Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

В мае 1943-го мне присвоили звание младший лей­тенант, и в том же месяце я был направлен на курсы ко­мандиров звеньев, где и прошел курс обучения поле­там и боевого применения на самолете Як-1.

Вообще же я летал на следующих самолетах: У-2, Р-5, УТ-1, УТ-2 и очень немного на двухместном И-16. Вот это был самолет! Если научился летать на И-16, сможешь летать на чем угодно — даже на палке! Очень строгий самолет, но и чрезвычайно маневренный. Поз­же я прошел подготовку на Як-1. А после войны летал на «аэрокобре» и МиГ-15.

На курсах было три эскадрильи — истребительная (командир — ГСС Покровский), штурмовиков (коман­дир — ГСС Степанян) и бомбардировщиков (коман­дир — Николаев).

Надо сказать, в то время было две основные систе­мы подготовки — довоенная и во время войны. Первая предполагала обучение в аэроклубе, где проходили первоначальную летную подготовку на У-2, получали достаточные знания по аэродинамике, конструкции са­молета, управлению самолетом и самолетовождению. Вторым этапом была летная школа — Гражданского воздушного флота или военное авиаучилище. Там лет­чик проходил обучение на боевых машинах, одиночно­му и групповому воздушному бою, штурмовке назем­ных целей и бомбометанию. После этого лучшие кур­санты оставались в училище в качестве инструкторов, а остальные направлялись в строевые части летчиками. Там они проходили окончательную подготовку — поле­ты в сложных метеоусловиях, слепые полеты, сложную навигацию и т. п. В военное время курсантов учили по укороченной программе с уменьшенным налетом. По­том их отправляли в запы или на специальные курсы, где они должны были получить дополнительную подго­товку и тогда уже попасть на фронт. Но так было не всегда. Так, в наш полк прибывало пополнение прямо из Ейского училища, минуя запы.

Мне повезло с учебой, потому что, когда я наконец попал на фронт, у меня за плечами уже было несколько сот летных часов.

В сентябре 1943 года я закончил курсы командиров звеньев и вместе с еще 11 летчиками — командирами звеньев (из которых шестеро были истребителями) был направлен на Балтику. Попал я в 12-ю краснознамен­ную отдельную истребительную авиаэскадрилью 9-й штурмовой авиадивизии ВВС краснознаменного Бал­тийского флота — всю войну основной нашей боевой задачей было сопровождение Ил-2, в основном из 35-го штурмового полка. Вскоре нашу эскадрилью пе­реформировали в 12-й авиаполк.

Поскольку прибыл я на должность командира звена, то должен был вести в бой летчиков, не имея никакого боевого опыта. Спасло меня, видимо, то, что я до при­бытия на фронт имел большой опыт полетов, хотя и на учебных самолетах. Также помогло и то, что первые боевые вылеты мною сделаны в качестве рядового лет­чика вместе с опытными боевыми летчиками — Алексе­ем Томаевым, Евгением Сусаниным, Петром Кулягой и командиром эскадрильи.

Командиром эскадрильи сначала был Сергей Сер­геевич Беляев — личность по-настоящему легендар­ная. Воевал он с первого дня и до последнего, пройдя путь от командира звена до комполка. Это был отлич­ный, мужественный летчик, прекрасный воспитатель, на его счету 880 боевых вылетов и много сбитых самолетов [На счету С.С. Беляева 12+3 в/п]. Но по какой-то причине он не был в ладах с командованием. В декабре 43-го при формировании 12-го иап командиром полка назначили Волочнева Ва­лентина Васильевича, который до этого был комполка ВВС Тихоокеанского флота. Мне трудно судить, но, по всей видимости, так проводили ротацию кадров — для передачи боевого опыта на ТОФ оттуда перевели неко­торых летчиков. Волочнев был неплохой человек, но опыта боевого у него не было, и руководил полком фак­тически Сергей Сергеевич, которого оставили при нем замом.

Начальником штаба в конце войны у нас был Уман-ский — умный, спокойный человек. Его перевели к нам с Северного флота, с должности комполка, из-за не­приятной истории — отмечали рождение дочери, и не­сколько летчиков отравились метиловым спиртом.

Замполитом полка был Федоров — человек спокой­ный, уравновешенный, простой и доступный для лично­го состава. «Особист» полка нам тоже не мешал — не видно его было, не слышно, у каждого свое дело. Так что с начальством мне, в общем, повезло.

