Сначала я был маленьким

Вообще Меркурьев старался передать нам опыт не только свой, но и опыт своих учителей и партнеров. Так, например, он настаивал, чтобы мы обязательно смот рели, как работают на сцене Н. К. Симонов, Ю. В. Толубеев. Мастер говорил: "Надо уметь смотреть и видеть".

Но вернемся к этюдам.

Своеобразной этюдной групповой работой для нас было хоровое пение. С нашим хором работал приезжавший из Москвы к родителям Петр Васильевич Меркурьев. Он был главным хормейстером и консультантом этого предмета, а в его отсутствие хором руководила наша сокурсница, имевшая музыкальное образование. В репертуаре нашего хора были многоголосные произведения (в частности, русские народные песни "В темном лесе" в обработке Свешникова, "Со вьюном я хожу", "Вечерний звон", песни "Дороги" Новикова, "Бухен вальдский набат" Мурадели и многие другие). В хоровом пении преследовались две цели: развитие чувства ансамбля и, естественно, развитие музыкальности будущих драматических актеров. (Скажу попутно, что после отчетного концерта нашего хора профессора Макарьев и Сойникова попросили у наших мастеров "поэксплуати ровать" их сына на их курсах в те же дни, когда он занимается с меркурьевским хором. И в течение целого полугодия у нас были "младшие коллеги").

Этюды биомеханики Мейерхольда. Каждый из них был своего рода мини-спектакль, в котором есть все компоненты драматургии.

На лекциях по психологии творчества мы убеждались в верности мейерхольдовской системы, созданной задолго до нашего появления на свет. Вот только некоторые положения, подтверждающие жизненность этой школы:

"На сцене должны происходить открытия человеческих отношений";

"Доброта - это означает: идти от других людей";

"Любить - образ любимого постоянно в сознании любящего" (Ромео и Джульетта);

"Актер играет еще и энергией, которая в нем заложена";

"С персонажем должна происходить ломка динамического стереотипа".

Все это происходило в наших (точнее, в мейерхольдовских) этюдах.

Работая над этюдами, мы овладевали основными "поддержками". На одном из первых занятий по биомеханике, показывая первую "поддержку", Ирина Всеволодовна (ей было в то время 64 года) взяла на плечо одного нашего крепенького парня и с ним побежала по площадке. Мы были поражены! Человек почтенного возраста, после двух инфарктов за плечами, бегает как девочка, да не просто так, а с приличным грузом (ну никак не менее 70 килограммов) на плече!

А что же Василий Васильевич? Его глаза выражали любовь, восхищение и... спокойствие за свою супругу.

"Сбросив" с себя нашего парня, Ирина Всеволодовна пояснила, что весь секрет состоит в умении владеть центрами тяжести обеих фигур. И если эти центры совпадают, то можно удерживать большой вес совершен но спокойно. "Вспомните штангистов",- сказала И. В. Ну, тягать штангу у нас необходимости не было, а вот с партнерами мы работали каждый день. На этом же уроке мы разобрались и с пластикой пьяного человека. Главная его забота - поймать ножками постоянно смещающийся центр тяжести головки, а не наоборот.

Еще Ирина Всеволодовна рассказала нам, что в далекие годы учебы в ГВЫРМе ее партнером на биомеханике был высокий, крупный парень, и тогда они по очереди носили друг друга (этим парнем был Валерий Инкижинов, исполнитель главной роли в фильме Пудовкина "Потомок Чингисхана").

Немного позже и наши девочки, по собственной инициативе, научились переносить на своих плечах парней.

Поддержки шли у нас в нескольких этюдах. Таких, как "Цирк", "Разведчики", "Вий" и другие.

Постепенно на наших занятиях у ребят стала проявляться способность к сотворчеству. Так появился у нас биомеханический этюд "В замке", скомпонованный из разных элементов. Этюд создавался в отсутствии Ирины Всеволодовны, и мы, откровенно говоря, ждали крепкого разноса за самодеятельность. Но когда Ирина Всеволодовна посмотрела, то сказала: "Вот это - Мейерхольд". Так под влиянием наших Мастеров мы стали мыслить и действовать "по-мейерхольдовски", и его принципы всасываются в нашу кровь, в наше существо, в наши души.

