Арабо-израильские войны

Этот 30-километровый участок пересекает один из многочисленных горных хребтов Палестины. Там располагается ущелье, которое по-арабски называется Баб-эль-Уэд, что в переводе на русский — «Ворота Долины». Именно здесь и проходит жизненная артерия Тель-Авив — Иерусалим. Два фактора определяли безопасность всего движения по Баб-эль-Уэду. Первый — обрывистые горные склоны по обеим сторонам дороги, густо поросшие кустарником и зарослями средиземноморской ели. В их тени могли скрываться и окапываться не то что снайперы-индивидуалы, а целые отряды «воинов Аллаха». Это было самое удобное место для засад и нападений.

И второе — многочисленные арабские деревни по окрестным хребтам и склонам, как правило, на доминирующих высотах. Они служили и жилищем, и убежищем, и опорными пунктами, оперативными базами и центрами рекрутирования для всех тех, кто был готов противостоять центральной власти. Мягко говоря, «промысел на дорогах» достаточно традиционно практиковался местными жителями, а когда к этому добавились чисто антиеврейские сантименты, вызванные сообщениями о возможном грядущем разделе их родной земли, то образовался такой смертоносный «коктейль», о последствиях которого тогда можно было только догадываться.

Еврейских поселений в этой зоне не было совсем, и опереться было не на кого.

После длительных обсуждений Дори, Ядин и Сачем согласились только о нижеследующем: с учетом многочисленного английского гарнизона, все еще размещавшегося в Святом городе, можно было с уверенностью предположить, что британские власти ни в коем случае не допустят, чтобы движение по этой жизненной артерии было прервано и подвоз продуктов и снаряжения осложнен. Надо полагать, для английских солдат, недавно вновь ставших одними из победителей в очередной мировой войне, не составило бы большого труда, в случае получения соответствующего приказа, быстро расправиться с «придорожными бандитами»… На том и порешили.

Эх, знали бы Дори, Ядин и Сачем, чем обернется позднее для них и всего высшего политического и военного руководства Израиля этот Баб-эль-Уэд! Тогда бы и свой декабрьский «планинг» провели по-иному, и «логистику», то есть мат. тех. обеспечение войск, предусмотрели другую, и нашли бы дополнительные и силы, и средства… Но «нам не дано предугадать…»

Пока констатируем, что ситуация вокруг Баб-эль-Уэда будет обостряться, точнее ухудшаться, день ото дня и постепенно превратится для новорожденного государства сначала в «зубную боль», затем в «головную», пока не приведет в июне 48-го почти что к «инсульту» и едва ли не к смерти всего организма.

Рассказ об этом позднее.

Молодой офицер Натаниэль Лорх во главе отряда новобранцев из 20 юношей и 6 девушек был направлен в ультрарелигиозный квартал Меа-Шеарим, где они заняли один из пустующих домов. Их первой задачей было осуществлять наблюдение за действиями противника в окружающих арабских кварталах, а второй — быстро пройти «курс молодого бойца», то есть: огневая подготовка, строевая, умение окапываться, обращаться с ручной гранатой, умение пользоваться аптечкой и т. п.

Совместное проживание парней и девушек в одном помещении стало причиной взрыва неподдельного гнева и обвинений в распутстве со стороны религиозной общины квартала. Еще большее негодование вызывал вид марширующих юных сионисток, одетых в шорты, в сандалиях и мужских рубахах, что уж вообще никак не вязалось с образом добропорядочных еврейских девушек. Посыпались жалобы в Верховный раввинат, но, к счастью, дальше им хода не дали…

Вот так проходила подготовка и обучение групп молодых рекрутов «Хаганы», и это начало практиковаться за многие годы до описываемых событий. В подвале еврейской школы или лицея, в потайном дворике профсоюзного клуба молодые люди осваивали приемы борьбы дзюдо, умение собирать автомат, перевязывать раненых, карабкаться по веревке, силой врываться в дом или взрывать на ходу машину. В летнее время под видом студентов, посланных на сельхозработы (как похоже на нас, но только в первой части. — Примеч. авт.), они учились окапываться на местности, отрывать пулеметные гнезда или устраивать окопчик для миномета. Главное, что ограничивало подготовку, в частности огневую, — это крайний недостаток боеприпасов и часто тот единственный патрон, который выдавался «курсанту» для практического выстрела и служил ему вместо выпускного диплома.

