Наследие Ирана

В ахеменидской державе, как и повсюду, было множество различных налогов. Взимались налоги за стоянку судов в гаванях, рыночные налоги, сборы за въезд в городские ворота, за пользование дорогами, пограничные пошлины, налоги за домашний скот (возможно, десятина), а также целый ряд других. Приношения царю приурочивались к празднеству Нового года; во время путешествий царя по территории державы на население ложились дополнительные повинности. Большая часть «даров» и различных налогов поступала главным образом натурой, а не звонкой монетой. Население несло и тяжкую трудовую повинность на строительстве дорог, общественных зданий и т. д., сооружаемых по приказу царя или сатрапов. В целом жизнь простого народа была очень нелегкой.

Работы, проводившиеся в провинциях и требовавшие привлечения большого числа людей, оплачивались, вероятно, за счет местных налогов, а не из центральной казны, тогда как золото и серебро должны были наполнять царские сундуки. Сюда же стекались и доходы от поместий, принадлежащих самому царю, от рудников и ирригационных сооружений, которые также доставляли огромные суммы. Значительная часть золота расходовалась на войны или шла на подарки, раздаваемые царем. Из греческих источников известно, сколько денег тратилось персидским царем и сатрапами на подкуп греков. Здесь на сцену выступают монеты — знаменитые золотые дарики с изображением коленопреклоненного лучника.

Чеканка монет существовала до Ахеменидов; принято считать, что первыми начали выпуск монет в государственном масштабе лидийцы. Большая часть золота и серебра расплавлялась и хранилась в слитках определенного веса, так что количество монет было довольно ограниченно, и пользовались ими, как уже отмечалось, для выплаты жалования греческим наемникам и торговли с греками и средиземноморскими городами. Золото было редкостью, оно копилось в царской сокровищнице. Монеты, находившиеся в обращении, обычно ценились по весу, подобно слиткам. Только царь царей имел право чеканить золотую монету — статеры Дария, как объясняли греческие лексикографы слово darik. Некоторые ученые полагают, что название монеты происходит из древнеперс. *dari- «золото», так что греч. darik лишь результат игры слов с использованием имени царя. Сатрапы чеканили медные и серебряные монеты, но последние могли выпускаться и полководцами — эти монеты предназначались прежде всего для военных нужд. Города, сохранившие автономию (например, портовые города Финикии), и местные династии также выпускали серебряные и медные монеты, отличавшиеся по типу от царских серебряных монет — на последних изображена та же коленопреклоненная фигура царского лучника, что и на дариках. Древнеперсидское слово *pasuka, буквально означающее «скот» (и отсюда «деньги»), которое пытаются обнаружить в эламской передаче в табличках персепольской сокровищницы, могло бы служить свидетельством единицы стоимости времен арийской общности. Возможно, что единицей стоимости была овца и что при введении монетной системы эта единица оказалась равной одному сиклю 3.

Нарушение монопольного права царя на выпуск золотой монеты рассматривалось как открытое проявление мятежа — так было, например, при Артаксерксе II во время восстания в Анатолии, поднятом коалицией сатрапов. Золотой дарик весил 8,4 г, серебряный сикль (sekel, греч. siglos) — 5,6 г; отношение серебра к золоту составляло около 13’/з:1. Талант — единица, в которой, согласно Геродоту, исчислялись подати, не был всюду одинаковым, так что введение золотого стандарта упорядочивало денежное обращение. Таким образом, Дарий I, которого, согласно Геродоту (III, 89), его подданные прозвали торгашом, создал новую монетную систему, утвердившуюся на всей территории империи. Возможно, что в некоторых областях державы население принимало греческие монеты более охотно, чем ахеменидские, однако у нас есть основания полагать, что новые деньги стали основным средством платежей почти во всех областях; исключение, по разным причинам, могли составлять лишь Малая Азия, Ливан, Египет и Индия 4. В Индии, с ее обилием золота, отношение серебра к золоту было ниже, чем царский стандарт (137з:1), в результате чего сикль в обращении преобладал здесь над дариком. В целом же в обширной державе, особенно в последний период ее истории, существовали различные местные чеканы — об этом свидетельствует многообразие монетных типов в нумизматических коллекциях Лондона, Нью-Йорка, Парижа и в других собраниях.

