Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

В то время как Филипп на македонском побережье от­нимал у Афин один город за другим, на востоке явился у Афин новый, и в данную минуту гораздо более опасный противник. Воинственное племя карийцев благодаря своей политической раздробленности долго оставалось бессиль­ным; оно не сумело отразить от своих берегов греческих по­селенцев и затем без труда было покорено сначала лидянами, потом персами. Но с течением времени греческая куль­тура проникла и внутрь страны; уже в IV веке Кария была в общем эллинизирована и греческий язык являлся господ­ствующим языком в важнейших городах, как Траллес и Миласа. Вследствие этого и здесь, как во всем греческом мире, начало обнаруживаться стремление к более тесному сплоче­нию изолированных общин, и таким образом князю Миласы Гекатомну после падения Тиссаферна (395 г.) удалось со­единить под своей властью всю страну. Персидский царь признал объединение, которому в трудные дни Коринфской войны все равно не мог бы воспрепятствовать, и пожаловал Гекатомну титул сатрапа, перешедший после смерти Гекатомна (около 377 г.) к его старшему сыну Мавсолу.

Первой мыслью карийских князей было, разумеется, ов­ладеть греческими прибрежными городами, и Анталкидов мир, лишивший азиатских греков поддержки метрополии, облегчил им осуществление этих замыслов. Галикарнас и, вероятно, также ближний Ясос были покорены, по-видимо­му, уже Гекатомном; во всяком случае, его сын Мавсол вла­дел обоими городами. То же самое относится, вероятно, и к Книду. Что касается Милета, то Мавсол долго без успеха пытался овладеть им и в конце концов, по-видимому, овла­дел; но сильный Эфес он не сумел завоевать. Зато ему уда­лось распространить свою власть на Ликию, граничившую с Карией на востоке. Теперь его государство занимало терри­торию более чем в 25 тыс. км, т.е. по протяжению было при­близительно равно сицилийскому государству Дионисия или Второму Афинскому морскому союзу в его наибольшем объеме; притом, старые культурные области, из которых со­стояла его монархия, были, без сомнения, очень густо насе­лены, и финансовые ресурсы страны были почти неисчер­паемы. Таким образом, Кария, с точки зрения греческих от­ношений того времени, была великой державой, которая смело могла выдержать сравнение со всяким другим госу­дарством, исключая, разумеется, персидскую монархию, да еще разве Египет.

Правда, Мавсолу приходилось бороться со множеством затруднений, как внутри своего государства, так и вне его. Ибо и в Карии существовала сильная республиканская пар­тия, готовая воспользоваться всяким поводом, чтобы сверг­нуть правящую династию и восстановить автономию общин, и не понимавшая того, что при данном положении вещей Карии оставался выбор только между туземным государем и персидским сатрапом. Но эта оппозиция сама по себе была не очень опасна; все зависело от отношений к персидскому царю. Однако Гекатомн и Мавсол умели путем искусной ди­пломатии обходить те подводные камни, о которые разбился Эвагор; они не скупились на внешние доказательства своей покорности, аккуратно вносили дань и в случае надобности предоставляли в распоряжение царя свой флот, но в прочем вели вполне самостоятельную политику. Только раз, во вре­мя великого восстания сатрапов, Мавсол поддался искуше­нию открыто возмутиться против своего сюзерена; но все-таки ему удалось еще вовремя заключить мир с царем и спа­сти свою власть. Как раз в годы, следовавшие за восстанием, Карийское княжество достигло наибольшего расцвета.

Карийцы издревле были искусными мореходцами; по­этому Мавсол, как и его отец Гекатомн, считал необходи­мым для упрочения своего могущества создание сильного флота. С этой целью Мавсол перенес свою резиденцию из лежащей внутри страны Миласы в Галикарнас, который бла­годаря возведению целого ряда великолепных построек пре­вратился в один из самых блестящих городов греческого ми­ра. На небольшом острове Зефирие, лежащем впереди горо­да, была заложена царская резиденция; вблизи нее находи­лась защищенная стенами военная гавань, на другой стороне — гавань для торговых судов и на прилежащем берегу — рынок. Отсюда город поднимался амфитеатром в горе; с за­падной стороны над ним возвышалась крепость Салмакида; против неприятельских нападений он был защищен мощны­ми стенами. На половине высоты над гаванью возвышалась великолепная усыпальница царской фамилии, одно из зна­менитейших чудес греческого искусства. Население шести окрестных городков было переселено в Галикарнас, который вскоре занял положение первоклассного города.

