Игра на чужом поле

В начале XVI века основатель разведывательной службы Англии Оливер Кромвель учредил в рамках этого ведомства на правах отделения («черного кабинета») специальную дешифровальную службу, которая оказала ему серьезные услуги в борьбе со сторонниками короля.

В XVI–XVII веках в Англии министр королевы Елизаветы сэр Френсис Уолсингем создал эффективную тайную разведку. Большое внимание он уделял дешифрованию перехваченных депеш. Но наиболее яркой личностью в этой плеяде оказался Томас Филиппес, работавший под руководством Кристофора Марло. Именно он сыграл роковую роль в судьбе шотландской королевы Марии Стюарт, соперницы Елизаветы по правам на английский престол. Дешифровав депеши Марии, в которых имелись сведения о заговоре против Елизаветы, Филиппес почерком и шифром королевы Шотландии сделал приписку в одном письме, из которой следовало, что она является организатором покушения на Елизавету. Эти документы стали главным обвинительным заключением на заседаниях высшего суда — «звездной палаты», — который вынес решение о казни Марии Стюарт. Королева погибла, оставив в назидание потомкам свой девиз: «В моем конце — мое начало».

Крупнейший английский философ и ученый XVII в. лорд-канцлер Френсис Бэкон уделял серьезное внимание шифрам. Он выдвинул главные требования к ним: «Они не должны поддаваться дешифрованию, не должны требовать много времени для написания и чтения и не должны возбуждать никаких подозрений». Эти требования сохраняются и сегодня. Он также предложил оригинальную идею стеганографической защиты информации, опирающуюся, по существу, на двоичное кодирование букв алфавита и использование в открытом тексте двух мало отличающихся шрифтов.

Посол Франции в Риме Блез де Виженер (XVI в.), познакомившись с трудами Тритемия, Белазо, Кардано, Порта, Альберти, также увлекся криптографией. В 1585 году он написал «Трактат о шифрах», в котором излагаются основы криптографии. В этом труде он замечает: «Все вещи в мире представляют собой шифр. Вся природа является просто шифром и секретным письмом». Эта мысль позднее была повторена Блезом Паскалем — одним из основоположников теории вероятностей, а в настоящее время и Робертом Винером — «отцом кибернетики». В этом трактате вновь появилась идея использования в качестве ключа самого открытого текста. Заранее оговаривается одна буква алфавита и первая буква сообщения шифруется таблицей Тритемия по строке, соответствующей этой букве. Вторая буква шифруется по строке, соответствующей первой букве сообщения, и так далее. Таким образом была реализована идея, предложенная ранее Кардано. Шифр может быть и видоизменен: шифрование букв открытого сообщения ведется по строкам, соответствующим предыдущим буквам шифрованного сообщения. Очевидный недостаток этих шифров—их слабая стойкость: если используемая таблица Тритемия известна, то для дешифрования достаточно опробовать первую (заранее обговоренную) букву, и шифр «раскалывается».

Однако на закате эпохи Просвещения идеи тайнописи были несколько подзабыты и заново обретены лишь в XIX веке. При этом Виженеру приписали изобретение системы, которая была известна и до него. Даже таблица Тритемия получила название таблицы Виженера. Реальный же его вклад—совершенствование шифра Тритемия—заключался в отказе от последовательного использования строк таблицы, которые при зашифровании выбирались теперь в соответствии с заранее оговоренным лозунгом (как это делал Порта).

Среди криптоаналитиков-дешифровальщиков этого времени можно отметить первого госсекретаря Франции Филибера Бабу. Он дешифровал депеши Испании, Италии, германских государств, хотя (!) не знал ни одного из этих языков. Король щедро оплачивал труд Бабу и… одновременно являлся любовником его красавицы-жены. О времена! О нравы!

Не только государственные деятели, но и различные тайные общества использовали секретные шифры. Вспомним шифр «Братства Франкмасонов» или «Вольных каменщиков», который они использовали для общения между собой. По современным понятиям и вопреки расхожему мнению он совершенно не стоек, но представляет определенный интерес. Небольшой пример (применительно к английскому языку). Нарисуем три фигуры следующего вида:

Интересно, что при походе на Россию Наполеон использовал в низших звеньях своей связи подобные шифры. Они были раскрыты русскими специалистами, что оказало определенное влияние на ход боевых действий.

