Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

Что касается актрисы на роль Нади Шевелевой, то ее Рязанов нашел без чьей-либо подсказки… в Польше. До этого он пересмотрел два десятка советских актрис, твердо надеясь, что какая-нибудь из них обязательно подойдет.

Но, увы, пробы всех претенденток оказались провальными. Как пишет сам режиссер: "Одна при поразительной нюансировке чувств была несколько вульгарна, и сюжет сразу же получал иной крен… Другую предал киноаппарат. Милая, славная в жизни, на экране она получилась значительно хуже… Третья, которой я восхищался в драматических спектаклях, играла великолепно, но оказалась начисто лишенной юмора…"

Спасение пришло совершенно неожиданно. Однажды Рязанов вспомнил очень популярную в Советском Союзе польскую мелодраму "Анатомия любви" (1972), где главную женскую роль играла актриса Барбара Брыльска. И хотя актриса была Рязанову совершенно незнакома, но он раздобыл ее домашний телефон и позвонил ей в Варшаву. Наудачу, она в тот момент оказалась совершенно свободной от съемок и согласилась прочитать сценарий, который Рязанов ей тут же и отправил. В итоге роль Нади ей понравилась, и Брыльска дала "добро" на съемки. Ее вызвали в Москву и устроили кинопробу на таких же условиях, как и всем советским актрисам. Как пишет сам Рязанов, "ее версия роли оказалась самой убедительной, и мы ее утвердили"

Во вторник, 24 декабря, хоккейный клуб "Динамо" должен был вылететь в Швецию, чтобы принять участие в турнире Кубок Ахерна. В 7.30 утра хоккеисты приехали в Шереметьево, чтобы через час уже быть в воздухе. Но тут выяснилось, что одного игрока — Александра Мальцева — с ними нет. Поначалу никто не обеспокоился, поскольку Мальцеву, который был признанной звездой советского хоккея да еще капитаном команды, было разрешено приехать в аэропорт индивидуально, на собственном автомобиле. Однако время отлета неумолимо приближалось, а капитана все не было. Наконец тренеры Владимир Юрзинов и Виталий Давыдов забили тревогу. Позвонили Мальцеву домой, но его телефон оказался… занят. "Может, все-таки приедет?" — высказал кто-то из игроков предположение. "Думаю, вряд ли", — ответил Юрзинов, который только сейчас понял, что их недавний спор с Мальцевым завершился таким вот образом. Что за спор? За пару дней до отъезда Мальцев просил тренера не брать его в поездку, поскольку только-только женился и хотел Новый год встретить с женой Сусанной. Но Юрзинов ему в этой просьбе отказал. Вот Мальцев, видимо, и решил сделать по-своему. В итоге "Динамо" уехало на турнир без своего капитана. Наверное, за всю историю советского хоккея не было случая, подобного этому.

В тот же день Валерий Золотухин вновь приехал в Ленинград на съемки. На перроне он встретил своего коллегу — столичного актера Всеволода Сафонова, которого в Питер тоже пригнали служебные дела. От Золотухина не укрылось, что Сафонов чем-то крайне озабочен. Когда он поинтересовался в чем дело, тот рассказал ему следующую историю. Оказывается, несколько дней назад их вместе с Анатолием Папановым выселили из гостиницы "Ленинградская" под предлогом того, что туда приехала представительная делегация из ФРГ. "Папанову-то повезло — ему уезжать надо было в тот день, а мне пришлось съезжать в другое место, — негодовал Сафонов. — Больше я в эту "железку" — ни ногой! Позорище неописуемое: двух народных артистов выселить!"

Волею судьбы в тот же день Золотухин встретил на "Ленфильме" и второго участника этой скандальной истории — Папанова — и, естественно, не смог удержаться: спросил и его о случившемся. Папанов ему обо всем подробно рассказал, а в конце заметил: "Немцы победили меня в этой гостинице три раза, а я считался победителем в войне! Три раза меня выселяли из-за них".

В тот же день во МХАТе сдавали многострадальную пьесу Леонида Зорина "Медная бабушка". Главную роль в спектакле — А. С. Пушкина — играл руководитель театра Олег Ефремов. Как пишет сам Л. Зорин, "общее внимание было привлечено к Ефремову. Он начинал в атмосфере сомнений, мало кто верил в его удачу. Тем жарче все радовались в тот вечер: он победил — вопреки всему!

