Правда о Bravo Two Zero (ЛП)

Я покинул его офис с чувством разочарования. Казалось, никто в Министерстве Информации не услышал о SAS или Браво Два Ноль. Я внезапно понял, что в масштабе войны, в которой погибло, по крайней мере, 100000 иракцев, а 63000 было взято в плен, группа из восьми человек была совершеннейшей мелочью. И все же Макнаб писал, что на счету патруля, по крайней мере, двести пятьдесят иракцев, так что хоть кто-то, где-нибудь, должен был ощутить воздействие от этой операции.

В течение следующих нескольких дней я бродил вокруг гостиницы, печально ожидая новостей, и мне стало приходить на ум, что у иракцев не было никакого желания позволить мне путешествовать по их пустыням. Правительство вновь обратилось с требованием о снятии санкций ООН, и мнение в некоторых кругах склонялось в их пользу. Вероятно, размышлял я уныло, они уцепились за возможность заполучить в Багдад британскую съемочную группу и бесплатно поиметь какие-то благожелательные отзывы от иностранцев.

Мое настроение не улучшилось, когда Ахмад — нервный, замкнутый и довольно угрюмый человек из Министерства Информации, предложил, чтобы провести время, посетить бункер Амирия. Это было гражданское бомбоубежище, расположенное в жилой области Багдада, которое в феврале 1991 года было поражено американскими ракетами, в результате чего погибло более 400 человек — гражданских, среди которых было много детей. Это было отрезвляющее впечатление, если не сказать более. Место было оставлено почти точно таким, как было после нанесения удара, с большой дырой в железобетонной крыше десятифутовой толщины. На стенах и полу все еще оставалась копоть от взрыва. Ахмад сказал мне, что спасателям никак не удавалось открыть мощные стальные двери, так что к тому времени, когда они прорезали их газовыми резаками, большинство оставшихся в живых сгорело дотла. Как выяснилось, в бункер попало две бомбы с лазерным наведением: зажигательная, попавшая в шахту вентиляции, и фугасная, которая пробила зияющую рану в крыше. На стенах висели фотографии мертвых детей и изображения опаленных и искалеченных тел, извлеченных из бункера. Коалиция утверждала, что бункер использовался высшим командованием Саддама Хусейна, и даже что очевидные жертвы среди гражданского населения были "изобретены" иракцами. Однако, иностранные репортеры, которым разрешили осмотреть место, не нашли никаких свидетельств использования его вооруженными силами. Алан Литл из Би-Би-Си, наблюдавший за извлечением изуродованных тел, заключил, что иракское Министерство Информации было совершенно не в состоянии тайно провернуть что-то подобное. "Этим утром мы видели обугленные и искалеченные останки тех, что были ближе всего к дверям", сказал он зрителям. "Они были сложены в кузов грузовика, во многих из них с трудом можно было распознать людей. Жители района протискивались и проталкивались сквозь толпу, чтобы узнать новости о членах своих семей, многие были на грани паники".

Как бы то ни было, Амирия была серьезным напоминанием, что современная война, это дело не одиноких воинов, а технологий стоимостью в миллиарды долларов, и ее конечный результат слишком часто выглядит именно таким образом. Я попытался представить, на что это, должно быть, походило для оказавшихся здесь в ловушке, когда был нанесен удар, и с дрожью отвернулся.

Единственный замечательный момент в те дни ожидания был, когда однажды утром Ахмад объявился в холле нашей гостиницы, сжимая газетную статью на арабском языке. Это было вышедшее ранее в этом же году интервью с человеком по имени Аднан Бадави, который был пассажиром в такси, угнанном группой "британских коммандос" около города Крабила, что в западном Ираке, 26 января 1991 года. Статья взволновала меня — это было первое независимое свидетельство из иракского источника, что действия группы Браво Два Ноль на самом деле имели место. Кроме того, в статье называлось не только имя Аднана, но и того таксиста и, что было еще лучше, регистрационный номер самого такси. Итак, первую иголку в стоге сена мы если и не нашли, то, по крайней мере, бросили на нее взгляд. Ахмад сказал мне, что предпринял шаги, чтобы связаться с Аднаном, живущем далеко на севере Ирака, в Мосуле. Дурными новостями было то, что прежде, чем я смогу посетить провинцию Анбар на западе Ирака, где происходили события, требовалось получить разрешение от Министерства Обороны. Но в любом случае, заключил он, я, вероятно, смогу отправиться в среду.

