Шпионский Кёнигсберг. Операции спецслужб Германии, Польши и СССР в Восточной Пруссии. 1924–1942

Сегодня ни у кого не вызывает сомнения, что основная вина за катастрофические последствия начала войны лежит на Сталине как на военном и политическом лидере страны. В условиях тоталитарного государства любое его решение автоматически оказывало влияние на судьбы страны. Но его можно упрекать в чем угодно, только не в отсутствии здравомыслия и компетентности как руководителя государства. Внешняя политика СССР в 1930-х — начале 1940-х годов отличалась крайним динамизмом и наступательностью. В чем причина недоверия Сталина к информации разведки и МИДа о готовящемся нападении со стороны Германии? Только ли в противоречивом характере этих сведений? Дать обстоятельный ответ на этот вопрос в рамках настоящей работы вряд ли возможно. Ниже на конкретных примерах деятельности советской разведки в Восточной Пруссии сделаем лишь скромную попытку приблизиться к ответу.

Интерес советских разведывательных служб к Восточной Пруссии в межвоенный период был не случаен. Этот регион Германии до 1939 года находился в относительной близости от границ Советского Союза и стал приграничным после создания Прибалтийского особого военного округа в 1940 году. Такой интерес был обусловлен рядом факторов, учитываемых военным руководством страны. Во-первых, традиционно со времен Первой мировой войны группировка постоянной дислокации германских войск в Восточной Пруссии была наиболее крупной по сравнению с группировками внутренних округов Германии. Во-вторых, этот регион в случае начала войны однозначно становился театром военных действий и в случае наступательных, и в случае оборонительных действий с обеих сторон. Неудачи русских войск в 1914 году, когда 2-я армия Северо-Западного фронта после успешного наступления была полностью разгромлена, заставляли с особой тщательностью изучать будущий театр военных действий.

Кроме того, значение 1-го военного округа для его разведывательного изучения в глазах советского командования возрастало по мере происходящих с 1936 года изменений в структуре военного управления Германии. С этого времени темпы формирования новых частей и соединений, их насыщения новым вооружением проводились германским командованием в ускоренном темпе, особенно в Восточной Пруссии.

Первые плановые мероприятия советской военной разведки по разведывательному изучению Германии относятся еще к 1920 году, когда Регистрационным управлением полевого штаба РВС (Региструпр ПШ РВС) был подготовлен «План постановки агентуры в Германии». В этом документе сказано, что: «Германия требует всестороннего обследования не только в дипломатическом и политическом, но и в военном и в экономическом отношениях. (….) Центральной резидентуре необходимо будет обратить самое серьезное внимание. (…)

В военной сфере необходимо выяснить действительные силы Германии, как предусмотренные Версальским договором, так и созданные или создаваемые в обход его, в виде различного рода обществ и организаций внутренней охраны, стрелковых, гимнастических и т. д. Количество лишь номинально числящихся в запасе офицеров и унтер-офицеров. Далее необходимо выяснение вооружения частей и различных организаций военного характера, степени обученности и дисциплинированности последних, запасы оружия и снаряжения всякого рода, имеющегося налицо в Германии, места расположения складов, а также и степень производительности фабрик…» [285]

Одной из первых разведывательных структур, созданных для получения информации о военном потенциале Германии в Восточной Пруссии, стала в конце 1920 года «окружная резидентура» Разведупра РККА, руководимая из Литвы сотрудником аппарата военного атташе Владимиром Георгиевичем Роммом.

О результативности его деятельности по формированию отдельных разведывательных звеньев в Литве, Польше, Восточной Пруссии, Дании в 1920–1921 годах свидетельствует число агентурных групп в этих странах — 14. Большую помощь в организационной работе В. И. Ромму оказывал другой резидент советской военной разведки, имевший псевдоним «Бобров» [286].

Из вышедших в 1930-е годы сборников Разведывательного управления РККА следует, что все организационно-штатные изменения в 1-м военном округе своевременно становились известными советской военной разведке. Сборники «Сводка по маневрам 1936 года за рубежом», «Германия: Комплектование, высшее военное управление, местное военное управление, состав и численность армии мирного времени, техника и дислокация» свидетельствуют о достаточно высоком уровне разведывательного изучения Восточной Пруссии. В них с большой степенью детализации содержатся сведения о местах дислокации, численности, вооружении частей 1-го военного округа. В материалах сборников с незначительными ошибками учитывался его состав.

Кроме вспомогательных и тыловых частей на территории округа дислоцировались три кадровые пехотные дивизии и одна отдельная кавалерийская бригада. Разведка точно определила нумерацию и места дислокации 1-й пехотной (Инстербург), 11-й пехотной (Алленштайн), 21-й пехотной (Эльбинг) дивизий. Неверно была определена только нумерация отдельной кавалерийской бригады. В документах Разведупра она проходила под пятым номером, когда фактически носила первое номерное обозначение [287].

Тщательное наблюдение советских разведчиков за ходом реформирования вермахта и других военизированных учреждений позволило им также вскрыть изменения, касающиеся пограничной службы Германии.

Особую ценность для советского командования приобретали данные о ходе регулярно проводившихся на территории Восточной Пруссии военных учений, так как позволяли проследить за направлениями развития военной мысли одной из лучших армий в мире. В первом сборнике, например, достаточно подробно описывался ход военных маневров, проводимых осенью 1936 года с участием соединений 1-го военного округа в восточных районах Восточной Пруссии. О значимости этих маневров свидетельствовало участие в них командующего сухопутными войсками Германии генерал-полковника фон Фрича [288].

Установить, какими возможностями располагала советская разведка в Восточной Пруссии и прилегающих к ней районах, достаточно сложно. В нашем распоряжении имеются только отрывочные данные, позволяющие с разной степенью достоверности и детализации описать процесс разведывательного изучения региона и хода разведывательных операций. Попробуем на ряде известных примеров показать, что советская разведка в предвоенный период действовала в Восточной Пруссии весьма активно и результативно.

В 1929 году во время одной из поездок в Москву представителями ИНО ОГПУ были завербованы депутат рейхстага Вильгельм Дитрих Прейер и его секретарша Гертруда Лоренц, вербовочная разработка которых была начата ранее сотрудниками нелегальной берлинской резидентуры. В поле зрения чекистской разведки В. Прейер, очевидно, попал еще раньше. Известно, что в октябре 1926 года он в составе делегации представителей кёнигсбергского бизнеса посетил Москву. Примерно с этого же времени Прейер становится одним из членов правления Немецко-русского клуба (НРК) — общественной организации Кёнигсберга, призванной способствовать развитию сотрудничества Германии с СССР.

Исполняя обязанности члена комиссии по иностранным делам Союза германских промышленников, В. Прейер имел широкие возможности снабжать советскую разведку интересующими ее сведениями о позиции германских промышленных кругов по проблемным вопросам советско-германских отношений. Кроме того, Прейер передавал информацию по линии научно-технической разведки, включая описания технологических процессов и патенты на изобретения.

Сотрудничая с советской разведкой по меркантильным соображениям, Прейер до времени утраты контакта с ней в 1932 году предоставил большой объем разведывательной информации. В связи с тем, что совмещать политическую и научно-преподавательскую деятельность в качестве профессора университета он не мог, выбор был сделан в пользу политики. Для нашего повествования этот эпизод агентурной деятельности советской разведки имеет особую ценность, так как Прейер с 1933 по 1934 год был первым при нацистах ректором Кёнигсбергского университета [289].