Я разделяю это суждение. И это никак не противоречит моей оценке работы Ролана Быкова, которая, на мой авторский взгляд, была выдающимся достижением. (Как мы помним, Быкову запретили играть Пушкина приказом "сверху". — Ф. Р.) А быковский взлет не умаляет того, что сделал Олег Ефремов, — сделал же он почти невозможное…"

Тем же вечером популярный в андеграундских кругах джаз-рок-бэнд "Арсенал" под руководством Алексея Козлова выступал в Спасо-Хаузе — американском посольстве в Москве. Событие по тем временам неслыханное, но одновременно и вполне закономерное. Дело в том, что на тот момент "Арсенал" был самым скандальным советским коллективом, игравшим джаз-рок, что не могло не заинтересовать иностранцев. Тем более что "Арсенал" лучше других исполнял версию оперы "Иисус Христос — суперзвезда". Короче, в католическое Рождество у сотрудников американского посольства возникла идея пригласить к себе "Арсенал" именно с этой композицией. Секретарь посольства Мэл Левитски раздобыл номер домашнего телефона Козлова и лично позвонил ему с этим предложением. Мэл сообщил, что это выступление будет записано на магнитофон и, если "арсенальцы" не возражают, передано по радиостанции "Голос Америки". Вот как пишет сам А. Козлов:

"Честно сказать, я не был готов к такому повороту событий. Уж больно заманчивым и рискованным было предложение. Поэтому я какое-то время раздумывал, что лучше: получить скандальную международную известность и окончательно закрыть себе путь в официальную советскую эстрадно-филармоническую сферу или продолжать сидеть в подвале, с популярностью в андеграунде и с надеждой на чудо. Прежде всего, не желая взваливать на себя ответственность за чужие судьбы, я на ближайшей репетиции посоветовался с музыкантами "Арсенала". Они, естественно, все захотели выступить в Спасо-Хаузе. Далее все происходило как по нотам. В день концерта нам подогнали микроавтобус к "общаге", мы погрузили наш убогий скарб и поехали, даже не задумавшись, что скоро попадем на территорию Соединенных Штатов Америки. В зале приемов Спасо-Хауза была специально построена небольшая сцена, стояла роскошная рождественская елка. Нас встретил обслуживающий персонал посольства. Вскоре предложили перекусить, появился местный повар-итальянец и принес на подносе пиццу, которой никто из нас до той поры не пробовал. Запивали мы ее кока-колой, о которой знали лишь понаслышке и все только нехорошее из средств советской пропаганды…

И вот наступил вечер, гости съехались, начался прием. Между гостями сновали официанты с подносами, разнося пиццу и бутербродики. Когда вводная часть приема закончилась, публику, среди которой было, между прочим, немало американской молодежи, приехавшей навестить своих родителей в Рождество, пригласили в зал со сценой. На полу там был расстелен громадный толстый ковер, и всем предложили просто сесть на пол, что присутствовавшие не преминули сделать. Все это создавало удивительно домашнюю, совсем не официальную обстановку перед концертом и несколько помогло нам успокоиться. А волновались все изрядно, уж больно в необычной ситуации мы оказались. Перед концертом меня представили послу — мистеру Уолтеру Стесселу. Именно он и открыл наш концерт, обратившись к гостям, поздравив их с Рождеством и представив наш коллектив. Затем вышел Алексей Баташев, которого пригласили вести наш концерт, и мы начали. Наше выступление было разбито на две части. В первом отделении мы исполнили популярные тогда хиты из репертуара групп "Chicago" и "Blood, Sweat and Tears", а также других ансамблей. Во второй части — фрагменты из рок-оперы "Jesus Christ Superstar". С первых же звуков аудитория, узнав знакомую мелодию, взорвалась аплодисментами. Наше волнение как рукой сняло, мы почувствовали себя в своей тарелке. Более того, я неожиданно испытал в этой ситуации не чувство подобострастия, как этого хотелось бы товарищам из охранки, а прилив патриотизма от того, что мы поднимаем авторитет нашей родины — России (а не СССР) в глазах иностранцев…"