Все тайны Третьего Рейха

Но кто может принести свободу?

Большевики?

Геббельс признавал Ленина как великого человека, использовавшего отвратительную марксистскую доктрину, которая показала полную негодность. В России применение марксизма привело к насилию над народом. В НСДАП он увидел единственную партию, способную вывести страну из кризиса и дать рабочему классу достойную жизнь. Но стоял пока что на левых позициях, Гитлера называл не иначе чем «буржуа Адольф Гитлер» и даже требовал его исключения из партии. Постепенно он все больше отходил от левого крыла и с интересом приглядывался к Гитлеру.

«Для нас жизненно важной проблемой сегодняшних дней является решение социального вопроса, — писал Геббельс, — социального вопроса не в смысле меньше работать и больше получать. Для нас социальный вопрос является вопросом возможности и способности взаимопонимания между немцами-соотечественниками. Германия будет свободной лишь тогда, когда тридцать миллионов левых и тридцать миллионов правых придут к взаимопониманию. Такой цели никогда не достигнуть буржуазным партиям. Марксизм и не желает достигать этого. Лишь одно движение сейчас способно сделать это — национал-социализм в олицетворении своего лидера Адольфа Гитлера».

Между призывом изгнать Гитлера из партии и полного признания его политики прошло менее двух лет. За эти два года Геббельс успел разочароваться в левом движении и нашел в Гитлере человека, способного повести за собой весь немецкий народ, — такого же харизматического вождя, как русский Ленин, только с правильной идеей, точнее — идеями: «Адольф Гитлер не выходец ни из интеллигенции, ни из высших десяти тысяч. Этот человек испытал всю социальную нищету своего времени, он изучал социальные проблемы не по книгам, а через свое собственное тело. Голод и холод, нищета безработицы — он слишком рано испытал это в своей жизни. Это просто удивительно, что он очень рано начал размышлять над тем, почему все так происходит, и начал искать причины этих страданий. Он добровольцем принимал участие в Первой мировой войне, был простым солдатом в Баварской армии. И война полностью раскрыла ему глаза. Он сам доискивался первопричин. И то, что он увидел, глубоко поразило его.

Измена марксизма рабочему люду Германии в ноябре 1918 года, ничтожность и трусость национальной буржуазии, огромная пропасть между людьми, считавшими, что их судьба принадлежит всем соотечественникам вместе, — все это привело Гитлера к решению посвятить себя политической работе в будущем. Гитлер понимает, что только новая идея, только идея национальной воли и социалистической справедливости в состоянии построить Германию будущего…

Мы хотим отчеканить германский принцип в новой форме, в форме Третьего рейха. Мы хотим этого Третьего рейха с пылом наших сердец. Третьего Рейха великой Германии, Третьего Рейха социалистически разделенной судьбы. Это намного превосходит идеи братства, намного превосходит примитивную доктрину зависти. Мы обращаемся к народу Германии с конечным, самым жестоким обвинением. Но это конечное, чрезмерно жестокое обвинение таит в себе конечное великое примирение. Мы обвиняем правых и располагаем к себе левых… Мы не хотим буржуазного государства. Мы не хотим пролетарского государства. Мы хотим Германии!..

Мы не обещаем ничего, кроме одной вещи: что мы честные бойцы за то, чего мы желаем. Итак, мы призываем к борьбе. Над нами развивается флаг германской революции: красный фон с белым кругом и черной свастикой в нем. Под этим флагом в борьбе мы добьемся того, что сегодня есть лишь пустые разговоры и иллюзии: мира между разумом и кулаком».

Геббельс полностью перешел на сторону Гитлера. Гитлер заметил Геббельса, и его тоже привлек порывистый молодой человек, считавший его немецким мессией, не то Христом, не то святым мучеником. Гитлер даже нашел в Геббельсе, мало похожем на арийца, некоторые арийские черты — редкие золотые волоски в его черных волосах! Гитлеру понравился его стиль речи, окрашенный в романтические тона, его любовь к эффектам, его умение держать слушателей в эйфории — в этом взвинчивании масс, призыве их к борьбе, оба имели немало общих черт. Во всяком случае, оказалось, что Геббельс способен собирать на свои выступления толпы желающих его послушать. Конкурента себе в Геббельсе Гитлер не видел. Замечательного союзника — да. А Геббельс буквально влюбился в Гитлера. Это была любовь сильнее, чем любовь к женщинам.