Мы отмечали, что рабы в ахеменидской державе могли считаться юридическими лицами. Остается неясным, существовало ли такое положение на всей территории империи, однако источники, по-видимому, указывают на то, что многим рабам жилось гораздо лучше, чем свободным работникам. Рабы в царских имениях считались собственностью государства, и соответственно, должно было существовать стремление беречь эту собственность. Недавние исследования показали, что рабы (эламское kurtas), работавшие в Персеполе, оплачивались лучше, чем свободные (*azata) работники. Для общества рассматриваемого типа такое положение отнюдь не является исключительным 5.

Notes:

G. Cardascia, Les archives des Murasu, Paris. 1951, стр. 7 и сл. [Ср. также: G. Cardascia, Le fief dans la Babylonie achemenide,— «Recueils da la SocietS Jean Bodin», t. I, Bruxelles, 1958, стр. 55—88.]

См. письмо VJII в издании: G. R. Driver, Aramaic documents of the fifth century В. C., 2 ed., Oxford, 1957, стр. 31.

J. Наrmalla, El arnica I,— AL, t. IV, 1954, стр. 302—308.

О денежном обращении в ахеменидской державе см.: Е. Meyer, Geschichte des Altertums, Bd IV, стр. 70; о кладе греческих монет ахеменидского времени, обнаруженном в Афганистане, см.: D. Schlumberger, L’argent grec dans (’empire achemenide,— MDAFA, 1953, t. XIV, стр. 24—30.

F. A11 h e i m, R. S t i e h 1, Die aramaische Sprache unter den Achaimeniden, Lieferung II, Frankfurt am Main, [1961], стр. 173.

Религия при последних Ахеменидах

Мы должны вернуться к вопросу о религии ахеменидских царей. Определить верования, которых придерживался сам персидский царь, весьма затруднительно, особенно если учесть, что у нас нет данных о том, что при Дарии I уже существовали организованная церковь, ортодоксальная догматика и религиозный канон. Несомненно, что ко времени правления Дария во многих, если не во всех областях Ирана были последователи Зороастра, хотя нам мало что известно об их религии. Можно ли на основании скудных и не всегда достоверных сообщений источников хотя бы предположительно охарактеризовать религиозную жизнь Ирана в позднеахеменидское время? Большее, что мы в состоянии сделать, это высказать самые общие соображения.

Если исходить из очень общего и условного деления религии на вероучение и ритуал, то можно полагать, что приверженцы старой арийской религии более заботились о ритуале, тогда как последователи Зороастра, которых мы вправе именовать арийскими реформаторами, выдвигали на первый план исповедь веры. Нельзя категорически утверждать, что преимущественное внимание к вероучению свойственно только кочевникам, а забота о ритуале — оседлым народам, хотя нередко дело обстояло именно так. Два типа религий, о которых идет речь, различались, видимо, более четко в Восточном Иране, чем на западе. В Западном Иране традиции ближневосточных религий, а также деятельность магов оказали влияние как на вероучение, так и на ритуал, что еще более усложнило общую картину. Согласно схеме, изложенной выше, маги восприняли ближневосточные традиции и стали проводниками ближневосточно-арийского синкретизма или, по крайней мере, не были ему враждебны. Процесс смешения западных иранцев, прежде всего мидян и персов, с местным населением, сказавшийся на судьбе древнеперсидского языка в Западном Иране, сопровождался смешением различных религиозных верований и обрядов. Такова была главная черта эпохи, и независимо от того, в какой мере она определяла официальную религиозную политику Ахеменидов, маги, ставшие основой иранского жречества, должны были поощрять то, что обычно именуется синкретизмом. Учение Зороастра, пришедшее с восточной родины иранцев, нашло многочисленных сторонников в Западном Иране. Даже в среде магов, которые, как считают, очень ревностно относились к соблюдению ритуала, проповедь Зороастра должна была найти поддержку, особенно если Дарий и весь царский род приняли учение пророка. Ахеменидские надписи показывают, что Дарий, как и многие другие, видел в Ахура Мазде «бога арийцев», т. е. иранцев. Это не означает, что Ахура Мазда был единственным богом, но именно ему иранцам следовало поклоняться в первую очередь, и Дарий, подобно Зороастру, разделял это представление. И все же вряд ли можно говорить о зороастрийской «религии» во времена Дария, если понимать под зороастризмом религию и церковь, которые мы знаем для гораздо более позднего сасанидского периода.