Одним словом, подпольная армия «Хагана» была одной из самых динамичных составляющих еврейского общества в тот подмандатный период. Она сумела вдохнуть дух надежды, патриотизма и настроений «мы преодолеем!» во все слои еврейского народа.

…Никакая подобная активность совсем не наблюдалась на противоположной стороне у противника. Западные авторы утверждают, что молодые образованные арабы тех лет, происходящие из зажиточных буржуазных семей, не любили военного дела и не занимались им, оставляя эту обязанность представителям других классов. Редким среди них был человек, который прошел ту или иную военную подготовку. (Сейчас трудно судить, насколько эти утверждения соответствуют действительности, «Интифада» 1987–1993 гг. и текущие столкновения свидетельствуют вообще-то о другом, но, может быть, для 1947 г. это было верно?)

Хасем Нуссейби, тот самый арабский редактор, который так истово молился в ночь Раздела к своему удивлению, обнаружил, что в десятке вилл, окружавших его дом, едва ли найдется 1–2 револьвера, просто для нужд личной самообороны (это подтверждает ту мысль, что арабы в своей массе тогда к войне не готовились). Жители обратились в Высший Арабский комитет за защитой, и решение было найдено. После бесконечного восточного торга, прерываемого нескончаемыми чашечками турецкого кофе, комитет предоставил им десять вооруженных охранников, все происхождением из одной деревни в Самарии, с оплатой по 10 палестинских фунтов каждому в месяц.

В Бека-Ле-От, пригороде Эль-Кодса, населенном мелкими и средними буржуа, три брата Диб решили организовать внутриквартальную милицию самообороны. К своему удивлению, из 5 тысяч жителей они сумели набрать всего-то 60 добровольцев. Под любым предлогом женщины квартала препятствовали, чтобы их сын, муж, отец, брат вступали в милицию. Некоторые поторопились отправить своих детей в Бейрут или Амман. В результате братья Диб были вынуждены обратиться за помощью к единственной другой вооруженной арабской группировке в Эль-Кодсе, то есть к формированиям Муфтия.

За ту же цену в 10 фунтов были наняты 28 человек, все из одной деревни на Севере, которых разместили в гаражах и на террасах, под обязательство, что кормежку им обеспечат жители квартала. Командовал этим отрядом очень колоритный человек, бывший агент полиции по имени Абу Халил Генно. Большой любитель скотч-виски, обладатель взрывного темперамента и громового голоса, он со своей бандой наемников стал подлинным кошмаром для братьев Диб и других жителей. Дневные часы они в основном проводили, «кулача» (по-русски говоря) пустующие дома, а в ночное время приступали к караульной службе. При этом любой пустяк — пробежавший в кустах кот, какой-то необычный звук, дальний выстрел или разрыв в горах — вызывал с их стороны такой шквал беспорядочного огня, что он только приводил в ужас арабов из Бека-Ле-От, равно как и их еврейских соседей.

Вообще владение ружьем или любым другим огнестрельным оружием занимает значительное место в менталитете сельского араба. Оно служит для него таким же подтверждением мужественности, как и рождение мальчика — наследника. Ружье для него — это оружие, но также и самая любимая мужская игрушка. Оглушительные выстрелы в воздух — это непременные атрибуты всех серьезных событий, начиная от свадьбы и включая похороны. (Вспомним, как совсем недавно, во время 3-часового парада своих войск в Багдаде, Саддам Хусейн палил в воздух.) Из этой традиции проистекает природное умение любого араба владеть и пользоваться огнестрельным оружием, так же как и привычка к невероятной растрате боеприпасов — вещь, немыслимая у «Хаганы», где каждый патрон был на счету.