В то время основной причиной больших потерь сре­ди молодых летчиков была элементарная глупость и тактическая неподготовленность командиров на уровне полков и эскадрилий. Большое число молодых бросали в бой без должной проверки их летных качеств и допол­нительной боевой подготовки. Они просто не знали, на что смотреть в воздухе и как не потерять ориентировку. Но мне повезло с командирами. Когда я прибыл в эс­кадрилью, на аэродром Гора-Валдай, Беляев слетал со мной на проверку техники пилотирования, и только по­сле этого я произвел несколько боевых вылетов в каче­стве рядового летчика.

При формировании 12-го иап командиром 2-й эс­кадрильи был назначен Дмитрий Федорович Петрухин [На его счету 3+2 в/п, включая аса и командира І.ДЮ 54 гауптмана Франца Экерле]. Он был высококлассным летчиком, принимал участие в финской войне, был награжден орденом Красного Зна­мени и золотыми часами. Проверив меня, он сказал: «Пойдешь со мной».

Таким образом, когда я пошел на свое первое бое­вое задание, я был хорошо натренирован и, главное, готов к бою. Помимо всего прочего, в каждом полку должно было быть два учебных истребителя — у нас в полку был Як-7У и двухместный И-16. Раз в три месяца каждый летчик должен был пройти проверку техники пилотирования, слетав в зону с вышестоящим офице­ром, и если тот не был удовлетворен результатами проверки, летчика отстраняли от боевых вылетов для отдыха и дополнительной подготовки в виде трениро­вочных полетов.

После нескольких вылетов ведомым меня допусти­ли к ведению звена, и вскоре мне довелось участвовать в своем первом воздушном бою.

Петрухин тогда повел четверку «яков» на сопровож­дение пяти штурмовиков, вылетевших на поиск кораб­лей противника в Финском заливе, в районе о-ва Гог-ланд. Погода была неважная, стояла «кучевка», и коман­дир эскадрильи парой в качестве непосредственного прикрытия шел под самой кромкой облачности, а мне, как ведущему второй пары, приказал идти выше. Во время полета я запрашивал его по радио — может, мне стоило спуститься вниз, но он отвечал отказом. В ка­кой-то момент в облаках показался разрыв — внизу я увидел, как одиночный «мессершмитт» атаковывал са­молет Петрухина, и тот стал падать, с сильным шлей­фом то ли дыма, то ли пара. Вражеский истребитель вышел из атаки «горкой» и направился как раз в разрыв облаков, поскольку я сразу атаковал его сзади-сверху. Он выскочил в нескольких десятках метров прямо пере­до мной, мы зависли в воздухе, и мне оставалось толь­ко нажать гашетки. От моей очереди за ним потянулась белая полоса, но ему удалось скрыться в облаках. Что с ним произошло потом, не знаю — после возвращения на аэродром я не стал заявлять о воздушной победе. Любопытно, но где был ведомый Петрухина, я не видел. Сел он с нами вместе [По архивным данным, в том вылете в 10:20—11:50 принимали участие 6 Ил-2 35-го шап КБФ и 6 Як-7 12-го иап КБФ. В 11:20 в юго-восточной части острова Гогланд группа была атакована двумя Ме-109, и самолет капитана Петрухина со снижением и дымом упал в воду в районе банки Нанси. (Существует также версия, неизвестно кем пущенная в ход, о том, что его самолет был подбит зенитным ог­нем с Гогланда.) Вскоре после падения самолета для поисков летчика и наведения двух катеров МО вылетала пара Ла-5 3-го гиап КБФ, об­наружившая на воде только три масляных пятна и обломки самолета.

Судя по данным финской стороны, самолет Дмитрия Федоровича был сбит капитаном Олли Пухакка из З./1_е1_у 34 (шестой в финской та­бели о рангах, позднее — кавалер креста Маннергейма). В своем ра­порте (8ДгкТ19283/103) он упомянул, что один из «яков» — очевидно, ведомый Петрухина, во время атаки висел у него в хвосте, но не сумел открыть по нему огонь. Об атаке верхней пары прикрытия Пухакка не упоминает.].

С самого начала операции по снятию блокады мы в ней активно участвовали. Утром 14-го нас очень рано подняли и отвезли на аэродром. Наземные войска должны были перейти в наступление 15 января, а еще 14-го числа нас собрали на аэродроме и сказали, что мы должны сделать все, чтобы освободить Ленинград. Мы гордились тем, что первыми откроем огонь по вра­гу. Валерий Поскряков [Поскряков Валерий (?) Афанасьевич (оф. 9+6в/п).] получил приказ поддерживать связь с танкистами и корректировать их движение, вы­давать целеуказание.