Магда Геббельс, жена Йозефа, была первой красавицей Рейха

В этом плане Геббельс был влюбчив, но до начала 30-х годов ходил в холостяках. Он даже женился едва ли не по приказу Гитлера и на женщине, которая нравилась Гитлеру. Ему она тоже, конечно, нравилась (и не могла не нравиться, ибо была первой красавицей Рейха). Эту замечательную женщину звали Магда, или полностью Йоханна Мария Магдалена Квандт — жена крупного немецкого промышленника. Геббельс в то время (в 1926 году) был назначен гауляйтером Берлина. Об этом времени он вспоминал как об одном из трудных этапов жизни.

«Берлинское движение, которое я должен был принимать как руководитель, в то время находилось в малоутешительном состоянии. Оно переживало разброд и хаос вместе с остальной партией, как обычно в Берлине это имело особенно опустошительные последствия. Вождистские разногласия сотрясали устройство организации, если о ней вообще могла идти речь. Казалось невозможным снова добиться авторитета и твердой дисциплины. Две группы находились друг с другом в ожесточённой вражде, и опыт подсказывал, что так это нельзя было оставлять.

Партийное руководство долго медлило вмешаться в эту путаницу. По праву исходили из соображения, что если такое положение дел должно быть устранено, то в Берлине необходимо вообще все реорганизовать, что, по крайней мере, обеспечило бы для партии определенную стабильность на продолжительное время. Но в берлинской организации отсутствовал лидер, который был способен восстановить потерянную дисциплину и создать новый авторитет. В конце концов, решили перевести меня на некоторое время в Берлин с заданием возобновить хотя бы примитивную деятельность партии. Такая идея впервые появилась на съезде в Веймаре в 1926 году, потом она была доработана и обрела законченный вид во время совместного отпуска Адольфа Гитлера и Грегора Штрассера в Берхтесгадене. Я бывал много раз в Берлине, в ходе этих визитов, пользуясь случаем, изучал состояние берлинской организации и наконец решился принять тяжелое и неблагодарное задание.

В Берлине было как везде, где организация переживает кризис: на каждом углу всплывали искатели приключений. Они считали, что их час пробил. Каждый, кто мог сбить вокруг себя шайку, пробовал добиться влияния, а предатели стремились усугубить разложение. Было совершенно невозможно спокойно и деловито изучить ситуацию в партии и прийти к четким выводам. Если различные группы и группки включались в переговоры, то было одинаково очевидно, что все эти товарищества сами никак не находили решения. Я долгое время сомневался, должен ли вообще принимать неблагодарную должность; пока моим долгом и целью было мужественно и напористо взяться за работу, и я с самого начала знал, что она скорее готовит мне хлопоты, неприятности и огорчения, чем принесет радость, успех и удовлетворение. Кризис, который угрожал потрясениями берлинской организации, имел по существу чисто личностный характер. Вопрос заключался ни в программными ни в организационных разногласиях. Каждая из обеих групп, которые конкурировали между собой, хотела поставить своего человека во главе движения. Итак, не оставалось ничего иного, как определить туда третье лицо, ведь, по всей видимости, никто из обоих противников не мог уладить конфликт без тяжелейшего вреда для партии».

Геббельс и оказался этим третьим лицом!

У гауляйтера сразу возникли огромные проблемы — нищета. Национал-социалисты считали зазорным брать деньги у капиталистов, так что партия не могла даже позволить выпускать многостраничную газету. Геббельс начал со сбора пожертвований, уговаривая партийцев потуже затянуть пояса. Это немного помогло, но строить политику на голодании было наивно. Тут-то и оказалось, что Йозеф находчив и обладает врожденным даром завораживать людей, подогревать их интерес. Ему удалось за короткое время привлекать внимание к партии самыми разными акциями — плакатами, обещавшими появление статьи в крохотном партийном издании, шествиями штурмовых отрядов, якобы стихийно возникающими митингами.