Наследие Ирана

По-видимому, в годы правления Артаксеркса II имя Зороастра становится широко известным в среде магов Западного Ирана, в результате чего о нем узнают и греки. В этот период в Иране существовали, несомненно, и другие культы или даже религии, но процесс слияния верований магов, зороастрийцев и самих Ахеменидов был уже завершен. Мы не будем касаться здесь позднейших судеб культа Митры и митраизма времен Римской империи — эти проблемы уже не раз были предметом исследований 8.

Охарактеризовать религиозные обряды и типы погребений для рассматриваемого периода — задача трудная. Мне представляется, что значение, которое склонны приписывать способу захоронения, явно преувеличено. Показания источников здесь нередко противоречивы и могут привести к неправильным заключениям. Так, например, сообщается, что выставление трупов на съедение птицам и зверям практиковали маги (Геродот, I, 140), но оно отмечено и у бактрийцев (Страбон, XI, 517). Этот обычай северных арийцев — мидян и бактрийцев — сходен с позднейшим зороастрийским погребальным ритуалом, но резко отличается от захоронений ахеменидских царей в скальных гробницах Персеполя и Накш-и Рустама, что может привести к неправильным заключениям о некоем изначальном зороастризме у магов и о закоренелом язычестве у всех Ахеменидов. В действительности же практика покрывать труп царя воском была широко распространена на древнем Ближнем Востоке.

Браки между ближайшими родственниками, ставшие столь популярными у иранцев позднее, в ахеменидское время были характерны, видимо, лишь для царского рода и знати (подобное явление мы видим и в европейских правящих домах). Этот обычай также, очевидно, возник на Ближнем Востоке еще задолго до Ахеменидов; к персам он мог попасть через посредство Элама. Многие черты богини Анахиты, которую греки отождествляли с Афродитой или Артемидой, восходят к верованиям народов, обитавших на Иранском плато задолго до прихода иранцев, так что культ Анахиты можно рассматривать как сочетание ближневосточного религиозного субстрата и иранских элементов. Само имя anahita «незапятнанная» выступало первоначально в качестве эпитета богини Ардви (так в Авесте), связанной прежде всего с водой. В Западном Иране и в Месопотамии Анахиту ассоциировали с богиней Нанай, а также, несомненно, с другими женскими божествами плодородия 9.

Notes:

«Антидэвовской» надписи Ксеркса посвящено много исследований, см.: R. Kent, Old Persian, стр. 112 (приведена библиография). Последняя фраза в цитированном отрывке этой надписи в переводе Кента гласит: «I worshipped Ahura Mazda and Arta reverent(ly)». Такой перевод оправдан с точки зрения грамматической структуры оригинала, но неправилен но смыслу: Ксеркс подчеркивает, что он поклоняется Ахура Мазде так, как это предписано, в отличие от почитающих дэвов, которые, по-видимому, поклоняются 164 Ахура Мазде иным образом.

Надписи Картира на «Ка ‘бе Зороастра» (стк. 10) и в Сар Мешхеде (стк. 14, часть текста разрушена). Соответствующие строки в надписи Картира в Накш-и Рустаме сохранились очень плохо и не могут быть использованы для сопоставления. Последний перевод этого отрывка принадлежит В. Хеннингу (Henning, Mitteliranisch, стр. 102). [Ср.: Ph. Gignoux, L’inscription de Kartir a Sar Mashad,— JA, t. CCLVI, 1968, стр. 395, 414. В надписях Картира, вопреки мнению Р. Фрая и некоторых других исследователей (ср.: М.— L., Chaumont, L’inscription de Kartir a la «Ka’bah de Zoro- astre», JA, t. CCXLVIII, 1960, стр. 347; В. Г. Луконин, Культура сасанидского Ирана. М., 1969, стр. 87; J. Нагmalla, The Bactrian Wall-Inscriptions from Kara Tepe,— «Буддийские пещеры Кара-тепе в Старом Термезе», М., 1969, стр. 121—122), не говорится о том, что капш’ца дэвов были превращены в храмы богов. Правильный перевод этого пассажа гласит: «логовища дэвов были уничтожены, жилища и обители богов были воздвигнуты» (среднеперс. ‘kylydy). см.: Ph. Gignoux, L’inscription de Kartir, стр. 414, прим. 28J

(Ср.: В. И. Абаев, Пятый столбец Бехистунской надписи Дария I и антидэвовская надпись Ксеркса,— ВДИ, 1963, № 3, стр. 113—118.]

Я полагаю, что ахеменидский царствующий дом всегда почитал Митру и Анахиту,— в выражениях «Ахура Мазда вместе с богами царского дома (vi^aibii)» (надпись, DPd, стк. 24) и «Ахура Мазда, величайший из богов» (надпись DPh, стк. 9) вряд ли можно видеть намек на месопотамские и другие неиранские божества.