Среда наступила, но разрешения не поступило. Ахмад сказал мне, что начало экспедиции перенесено на субботу. Я потратил уже больше недели, и время истекало. Был май, в Багдаде было невероятно жарко, и если ждать больше, настанет разгар лета, и отправиться пешком в пустыню будет почти самоубийством. Я попросил у Ахмада о встрече с Удаем и, когда она была предоставлена, отправился к нему с помощником продюсера, Найджелом Моррисом. "Послушайте, господин Удай", сказал я, так вежливо и твердо как мог. "Нам дали визы на основе этого проекта — истории о Браво Два Ноль — и прежде, чем мы приехали, я послал вам полный план. Я понял, что нам уже было дано разрешение заниматься работой. Мы с самого начала были абсолютно открыты в наших намерениях и не делали из них никакой тайны. Если это не то, на что нам дали разрешение, то, пожалуйста, скажите нам об этом сейчас. Наше время заканчивается, и я должен сказать, что, если мы не отправимся в субботу, то должны будем возвратиться в Великобританию".

Лицо Удая потемнело, и я ждал кары. Я знал, что подставляюсь; я думал о футболистах, которых президентский сын замучил за проигрыш у Туркестана. "Вы должны понять, что эта страна все еще в состоянии войны, дорогой мой", сказал он, сухо. "Мы страдаем от санкций ООН, и эти дела не могут быть организованы вот так просто. Это дело вооруженных сил, не Министерства Информации. Проблема в том, что вы не можете отправиться в ту провинцию без представителя вооруженных сил, а никто не собирается расхаживать по пустыне в это время года".

Я улыбнулся. "Это не проблема", сказал я. "Представитель может путешествовать вместе со съемочной группой в наших GMC, в то время как я пойду пешком".

"Да", сказал он. "Но тогда как они окажутся в состоянии видеть, чем вы там занимаетесь?"

"Я могу встречаться с машинами каждые несколько часов".

Удай подумал об этом и сказал, что посмотрит, что он сможет сделать. Он взялся за телефон. Когда я дошел до двери, он ревел в трубку как бык.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

МЫ ВЫЕХАЛИ В СУББОТУ, как и намечалось. Наш конвой из четырех GMC с пятью членами съемочной группы и четырьмя водителями направлялся на север, в провинцию Анбар. Кроме того, с нами было двое сопровождающих-"надзирателей": Али от Министерства Информации и Абу Омар от Министерства Обороны. Они настолько отличались друг от друга и внешне, и в общении, что иногда я задавался вопросом: а не работали ли они преднамеренно в манере "хороший полицейский, плохой полицейский". Али, гражданский, был высоким, круглолицым, пузатым и растрепанным, неудержимо болтливым экстравертом. Он не говорил по-английски, но все время хлопал людей по спине, выкрикивая их имена. Абу Омар, военный, невысокого роста, щеголеватый, в безукоризненно выглаженной форме, с тщательно причесанными и напомаженными волосами. Он был отчужден и презрителен, молчалив на грани грубости, и всем своим видом давал понять, что менее всего желал бы сопровождать группу англичан в пустыню. Мы проехали через долину Евфрата, миновав дымные индустриальные города и деревни, скученные в пальмовых рощах, и остановились в штабе военного округа в Рамади. Там к нам присоединился военный эскорт: отделение из шести солдат под командованием лейтенанта на обычной Тойоте-пикапе с возвышающимся в кузове пулеметом. Когда я полюбопытствовал у Али, зачем нам эскорт, он ответил, что это для нашей защиты. "Эти места полны волков и бандитов", сказал он.