Но чтобы стать хозяином у себя дома, Мавсолу необхо­димо было завоевать предлежащие карийскому берегу ост­рова. Кос отстоит от Галикарнаса едва на 20 км и господ­ствует над его гаванью и вообще над входом в Керамийский залив; поэтому властители Галикарнаса уже в начале V века стремились овладеть этим островом и на некоторое время присоединили его к своим владениям. Затем Гекатомн во­зобновил эти попытки, но добился лишь того, что эти остро­ва бросились в объятия Афин. Его сын Мавсол искуснее принялся за дело. Он понимал, что бороться с флотом Афин­ского морского союза ему не под силу; поэтому необходимо было воспользоваться накопившимся за последние годы не­довольством афинских союзников и оказать сепаратистским стремлениям островов ту поддержку, которой они со време­ни битвы при Мантинее не находили более в Фивах. При этом Мавсолу пришлось очень на руку то, что на Родосе, Косе и Хиосе демократические правительства посредством систематического угнетения состоятельных классов возбу­дили в них страстную жажду политического переворота; но олигархическая революция была возможна только в том случае, если бы удалось оторвать острова от Афин. С другой стороны демократы, ослепленные своим партикуляризмом, не были в состоянии заметить грозившую им опасность; и вот, как только Афины покорили Эвбею и Херсонес, решено было приступить к делу. По наущению Мавсола Хиос, Родос и Кос заявили о своем выступлении из Афинского морского союза; Византия, опасаясь за только что добытую ею незави­симость, примкнула к сепаратному союзу (осенью 357 г.).

Афины решили всеми силами отстоять целость морско­го союза, на котором покоилось их значение как великой державы. Харес получил приказание вести свой флот к Хио­су, и туда же была отправлена из Афин другая эскадра под начальством Хабрия. Город Хиос был заперт с суши и с мо­ря; но нападение на гавань, произведенное Хабрием, было отражено осажденными, причем знаменитый полководец и сам пал, храбро сражаясь.

После этого пришлось снять осаду Хиоса, и союзники в свою очередь перешли в наступление. Они собрали флот в 100 триер, опустошили острова Лемнос и Имброс и присту­пили к осаде Самоса, важнейшего внешнего владения Афин. Харес, располагая всего шестьюдесятью кораблями, прину­жден был оставаться безучастным зрителем; ввиду этого афиняне снарядили новый флот в 60 триер и во главе его по­ставили обоих лучших полководцев этого времени, Ификрата и Тимофея (середина лета 356 г.). Афины имели теперь на море 120 триер — сила, какою они не располагали со време­ни битвы при Эгоспотамах. Ближайшая цель — освобожде­ние Самоса от осады — действительно была достигнута, но тем и ограничились успехи похода. Попытка овладеть Ви­зантией ни к чему не привела; затем афинские полководцы снова обратились против Хиоса, и здесь, в проливе, отде­ляющем остров от близкого материка, у Эмбаты в эретрийской области, встретили весь неприятельский флот. Море было бурно в этот день, и Ификрат с Тимофеем при таких условиях не хотели рисковать битвой; Харес требовал напа­дения, но, покинутый своими товарищами, принужден был с уроном прекратить уже начатую битву.

Известие об этих происшествиях вызвало в Афинах сильное возбуждение. Чем смелее были надежды, которые афиняне возлагали на действия громадного флота под ко­мандою таких полководцев, как Ификрат и Тимофей, тем сильнее должно было быть теперь разочарование, когда ока­залось, что действительность не оправдала этих надежд. Чем можно было объяснить эту неудачу, как не тем, что полко­водцы были подкуплены врагом? Ификрат, Тимофей и сын Ификрата Менесфей, командовавший рядом с отцом, были отставлены от должности и вызваны в Афины для представ­ления отчета.