(О культах Ахура Мазды, Митры и других божеств в ахеменидское время см.: Е. Benveniste, Le terme iranien mazdayasna,— BSOAS, vol. XXXIII, pt 1, 1970, стр. 5—9; ср. также: M. Boyce, On Mithra’s part in Zoroastrianism,—BSOAS, vol. XXXII, pt 1, 1969, стр. 10—34.]

См.: F. Jacoby, Die Fragments der griechischen Iiistorikcr, Leiden, 1958, Dritter Teil С, стр. 391, 680, F 11.

Ср.: S. H. Taqizadeh, The Old Iranian calendars again,— BSOAS, vol. XIV. 1952, стр. 603-611.

I. Gershcvitch, The Avestan Hymn to Mithra, Cambridge, 1959, :тр. 61 и сл.

Сводку данных источников о культе Ардвисуры Анахиты см. в работе L. Gray, Foundations of the Iranian religions, Bombay, 1927, стр. 55 и сл.

Падение Ахеменидов

Основные события политической истории ахеменидской державы известны прежде всего из греческих источников. Не следует, стремясь к оригинальности, преуменьшать значение греков и поражений, которые потерпели персы в битвах при Марафоне, Саламине и Платее. Утрата всех европейских завоеваний Дария I, неустойчивость позиций в Западной Анатолии и, главное, потеря престижа во всей империи должны были серьезно заботить Ахеменидов. Великая держава, стремительно расширявшая свои границы при Кире, Камбизе и Дарии I, теперь вынуждена была обороняться, и не раз положение ее становилось критическим. Полезно в этом плане проследить судьбы империи с правления Дария и вплоть до завоевания ее Александром Великим — поворотного пункта в истории страны.

Подавив в начале своего царствования многочисленные восстания, Дарий провел ряд реформ, о которых мы упоминали. Он расширил границы империи, присоединив к ней области на западе и на востоке. В Бехистунской надписи Индия (Hindu-) еще не представлена в числе областей, которые были завоеваны Дарием или достались ему в наследство от предшествующих ахеменидских царей. Можно поэтому заключить, что при Кире крайней восточной областью державы была Гандхара. Греческий адмирал Скилак из Карианды, обследовавший течение реки Инд, отправился из персидских владений в Гандхаре. Плавание его происходило около 516—512 гг. до н. э., путь лежал дальний: вниз по Инду в Индийский океан и далее, к Египту. После этого путешествия Дарий завоевал индийцев долины Инда и открыл торговлю по морю. Индийская сатрапия, прежде всего плодородный Пенджаб, платила наибольшую подать из всех провинций державы — 360 талантов золотого песка (Геродот, III, 94). Ахеменидское влияние в Индии было весьма значительным. Об этом убедительно свидетельствуют, например, наскальные эдикты Ашоки, позднейшего правителя Индии. Формуляр этих надписей содержит оборот «так говорит царь…», восходящий к ахеменидскому протоколу. Из Персии, возможно, пришла в Индию и самая традиция вырезать царские надписи на камне.

В Средней Азии Дарию удалось усмирить саков. Несомненно, что в его правление были покорены и некоторые другие народы, но наиболее известен и подробнее всего описан в источниках его поход (около 510 г. до н. э.) против скифов, обитавших на территории Южной России.

Помимо обстоятельного рассказа Геродота (IV, 83 и сл.) об этом походе, имеется два других важных свидетельства о военных действиях против кочевников. Одно из них содержится в надписи на скальной гробнице Дария в Накш-и Рустаме. Здесь в качестве данников великого царя рядом с народом скудра упомянуты «саки, которые за морем». В надписи Ксеркса из Персеполя в числе подданных также названы скудра, но причерноморские скифы отсутствуют, что согласуется с сообщением Геродота. Другим подтверждением знаменитого похода Дария является фрагмент глиняной таблички с древнеперсидским клинописным текстом, который обнаружен в Румынии 1. Не исключено, что эта табличка была занесена на территорию Трансильвании много позже римскими легионерами, но она является, скорее всего, черновиком надписи на закладной доске, предназначенной для помещения в фундамент здания где-то на Балканах, и, таким образом, указывает на крайние западные пределы ахеменидских владений. Геродот (IV, 91) также рассказывает о двух надписях на колоннах, воздвигнутых Дарием во время похода. Результаты похода оказались в конечном счете плачевными: скифы при наступлении персов прибегали к тактике выжженной земли, и Дарий, потеряв часть своих войск, должен был благодарить небо — ахеменидская армия могла погибнуть целиком.