Трагедия адмирала Колчака. Книга 2

Мы не раз встречаемся с указанием на аресты земских деятелей и кооператоров военными властями. При всем желании, их нельзя отнести на счет преследования земств и кооперации, как это хочется Колосову и другим. Трудно в отдельных случаях даже установить, где аресты являются актом произвола и где они вызваны государственною необходимостью. Несомненно участие многих из этих «земцев» в противоправительственном движении — и часто на стороне большевиков.

* * *

Еще во время деятельности «Сибирского правительства» съезд представителей земств и городов Приамурской, Камчатской и Сахалинской областей вынес 17 октября протест против издания земельного закона, идущего вразрез с законом веер. Учр. Собр. Здесь была ахиллесова пята всякого земельного законодательства. Мы говорили о компромиссе, на который шли эсеры на Уфимском Госуд. Совещании. Сибирские эсеры этих компромиссов не желали знать, слепо и формально отстаивая закон 5 января. Все, что нарушало «волю» Учр. Собрания 1917 г., было актом реакционным¹⁸. При таких условиях сожительства и компромисса достигнуть было невозможно. Между тем и здесь «буржуазный» историк гражданской войны поставит Правительству в вину: «Земельный вопрос бесконечно разрабатывался в канцеляриях; но предварительные «всероссийские» декларации Правительства (напр., 4 апреля) были двусмысленны и, поскольку доходили до крестьянства, вызывали законное недоверие — хоть в Сибири и не было помещиков» [Милюков. С. 126].

Обратим внимание, что в своей речи 16 февраля земским представителям в Екатеринбурге Колчак подчеркнул, что он сторонник передачи всей земли крестьянам... Через полгода Верховный правитель в объявлении 29 июля писал: «Я и мое Правительство заявили, что мы считаем справедливым и необходимым отдать всю землю трудящемуся народу». Сама же земельная декларация 8 апреля¹⁹ гласила:

«Доблестные армии Российского правительства продвигаются в пределы Европейской России. Они приближаются к тем коренным русским губерниям, где земля служит предметом раздоров, где никто не уверен в своем праве на землю и в возможности пожать плоды своего труда. Богатая раньше хлебом родина наша ныне голодна и бедна.

Долгом Правительства является создать спокойную и твердую уверенность земледельческого населения в том, что урожай будет принадлежать тем, кто сейчас пользуется землей, кто ее запахал и засеял.

Заявляем поэтому, что все, в чьем пользовании земля сейчас находится, все, кто ее засеял и обработал, хотя бы не был ни собственником, ни арендатором, имеют право собирать урожай.

Вместе с тем Правительство примет меры для обеспечения безземельных, малоземельных крестьян и на будущее время, воспользовавшись в первую очередь частновладельческой и казенной землей, уже перешедшей в фактическое обладание крестьян.

Земли же, которые обрабатывались исключительно или преимущественно силами семьи владельца, — земли хуторян, отрубников, укрепленцев, подлежат возвращению их законным владельцам.

Принимаемые меры имеют целью удовлетворить неотложные земельные нужды трудящегося населения деревни. В окончательном же виде вековой земельный вопрос будет решен Национальным Собранием.

Стремясь обеспечить крестьян землей на началах законных и справедливых, Правительство с полной решительностью заявляет, что впредь никакие самовольные захваты ни казенных, ни общественных, ни частновладельческих земель допускаться не будут и все нарушители чужих земельных прав будут предаваться законному суду. Законодательные акты об упорядочении земельных отношений, о порядке временного использования захваченных земель, последующем справедливом распределении их и, наконец, об условиях вознаграждения прежних владельцев последуют в ближайшее время.

Общей целью этих законов будет передача земель нетрудового пользования трудовому населению, широкое содействие развитию мелких трудовых хозяйств без различия того, будут ли они построены на началах личного или общинного землевладения.

Содействуя переходу земель в руки трудовых крестьянских хозяйств, Правительство будет широко открывать возможность приобретения этих земель в полную собственность. Правительство совершает этот ответственный и полный глубокого исторического значения шаг, исходя из непреклонного убеждения, что только такой решительной мерой можно возродить и обеспечить благосостояние многомиллионного русского крестьянства, а благосостояние крестьянства есть та здоровая и прочная основа, на которой поставлена будет твердыня обновленной, свободной и цветущей России».

Можно с этой декларацией не соглашаться, но ничего двусмысленного в ней нет²⁰. Во всяком случае, она была во много раз демократичнее того, что предлагала партия к.-д. на Юге во главе с самим Милюковым. Из рассказа Гинса мы знаем, что декларация явилась в Совете министров результатом компромисса и что, несмотря на протесты ген. Лебедева и других, была подписана адмиралом:

«Министерство земледелия представило свой проект. Основная идея его заключается в том, что государство устанавливает особое управление всеми землями, вышедшими из обладания их прежних владельцев.

Эти земли описываются и принимаются в ведение государства, причем до окончательного разрешения земельного вопроса они сдаются в аренду землевладельческому населению.

Этот закон вызвал яростные нападки аграриев...

Левые круги были тоже недовольны законом. Они, наоборот, считали, что сдача земель «в аренду» есть, в сущности, реставрация частной собственности и что крестьяне иначе и не поймут этого... Проектом министерства были недовольны, однако, не только социалисты, но и умеренные демократические элементы, которые считали задачей государственной власти расширить в стране мелкое трудовое землевладение за счет крупного.

Я был на стороне этих последних и возражал против проекта в Совете министров...

Мои предложения имели некоторый успех. Они собрали в Совете министров шесть голосов. Но семь голосов было подано за проект министра земледелия, и он стал законом» [II, с. 154—157]²¹.

Для Сибири все это не имело значения²². Здесь поднимались иные вопросы — внутреннекрестьянские, к помещичьей земле отношения не имевшие. По-видимому, для многих они были еще неясны. В жизненной практике на задний план отступала строгая догматическая принципиальность. Иллюстрацией могут служить выступления представителей эсеровского направления на третьем западносибирском съезде крестьянских депутатов в Омске 18 января (1918). Для борьбы с большевизмом ораторы пытаются пробудить в крестьянине собственнические инстинкты: с установлением социализма не будет частной собственности, отнимут «последнюю корову», плуги и т. д. ... «Нам не до жиру, быть бы живу» [Кардонская В. С. 69]. Небезынтересны наблюдения, которые сделал Л. Кроль среди крестьян — гласных пермского губернского земства: «Наиболее захвативший в данный момент крестьян гласных вопрос был — о возврате земель, захваченных крестьянами у крестьян». Одни были за возврат, другие — против. И те и другие прошли в гласные «под эсеровским флагом». Под этим флагом «были типичные собственники» [с. 175].

Для отдельных мест Сибири могли быть «бестактными» и другие постановления Совета министров, напр. постановление 14 марта о предоставлении преимуществ в отношении земельного устройства переселяющимся семьям павших в боях. Земельный надел определялся в 15 десятин, пррчем заявлялось, что земля будет даваться в собственность. Или указ 2 июля об изъятии из пользования крестьян государственных земель, входящих в надел селений Тасеево Канского у. и Степно-Баджейск, и обращении их в земельный фонд, назначенный для устройства воинов²³.

Для того чтобы в Сибири разрешить земельный вопрос, требовался сложный органический закон, который во временном порядке гражданской войны издать нельзя было. Применение закона 5 января вызвало бы еще большие осложнения.