Прибегали к тайнописи и ученые того времени. Опасаясь преследования церкви за свои открытия и в то же время стараясь сохранить свой приоритет, они шифровали результаты некоторых своих исследований. К этому прибегал, например, великий астроном Г. Галилей.

Предложенная им система шифрования, строго говоря, не является шифром. Скорее это анаграммирование — перестановка букв. При этом Галилей сначала выписывал из открытого текста все буквы А, затем В, С и так далее. К примеру, слово на русском языке «АБРАКАДАБРА» принимает вид: «АААААББДКРР».

Конечно, этот шифротекст трудно расшифровать, кроме того, расшифровка может оказаться неоднозначной. Известен исторический казус, произошедший с шифровками Галилея. Дешифруя его анаграмму, в которой Галилей сообщал об открытом им кольце Сатурна, великий астроном Кеплер ошибочно получил текст о том, что открыты два спутника Марса (Фобос и Деймос). На самом деле это открытие совершил астроном Галле спустя аж 250 лет после смерти Кеплера (1877).

А впереди был XIX век, когда криптография вышла на новый этап своего развития.

Владимир Зайцев

ГАМБУРГСКИЙ СЧЕТ

Не знаю, кто как—лично я смотрел этот уже давний телевизионный документальный фильм даже с какой-то гордостью. Еще бы! «Глубинка» России — а такие талантливые самородки. Да еще целая семья! Даже младшеклассник такое выдувал на саксофоне — хоть руками разведи.

Не думал я тогда, что однажды наши пути пересекутся в некой трагической точке с семьей Овечкиных.

Что привело на тот перекресток этих людей — не ведаю. Тут разбираться психологам и социологам. Я оказался на месте встречи по долгу службы. Мы же в основном с изнанкой жизни дело имеем.

Память — странная штука: она живет по своим законам. Тронешь в ней одно — потянется цепочка. Вспомнил я этот семейный джаз — и всплыла перед глазами другая дата. Осень 1990 года. Опять телевидение. Еще одна передача. Про нашу «Группу А». Нас тогда, пожалуй, впервые вывели, как говорится, из тени. Передача называлась «Профессионалы». Не ахти какая находка, но суть отражала правильно.

Мир держится на профессионалах. И все в нем рушится, когда, как в басне Крылова, пироги начинают печь сапожники, а править — в том числе и профессионалами — берутся любители-дилетанты. Не работники, а специалисты по «общему руководству». Дело обязательно кончается развалом. Или кровью, как в том случае, о котором я до сих пор не могу забыть.

Между прочим, нашим управленцам — во всех областях и на всех уровнях — басни Крылова не мешало бы каждый день перечитывать. Все возможные жизненные ситуации расписал — куда там Карнеги! Но это — к слову. Я о другом.

…Все началось 8 марта 1988 года. Из Иркутска через Курган на Ленинград вылетел рейсовый самолет Ту-154.

Семья Овечкиных — фильм, с которого я начал рассказ, был о них. «Семь Симеонов» назывался (вспомнили?). Этот самый популярный семейный эстрадный ансамбль — решил угнать рейсовый Ту-154 за границу. Готовились

Овечкины капитально: внутрь контрабаса музыкальная семейка упрятала несколько обрезов охотничьих ружей и взрывное устройство. То есть с их стороны все делалось вполне профессионально, чего, к сожалению, нельзя сказать о другой стороне. Здесь с первых же шагов одна глупость громоздилась на другую, обкладываясь, как ватой, всяческой ложью — главной составляющей руководящего дилетантства.

Ложь главная: в иркутском-де аэропорту не было соответствующих технических средств для досмотра крупногабаритной ручной клади. Поэтому, мол, злополучный контрабас досмотрели «на глаз». И трясли его, и переворачивали—ничего. Не понимаю, как можно было в здравом уме ничего не заметить: обрезы и по весу и по габаритам—не спичечные коробки, и взрывчатка весила побольше горсти куриного пуха.