Очень объемным, очень насыщенным был для нас первый год обучения. Как обещали мастера медленно и планомерно очищать нас от всего наносного, ненужного, так все и происходило.

Помимо ежеурочных занятий по биомеханике, мы периодически получали практические задания: самостоятельно создавать актерские этюды. Поочередно нам было дано порядка одиннадцати тем, более половины которых - для одиночного исполнения. Вот названия некоторых из них: "Спортивный этюд", "Общение с животным", "Животные", "Общение с предметом", "Общение через предмет", "Ассоциация", "Ах, как хорошо!". Попробую пояснить суть этих заданий.

"Спортивный этюд" - это переход от биомеханики к этюдам вообще, где должно быть событие, должна быть цель, оценка результата и эмоциональный отклик; допускались воображаемые предметы, но все тело должно работать без всевозможных мелких движений.

"Диалоги животных" - начало изучения общения партнеров через наиболее простые взаимоотношения очеловеченных характеров животных при включении в работу всего тела. Это задание - тоже из области биомеханики.

"Общение с предметом" - здесь предмет должен неожиданно изменить поведение человека и таким образом, чтобы человек оказался в конфликте с этим предметом.

"Общение через предмет" - тут предмет (аксес суар) должен явиться причиной конфликта - или наоборот.

"Ах, как хорошо!" - этюд на полное раскрепощение, когда в момент полного внутреннего покоя и комфорта может возникнуть текст.

"Ассоциация" - в этюде она должна быть не "лобовой", а неожиданной, т.е., условно говоря, чтобы, глядя на кирпич, не возникала мысль о строительстве, а, скажем, о березовой роще или об одиночестве, после чего могут возникнуть стихи.

В этюдах проверялась наша наблюдательность, фантазия и умение передать задуманное.

Этюды придумывались и репетировались дома, а в назначенный день приносились для показа на курсе. Вот на этих-то показах и стала обнаруживаться наша "шелуха", о которой в начале говорили нам мастера, и которую теперь мы увидели сами. Обсуждали наши этюды не только мастера, но и каждый должен был высказаться. Ох как трудно было оценивать чужую работу, сознавая, что точно такие же недостатки и промахи есть у тебя самого! В этих обсуждениях мы учились не быть критиканами и нормально воспринимать критику в свой адрес. Мы учились мыслить и самостоятельно инициативно работать. Надо сказать, что инициатива только приветствовалась мастерами: будь то этюд, или персонаж в пьесе. Ирина Всеволодовна только предупреждала, чтобы мы не раскрывали своих задумок до окончательного показа. Иначе, говорила она, "сопрут идею, исковеркают ее, а виновником будешь ты сам, и идея перестанет быть твоей".

Наши "приносы" после замечаний мастеров и их правки приобретали качественный вид, при котором уже не стыдно предстать перед почтенной публикой. Целый ряд этюдов, созданных на первом курсе, мы показывали с большим успехом на протяжении всех четырех лет нашего пребывания в институте.

Для работы над драматургией мы еще в первом семестре отобрали, а мастера утвердили две пьесы советских авторов: "Два цвета" А. Зака и И. Кузнецова и "В поисках радости" В. Розова. И хотя эти пьесы нам были наиболее близки и понятны и, казалось бы, на них проще было освоить азбуку и основу актерского мастерства, они все равно были не из легких.

Роли были распределены таким образом, чтобы настоящая, нелегкая для нас работа шла параллельно и покой нам только снился. А Вась Васич еще и подшучивал, говоря, что трудно только первые шестьдесят пять лет, потом будет легче.

Первый год обучения венчался экзаменом. Откровенно говоря, мы его боялись. Кто-то из нас, "самых-самых", мог покинуть курс по профнепригодности. Этот диагноз был самым страшным на факультете драматического искусства, его нельзя "проскочить", так как проявиться он мог и в середине третьего курса - и даже тогда студента бы отчислили. И хотя такие случаи бывали крайне редко, каждый из нас чувствовал над своей головой "дамоклов меч".