Германский Генеральный штаб. История и структура. 1657-1945

Наконец в 1923 году Хассе и советский представитель Лебедев пришли к окончательному соглашению по польской проблеме. Лебедев гарантировал, что Россия окажет поддержку в случае внезапного нападения Польши на Верхнюю Силезию. В соответствии с этой договоренностью Россия сосредоточила две армейские группировки из семнадцати и девяти дивизий и трех кавалерийских корпусов. Соглашение с Россией произвело отрезвляющий эффект на польских шовинистов. В 1926 году Польша и Румыния подписали договор, имевшей вполне определенную цель: защиту от русско-германского нападения.

Русская армия представляла особый интерес для офицеров Секта, поскольку являлась олицетворением идеи отборной армии, основанной на милиции, армии, оснащенной кавалерией и моторизованными частями. Но в то же время Россия была государством унитарной политической партии, которая приучала массы к дисциплине и подогревала в них милитаристские настроения. Шлейхер, Бломберг, Хассе и другие генералы, посещавшие Россию, не признавали большевистскую идеологию. Правда, как-то в разговоре с Раушнингом Бломберг заметил, что уровень дисциплинированности масс, увиденный им в России, чуть не сделал из него большевика. Но стал он национал-социалистом.

Когда Штресеман занял место канцлера, официальная политика России по Рапалльскому договору и тайная в отношении армии были единственными обнадеживающими факторами внешней политики Германии. Проблема выплаты военных репараций в сочетании с экономическим упадком и политической неустойчивостью свела на нет все деловые отношения с Западом. В октябре 1922 года Муссолини двинулся на Рим и одержал победу в первой из мелкобуржуазных революций, с которой началась история заката держав Центральной Европы. А тем временем Гитлер готовился к своему первому (неудачному) перевороту.

Ситуация накалялась. Франция приняла решение урегулировать разногласия по репарационному вопросу, захватив в качестве залога Рур. 11 января 1923 года французская армия, оснащенная тяжелой артиллерией и танками, вступила на территорию Рура. В Руре поднялась волна саботажа, за которой в качестве основной направляющей силы стояли военные. Разрушались мосты, сбрасывались бомбы, было несколько покушений на убийство. Промышленник Фриц Тиссен вместе с ушедшим в отставку генералом фон Уолтером разработали план вооруженного сопротивления с помощью добровольческих формирований (Ruhrfreischaren).

Однако Сект не одобрял подобные идеи, поскольку они означали войну с Францией, которую поддерживали Чехословакия и Польша. Германия же была слишком ослаблена. Сект и Хассе хотели избежать вооруженного сопротивления, при условии, что французские войска откажутся входить в Центральную Германию. Однако нельзя было не учитывать такую возможность, и Сект пытался выяснить, на сотрудничество каких военизированных формирований он мог бы рассчитывать.

В Мюнхене, где в то время жил Людендорф, Гитлер разворачивал деятельность своих дружин («Sturm-Abteilungen»). Сект вступил в контакт с обоими. Людендорф был готов предоставить то, что он называл своей «всемирно-исторической» репутацией, при условии, что в случае войны он получит должность Верховного главнокомандующего. Формально Сект не отверг это условие, но принял его со значительными мысленными оговорками. Разговор с Гитлером 11 марта произвел на Секта сильное впечатление. Сект был из разряда людей, которых трудно удивить, но фанатизм, с которым Гитлер претендовал на руководство националистическим движением, вызвал у Секта определенные опасения. Первая встреча лидера будущей национал-социалистической партии и руководителя армии имела серьезные последствия.

Гитлер согласился оказать помощь обученными людьми в случае возникновения вооруженного конфликта с Францией. Однако вскоре после встречи с Сектом он запретил своим сторонникам принимать участие в любых планах пассивного сопротивления, предлагаемых республиканским правительством. Несколько позже некий Курт Людеке, один из членов CA, сбежавший за границу, заявил, что именно в то время французские деньги текли в казну этого постоянно стесненного в средствах спасителя.

