Начало Руси

Среди племен, участвовавших вместе с готами в движении от устья Вислы на юго-восток, Иордан считал «германским» только гепидов [514]. Но во всех случаях гепиды в Прибалтике подвергались сильному влиянию кельто-венетских племен. Так, имя гепидского «короля» Ардариха совершенно ясно этимологизируется из кельтского как «великий (высокий)» король [515].Вариантом этого имени (с характерным для этой языковой группы переходом «р» в «л») является и Аларих — имя, встречающееся также у меотийских герулов. Кельтическим является и другое гепидское имя — Фастида (первый известный вождь гепидов). Некоторые параллели к подобным именам будут рассмотрены ниже.

Следует подчеркнуть, что готы и гепиды появились в Причерноморье сравнительно поздно. Птолемей их еще здесь не знает. Не вполне ясен и маршрут продвижения готов к Черному морю. Гепиды, во всяком случае, продвигались к устью Дуная, т. е. примерно по тому же маршруту, которым ранее прошли бастарны. Сами готы впервые также упоминаются на Нижнем Дунае (214 г.), а в области Приазовья и Крыма они попадают около середины III в. [516].

Иордан рисует противоречивую картину продвижения готов в Причерноморье. В одном случае говорится о трех этапах: продвижение в «Скифию», т. е. район Нижнего Дуная, затем Меотиду и затем снова в Скифию. (Иордан путается в географических определениях, помещая Меотиду в Скифии, а Мезию (Мизию) будто даже и не на Черном-Понтийском ^{2} море). В другом месте рассказывается о движении через болотистую область Ойум, труднопереходимую реку и территорию «спалов» «в крайнюю часть Скифии», под которой как будто разумеется Меотида [517]. Не исключено, что имеется в виду движение разных групп готов или вообще разных племен, позднее оказавшихся в составе готского племенного союза.

Из сказанного следует, что черняховская культура складывается до прихода готов в Причерноморье. Но она, видимо, возникает с участием тех поморских племен, которые раньше покинули прежние места, и которые, возможно, оставили памятники на Волыни, кои рассматриваются в качестве готских [518]. Передвижения из Поморья, как отмечалось, фиксируются со II в. до н. э., причем переселенцы, как правило, воспринимают местную, более высокую культуру, сохранявшую традиции скифской и латенской эпох. На готов, судя по замечаниям Иордана, оказывает влияние местная культура гуннов-фризов. В рамках причерноморских союзов племен в III–IV вв. происходит перераспределение удельного веса тех или иных этно-культурных элементов, и идет процесс нивелирования этнокультурных различий, характерный для ранних государственных образований. Это позволило некоторым авторам говорить о не до конца сложившейся народности [519]. Прямые указания Приска свидетельствуют о том, что языком общения объединения был гуннский и отчасти скифский язык, а никак не германский.

Антропологические исследования на территории Причерноморья не фиксируют сколько-нибудь заметного германского элемента. Правда, между специалистами существуют расхождения в определении принадлежности населения, оставившего некоторые нижнеднепровские могильники: допускается наличие здесь германского элемента [520]. Последнее не исключено. Но нуждается в уточнении само понятие «германского», поскольку не проведено четкое отличие «германского» от прибалтийско-скандинавского догерманского. С другой стороны, германо-поморский элемент мог быть и более значительным, поскольку преобладающим обрядом в Поморье оставалось трупосожжение. В этой связи должно внимательно отнестись и к другим признакам, свидетельствующим о западнобалтийских связях Черняховской культуры.

Одним из таких признаков являются дома столбовой конструкции. На связь тех и других неоднократно обращал внимание Э. А. Рикман [521]. Также неоднократно ему возражали, указывая на неполное сходство строений черняховцев и германо-скандинавских областей [522]. Вряд ли, однако, детали отличий будут существенней, чем элементы сходства. Отличия в строительном материале неизбежны для разных географических и климатических зон. Но сопоставления эти недостаточны с другой точки зрения: где истоки особенностей строений (и, может быть, быта), которые объединяют черняховцев с балто-скандинавами?

Большие наземные постройки с подразделениями для жилья и скота несомненно выделяют культуру из круга соседних и предшествующих. М.А. Тиханова не без оснований замечает, что «представить себе, что такой вполне сложившийся, «отработанный» тип жилища, не имея предшественников, мог спонтанно возникнуть на Волыни, невероятно. Его нужно искать в другом месте, там, где он сложился в результате достаточно длительного развития». По мнению автора, «искать его следует далеко на северо-западе Европы, в Голландии, Дании, в особенности в Ютландии и на северо-западе Германии, где он известен уже в эпоху латена и существует вплоть до позднеримского времени, особенно ярко проявляясь в раннеримское время в Ютландии» [523]. Автор полагала, что таким образом вопрос решался в пользу германского происхождения Черняховской культуры, а указала на зону влияния гуннов-фризов, кельтов и племен ингевонской группы, позднее частью ушедших на юг, частью ассимилированных славянами.

А.Л. Монгайт, описывая «большие дома» (трехчастного деления) северо-запада Германии рассматриваемой эпохи, предположил, что они принадлежат догерманскому местному населению [524]. До сих пор кельтоязычные области Британии (Шотландия, Уэльс), а также Ирландия сохраняют своеобразие в постройке жилищ, отличающие их от англо-саксов. Это своеобразие заключается как раз в сооружении «длинных» домов, в которых под общей крышей заключены жилые и хозяйственные отделения [525]. Нечто подобное было и в Черняховской культуре.

В литературе приведено большое количество фактов, свидетельствующих о связях черняховцев с прибалтийскими и пшеворскими племенами. Много общего оказывается в характере видов изделий, в том числе такого массового, как керамика. Но более широкий взгляд выявляет и более широкую границу распространения сходного материала, и иные главные центры, из которых он распространяется по Европе. Истоком оказывается именно кельтская среда. Именно из кельтской или кельтической среды в разных направлениях распространяются предметы, на основании которых тех же черняховцев сближают с германцами [526]. Это влияние находится в непосредственной связи с тем «чудовищным разливом» кельтской речи, который Н.Я. Марр обнаружил в Европе от британских морей до Кавказа и Хазарии [527]. Особая же расположенность к этой речи поморско-вендских и некоторых причерноморских племен объяснялась не в последнюю очередь и их определенной этнокультурной близостью. (Напомним, что ирландские саги выводят своих предков из «Скифии» и указывают примерно тот путь переселения из Причерноморья, которым шли племена колоколовидных кубков).

События III–IV вв. обычно предстают в историографии как смена гегемонии готов гегемонией гуннов. Но такой взгляд не соответствует даже Иордану — главному источнику о готах и главному их апологету. В других же источниках (особенно греческих) обычно говорится о «скифах», которые покрывают как ираноязычные, так и венедские и германские племена. Одним из главных центров, откуда совершались походы на Римскую империю, была Меотида. Отсюда, в частности, совершались большие морские походы, в которых готы, по всей вероятности, вообще не принимали участия [528]. Поллион в описании похода «скифских» племен Причерноморья на Империю в 269 г. в числе других называет и кельтов [529]. Неясно, какие именно племена в представлении автора являлись кельтскими (певкины-бастарны упоминаются им отдельно), но очевидно, что в III в. кельты в Причерноморье сохраняли и собственную племенную организацию, и определенную компактную территорию.