Начало Руси

Влияние «гуннского» языка сказывается и на именах Тотила, Ругила и др. В имени Ругилы явно звучит этническое название ругов, и оно передается также в варианте Руя. Такого рода чередование характерно и для самого этнического названия (руги, руйяны и др.), и параллели ему отмечаются опять-таки в языках кельтской группы [495]. Имя племянника Ругилы (брата Аттилы) Блед, вероятно, равнозначно кельтскому blad, blaid — «волк». Подобные имена известны в Уэльсе [496]. В раннее Средневековье эти имена у индоевропейцев сохранялись пережиточно, уже не связываясь с их тотемическим значением. У тюрок же в это время название имело столь большое значение, что понятия «тюркский хан» и «волк» («бури» или «каскыр») оказывались синонимами [497]. В данном случае, однако, пришельцы-тюрки, не отказываясь от культа, заимствуют местное его обозначение.

В конце IV — начале V в. гуннская орда возглавлялась Ульдом. Имя Ульда звучит во многих сложных именах поморско-венетской группы племен. Отразилось оно, например, в имени Аскольд и в целом ряде других варяжских имен. В славянские языки этот компонент перешел в звучании «влад», «волод», что означает владение, обладание, власть. Почти с теми же значениями этот корень известен и кельтским языкам [498]. В кельтских языках имеется и (возможно, как вариант) более близкий корень olio или oldo в значении «высокий», «великий» [499]. Но не исключено, что слово заимствовано из предшествовавших языков или языков племен, с которыми кельты находились в непосредственном общении. Точно так же трудным для этимологизации оказывается компонент hild, довольно широко представленный в кельтской антропонимии [500].

Особый интерес представляет имя первого гуннского вождя IV в. Валамира, с которого начинается активность гуннов в южнорусских степях. Такое имя известно также готам. Очевидно, близко к нему славянское Велемир. Среди кельтических имен также есть подобные: Vulmarus, Gualmarus [501]. Первый компонент этих имен может сопоставляться с кельтским vellavo, gwell — лучший [502]. Вероятно, однако, что в самих кельтских языках эти имена были заимствованными. Компонент vela характерен для имен приальпийской области, где он может связываться с лигурами, венетами, иллирийцами [503].

«Гуннский» пласт имен проявляется, по существу, во всех племенных союзах, вышедших из Балтийского Поморья. В их числе будут вандальские имена (Гунерих, Гунтамупд и др.), имена ругов, гепидов, бургундов, герулов. В одних случаях эти имена могут быть объяснены из кельтского (Гунерих, где второй компонент от кельтского rix, rig — король), в других они из современных языков не объясняются, но оказываются однотипными с прибалтийскими или венето-иллирийскими. В-третьих случаях в них проскальзывают элементы, близкие к славянским. (При этом надо иметь в виду, что имена у славян появляются довольно поздно: территориальная община долго ограничивалась именами племени или рода, обходясь в быту прозвищами.)

Гуннские имена Мундзук и готское Мундон, видимо, восходят к тем некельтским (или докельтским) именам, носители которых растворились в эпоху Великого переселения народов. В галльских именах и топонимах большое количество их содержит компонент mand. Происхождение слова, равно как и названия племени viromandui в Бельгике, неясно. Указания на иллирийское его происхождение больше свидетельствует о трудностях этимологизации, чем о действительных параллелях в иллирийских языках [504]. Названия городов типа Менда, Минд известны в Македонии и Малой Азии в эпоху Страбона. От этого же времени название Мунда носил город и река в Иберии [505]. Из числа галльских топонимов в эту связь может быть поставлено название Mundobriga, а также специфически кельтский по форме топоним Veremundiacus (кельтский суффикс acus).

Чередование гласных в приведенных примерах выглядит довольно бессистемным, но то же самое можно наблюдать и с именем «венеды». Если учесть закономерность перехода на кельтской почве «в» и «м», можно допустить, что названия с корнем «манд» или «мунд» — варианты аналогичных наименований с корнями «ванд», «инд», «унд». Иными словами, речь может идти о древнейшем индоевропейском пласте, предшествующем венетам и кельтам.

Вопреки имеющимся в литературе мнениям, [506] имена Бливила, Фроила, Оптила, Травстила, Бравила и Синдила не германские, а именно «гуннские». И если искать им в индоевропейских языках ближайшие аналогии, имеет смысл обратиться к словенско-варяжскому Новгороду. В Новгороде нехристианские имена принимали именно такую форму: Нездила, Нерила, Твердила и т. п. В этом же направлении переделывались и христианские имена: Петрило, Данила, Гаврила. В данном случае, как, видимо, и в некоторых других, славянские языки оказываются хранителями отдельных черт исчезнувших языков «венедской» группы. В некоторых же именах типа вандальского Thrazemund, возможно, непосредственно звучит славянское «драже» или «драго», столь распространенное в славянских языках.

Иордан привел и еще одно свидетельство о языке гуннов: река Днепр называлась на этом языке «Вар» [507]. Несколькими столетиями спустя Константин Багрянородный даст реке, среди других наименований, название «Варух», в котором М.М. Фасмер усматривал осетинскую параллель vaeraex в значении «широкий» [508]. Зафиксированное Иорданом слово довольно ясное по своему значению. В санскрите var — «вода». В Европе этот корень встречается очень часто как раз для обозначения рек. Таковы река «Вар» и производные от этого слова названия притоков в Южной Франции (в департаменте Вар) [509], реки в Британии и Шотландии, а также некоторые другие реки из областей кельтского расселения [510]. Название это, очевидно, было понятно кельтическому населению, а в некоторых диалектах так называлось «море» [511]. Тем не менее это, видимо, древнейший индоевропейский пласт, имевший весьма широкий ареал распространения. В Прибалтике в эту связь могут быть поставлены названия рек Варна и Варта, а также этноним «варины», о чем речь будет ниже.

Таким образом, гунны Птолемея — это ни в коей мере не тюрки. Это фризы, рассеявшиеся по побережью Северного моря и Балтики и сыгравшие значительную роль в становлении Черняховской культуры. И это ветвь индоевропейского языка, сближавшегося с кельтскими, венето-иллирийскими и в какой-то мере со славянскими. Он и возник, по всей вероятности, в условиях взаимодействия племен, принадлежащих к этим языкам. Основу этого образования, видимо, составили поморские племена, продвигавшиеся со II в. до н. э. к Причерноморью. Ко II в. н. э. относится как бы прилив новой волны. Источники называют гунов, готов, ругов (рогов). Уже в Прибалтике они подверглись определенному кельтскому влиянию, а на пути к Приднепровью должны были встретить племена славяноязычные, иллиро-фракийские и опять-таки кельтские. На Днепре они должны были войти в контакт с остатками славянских (анты) и иранских (росомоны) племен. Здесь оставались и потомки давних, доскифских эпох, в известной мере сохранявших свою культуру и язык. Если учесть, что доскифское население Приднепровья было тесно связано с центральноевропейскими племенами, а миграции киммерийцев сказались на сложении ряда народов и языков Европы, можно допустить известную языковую близость доскифского населения как раз с кельто-венетской языковой ветвью. Само отражение одних и тех же племенных названий в Причерноморье и Прибалтике может быть отражением языкового родства. В Причерноморье упоминаются буругунды, причем племя это Агафий (VI в.), сведения которого отличаются добротностью, считал «гуннским» [512]. В Причерноморье проживало также племя герулов (элуров), которые именуются то «скифским народом», то одним из племен, пришедших из Скандии [513].