Тридцатилетняя война

Два незначительных инцидента на Рейне и в долинах его притоков вновь пробудили вражду между Бурбонами и Габсбургами. Епископ Вердена, симпатизировавший Габсбургам и недовольный французским гарнизоном, оккупировавшим город с 1552 года в соответствии с давним договором, отлучил французских солдат от церкви за то, что они попытались строить крепость. В ответ Ришелье сжег акт об отлучении и пригрозил арестовать епископа, а тот попросил Валленштейна прислать войска, в то время как Фердинанд обратился к испанцам в Люксембурге. На этом все и закончилось, но инцидент показал, откуда и куда дует ветер. Вскоре французское правительство повздорило с новым герцогом Лотарингии Карлом III по поводу сюзеренитета над Баром. Герцог тоже призвал на помощь императора, и ссора сразу же прекратилась.

В действительности Ришелье не хотел войны [597]. Франция, говорил он, страдает от четырех зол: «непомерной алчности Испании, чрезмерной вольности дворянства, нехватки солдат и отсутствия средств для ведения войны». Избавление от первого зла зависело от разрешения трех других проблем. В 1628 году они не были разрешены. Французская армия состояла из непослушных местных рекрутов, подвластных дворянству, бретонцев волновало только ратоборство с Англией. Война всегда автоматически приводила к усилению влияния аристократии. Король по феодальным обычаям не распоряжался армией, она была в ведении коннетабля Франции [598]. Вдобавок ко всему продолжали бунтовать гугеноты, и их главный бастион Ла-Рошель, несмотря на длительную осаду, все еще держался.

В Нижних странах тем временем наступали перемены. Фридрих Генрих не смог вызволить Бреду, но его здравое и энергичное правительство успешно нейтрализовало последствия ее потери. Издержки войны начали сказываться на слабых финансах Испанских Нидерландов, армии платили нерегулярно, расходы двора были урезаны, эфемерное благосостояние государства испарилось. Возросла эмиграция ремесленников, законы не действовали [599]. Блокирование Вальтеллины, хотя и временное, тяжело отразилось на обеспечении войск, постоянные нападения голландцев на испанские корабли в малых морях сковали поток субсидий из Мадрида. У испанцев вошло в привычку останавливаться в английских водах у меловых холмов Даунса, пока не были оборудованы гавани в Дюнкерке [600]. Но с 1624 года англичане находились в состоянии войны с Испанией и не предоставляли убежище для испанских судов. В 1626 году Фридрих Генрих захватил Олдензал с его огромными запасами оружия и боеприпасов, значительно усилив оборону своей восточной границы.

Однако самый серьезный конфликт назревал в Северной Италии. Умер герцог Мантуи, и ему наследовал Карл, герцог Неверский, подданный французской короны. Никому не было дела до того, кто владеет Мантуей, но испанские Габсбурги решили, что маленькое родственное графство Монферрат с крепостью Казале на границе с Миланом не должно попасть в руки к французам. Ришелье также решил воспользоваться удобным случаем для того, чтобы утвердиться в Северной Италии. Под идиотским предлогом, будто герцог Неверский не попросил императорского позволения, Фердинанд 1 апреля 1628 года объявил войну за Мантуанское наследство, потребовав конфискации Монферрата и Мантуи. Карл Неверский попросил французов освободить Италию от испанского ига [601]. Испанцы незамедлительно оккупировали Монферрат, весь, кроме крепости Казале, посчитав, что позже ее возьмет Спинола.

В то время как разгорался конфликт между Габсбургами и Бурбонами, происходило сближение австрийского и испанского дворов. Старший сын императора достиг брачного возраста, и в невесты ему избрали инфанту Марию Испанскую, его двоюродную сестру, руки которой тщетно домогался четыре года назад принц Уэльский. Грациозную инфанту с немецкими голубыми глазами и бело-розовой кожей в Испании считали писаной красавицей. Отзывы об эрцгерцоге, напротив, были чрезмерно мрачные, и у инфанты сложилось впечатление, будто он уродлив и глуп. Подчиняясь долгу, она безропотно подготовилась к встрече с безобразным и недалеким супругом в надежде влюбиться с первого взгляда по той простой причине, что он окажется нормально сложенным и одаренным человеком [602]. Никто не спрашивал ни невесту, ни жениха. Брачный контракт был заключен задолго до знакомства [603].

3

Балтийский план постепенно реализовывался. Фердинанд предложил свою дружбу Любеку и Гамбургу [604], а когда его реверансы не встретили понимания, Валленштейн ввел в действие другие аргументы — послал армию к Штральзунду. Демонстрация силы не произвела должного эффекта. Ганзейский союз, не согласившись дружить с императором, предложил Валленштейну заплатить за отвод войск восемьдесят тысяч талеров [605]. Он, доказывая свою неподкупность, 6 июля 1628 года лично появился перед Штральзундом.

Город расположен на побережье Померании напротив острова Рюген, который обеспечивал естественное прикрытие для гавани. В том месте песчаный берег образует выступ, и сам город находится почти на острове. За три дня до прибытия Валленштейна муниципалитет подписал договор с королем Швеции, по которому тот обязывался в течение тридцати лет защищать город, а взамен получал базу в Германии [606]. Обретя покровителя, бургомистр и советники Штральзунда отвергли предложение Валленштейна. «Город падет, даже если его цепями привяжут к Небесам», — пригрозил разгневанный генерал [607]. Для взятия этого ключевого порта на Балтике Валленштейн отправил из Праги внушительную силу [608], но после двух безуспешных штурмов понял, что город неприступен. У него еще не было флота, в то время как корабли шведского короля дежурили у берега, а король Дании с новой армией готовился к высадке. 28 июля он отошел и через неделю расположился лагерем у стен Штральзунда.

Валленштейн получил по носу, но это имело в большей мере морально-психологическое, нежели военно-политическое значение. Ни он, ни Фердинанд ничего не выиграли и ничего не потеряли. Однако то, что им дали отпор, памфлетисты оппозиции преподнесли как свой первый успех и поражение Габсбургов. «Орлы, — писали они, — не могут плавать» [609].

Неуемный оптимизм датского короля позволил Валленштейну отыграться. Кристиан высадился юго-восточнее Штральзунда на песчаные дюны Померании, захватил город Вольгаст и приготовился брать Мекленбург. Он чувствовал себя в безопасности на песчаных холмах, но, как сообщали Валленштейну, король много пил и должен был непременно сделать какую-нибудь глупость. «Стоит ему выйти, и он будет наш», — похвалялся Валленштейн [610]. И генерал оказался прав. 2 сентября 1628 года он перехватил датчан у Вольгата и перебил всех, кто не успел сдаться или убежать. Сам Кристиан укрылся на своих кораблях, вернулся в Данию и запросил мира.

Успех Валленштейна вызвал новый поток жалоб Фердинанду. По самым осторожным оценкам, его армия уже насчитывала сто двадцать пять тысяч человек — в три раза больше того количества, которое Тилли когда-то считал оптимальным для ведения войны [611], — и он продолжал набирать рекрутов [612]. После окончательного поражения Кристиана у Валленштейна больше не оставалось врагов.