Сект принял меры предосторожности. С целью пополнения резерва в рейхсвере были немедленно сделаны необходимые приготовления для обучения так называемых временных добровольцев. В марте все военные округа получили секретные мобилизационные приказы. Вновь Войсковое управление занялось составлением оборонительных планов.

Тем временем возникли сложности, связанные с Северингом, напуганным ростом военных организаций, склонных к правому радикализму. Северинг начал вызывать для полицейских допросов офицеров рейхсвера, служащих в пограничных отрядах, которые были окружены атмосферой зловещей легенды.

Заговор витал в воздухе. Постоянный конфликт с прусским правительством по вопросу о пограничных отрядах вызывал усиливающиеся среди офицеров разговоры о государственном перевороте. Летом положение стало критическим. Германские банки могли погибнуть в пучине девальвации; последние резервы Госбанка были израсходованы на борьбу в Руре. Рост цен, голод обострили и без того напряженную атмосферу. Страну охватили социальные волнения. Коммунистическая партия готовилась к новому восстанию, но всеобщее недовольство распространялось как на правых, так и на левых. Люди мечтали о лидере, который положит конец их мучениям. Центром правого радикализма и, в некотором роде, растущих сепаратистских тенденций стала Бавария.

В Мюнхене начали выкристаллизовываться два круга заговорщиков. Один, клерикально-консервативный, вокруг баварского кронпринца Рупрехта Баварского, его представлял фон Кара, и стоящего на заднем плане графа фон Соден-Фрауенхофена; второй – вокруг Гитлера и его национал-социалистов. От Гитлера связи тянулись через полковника Хасельмайера и капитана Рема к молодым членам офицерского корпуса. Похоже, офицеры пехотной школы в Мюнхене были готовы принять сторону Гитлера.

В августе правительство полностью исчерпало ресурсы, и Эберт обратился к Густаву Штресеману, лидеру Народной немецкой партии (Deutsche Vollkspartei), с призывом спасти страну. Штресеман сформировал коалиционное правительство, представлявшее все республиканские партии, как правые, так и левые. Сект впервые столкнулся с канцлером, обладавшим качествами, необходимыми для государственного деятеля. Штресеман заявил о несостоятельности аннексионистских высказываний Людендорфа и признал ошибочной политику силы. Понимая, в каком плачевном положении находятся все великие воюющие державы, он пришел к выводу, что только сотрудничество может разрешить возникшие проблемы. Его стремление к урегулированию разногласий между Францией и Германией должно было лечь в основу будущей европейской системы.

Взгляды Секта во многом совпадали со взглядами Штресемана. В принципе он не был против политики взаимопонимания, но, как старый солдат, не верил, что существует какой-то реальный заменитель войны. Подобная позиция довольно часто встречалась среди людей вроде Секта. Когда представитель демократов Фишер-Балинг прочел перед высокопоставленными офицерами рейхсвера лекцию по теме «политика взаимопонимания», то по окончании лекции один из слушателей заметил: «Господа, это просто нереально. В конце концов, кто-то же будет нашим врагом».

Между Штресеманом и Сектом возникло настолько сильное напряжение, что Сект стал опасаться за проводимую им политику в отношении России. Штресеман говорил, что Сект был его «неутоленной страстью», в то время как во всех письмах Секта неизменно повторялась фраза, что самое главное – это спихнуть «Herr Str.». В это время рейхсвер был более, чем когда-либо, необходим правительству. Как-то Эберт поинтересовался у Секта, кто реально стоит за рейхсвером, и услышал ответ: «Рейхсвер стоит за мной».

Годом раньше на заседании кабинета Сект заявил, что в Германии есть только один человек, способный организовать путч, но он не собирается этого делать. События в целом подтвердили это заявление, но при всем желании Сект не мог предотвратить кризис. Тот вспыхнул после приказа Штресемана прекратить сопротивление в Руре. Премьер-министр Баварии тут же объявил чрезвычайное положение и призвал Кара, представителя «короля Рупрехта», действовать в качестве «общегосударственного представителя».