинают мальчика, и одновременно вкушать любимый ананасовый компот!

Большинство героев Достоевского в Бога не верят, любимый герой писателя Алеша Карамазов говорит Дмитрию: "Какой я монах? Я, может быть, в Бога не верю". "Бога нет, значит, не может быть и веры в него, значит, не может быть воскресения из мертвых, не может быть чуда" (Там же. С. 77). "Легенда о Великом инквизиторе" страдает половинчатостью: отрицая католичество, возвеличивает тем православие.

Достоевский словно забывает, что как паписты, так и ортодоксы не мыслят церкви без трех вещей: чуда, тайны и авторитета, а отсюда очень далеко до личной свободы.

Поссе часто читал лекции о Достоевском, и его поразили мысли Версилова из "Подростка" о будущем. Удивительно, но Поссе, приводя этот отрывок, не заметил, что (как ни странно) мысли Версилова Достоевский позаимствовал у Чернышевского! (см.:

Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. Л., 1975. Т. XVII. С. 378-379). Это мое наблюдение. Страхов в письме Толстому от 28 ноября 1883 г. писал о Достоевском, которого хорошо знал: "Он был зол, завистлив, развратен, он всю жизнь провел в таких волнениях, которые его делали жалким и делали бы его смешным, если бы он при этом не был так зол и умен". Все это перекликается с рассказом Ясинского о Достоевском и Тургеневе.

В Санкт-Петербургском университете Поссе закончил с приключениями юридический факультет. Поначалу он учился на историко-филологическом, но почти в самом конце был исключен из него без права поступления в другое высшее учебное заведение.

Однако через год – при помощи баронессы Варвары Ивановны Икскуль, любовницы Дурново, – получил разрешение вернуться в столицу. (Ну и страна: любовник – министр внутренних дел, а дама сердца покровительствует революционеру. Другая пара – Философовы: муж осуждал на смертную казнь, жена Анна Павловна на своей половине прятала бомбометателей!) Поссе за несколько месяцев подготовился к сдаче экзаменов на степень кандидата юридических наук. Но и этого ему показалось мало, и он решил получить за границей диплом врача.

Переезжая из одного германского университета в другой, он наконец в Швейцарии получил диплом врача, пополнив таким образом когорту медиков среди русских писателей (Чехов, Вересаев, Булгаков). В Петербурге он близко сошелся с Вернадским и Ольденбургом – будущими светилами русской науки – и с зоологом Александром Ильичом Ульяновым. Из его рассказа ясно, то профессор государства и права А.Д. Градовский пытался взять Ульянова на поруки, обещая сделать из революционера серьезного ученого. Увы, не получилось. Хотя известный революционер Г.Н. Потанин (1835-1920) не только исследовал Центральную Азию и Сибирь, но и стал директором Музея этнографии. В 1890 г. в Бернском университете учились 115 студенток, том числе 75 русских, большинство из них, как пишет Поссе, были еврейки. Учился Поссе и с Николаем Павловичем Подбельским, братом народовольца, который погиб весной 1889 г. в Якутске; погибли также Пик, Гуревич, Ноткин, Шур и Муханов, еще трое были расстреляны: Гаусман, Зотов и Коган-Бернштейн.

Теперь можно вычислить процент евреев в революционном движении. Одна из еврейских девушек, Евгения Самойловна Лувешук (из бедной семьи), по каким-то причинам не закончила курс и занялась педагогической деятельностью. Ее муж А.Г.

Шлихтер после Октября занимал крупные посты. Другая еврейская девушка Лина Рабинович занималась у Роберта Коха, сделала открытие и стала первой (!) женщиной-профессором в Берлине. Там же училась Альма Борман, отец еврей, мать немка, будущая подруга и жена Поссе.

В воспоминаниях, вышедших на заре советской власти, Поссе высказал удивительные мысли о будущем России. Имея в виду Ленина, он писал: «"Искровцы" мечтали о своей диктатуре во всем революционном лагере». Съезд партии – это турнир между социал-демократами и нарождающейся партией социал-революционеров. Самый солидный теоретик первых был Плеханов, самый боевой теоретик и практик – Ленин (Там же. С. 88). Удары Ленина пытался парировать Чернов с помощью, не всегда удачной, хороших практиков и плохих теоретиков – Минора и Гоца. "Минор с обликом ветхозаветного патриарха и Гоц с обычной физиономией доктора, не добившегося ни практики, ни известности – чистокровные евреи, искренне полюбившие русский народ" (кажется, это сказано без иронии). От кого-то я слышал, что кто-то назвал Поссе дураком, но это далеко не так. Его прямота – это прямота давно вымерших мамонтов-идеалистов. Я не оговорился – не пескарей, а именно мамонтов. (У Вл.

Набокова: "Умирают мохнатые мамонты, чуть жива красноглазая мышь…") Плеханов и Ленин русские, и в наружности русское, купеческое, но у каждого своеобразное. "Ленин, почти ровесник Чернова, казался в то время, т. е. в 1902 г., значительно старше его, а теперь, пожалуй, выглядит помоложе, ибо Ленин раньше Чернова, и внешне и внутренне, установился. Уже тогда у него была очень солидная плешь, обнажавшая хорошо вылепленный череп с остатками рыжих волос. Лицо с сильно развитыми скулами, с рыжей бородкой – некрасиво, но вся суть в глазах, карих, умных, смеющихся и лукаво и ласково. Небольшого роста, коренастый, жилистый, с быстрыми уверенными жестами – он мог сойти за смышленого прасола, промышляющего скупкой у крестьян шерсти и льна" (Там же. С. 89). Блестящий, вовремя "написанный" портрет, в будущем он сошел бы за карикатуру.