Елизавета Тюдор

Помешал «Предприятию» вездесущий Дрейк. Донесения английской разведки об огромном испанском флоте, который с неизвестной целью собирался в бухте Кадиса, взволновали всех. Англичанам, казалось, оставалось лишь ждать, куда он двинется, и положиться на Провидение, если владычица морей Испания пошлет свои галеоны против их северного острова. «Корабли — деревянные стены Англии» — такова была излюбленная поговорка времен Генриха VIII и Елизаветы. Едва ли, однако, эти стены смогли бы сдержать натиск того, что испанцы не без основания окрестили Армадой. Но как должны были измениться люди, настроения, какую уверенность обрели в себе морской народ и его вечно нерешительная королева, если они осмелились не дожидаться врага, а атаковать его первыми!

2 апреля 1587 года из уже легендарного Плимута вышла английская эскадра под командованием Дрейка. Помимо новейших дальнобойных пушек, адмирал был вооружен грамотой с личной подписью его королевы и печатью, изображавшей ее самое. Ему предписывалось атаковать испанский флот во имя «чести и безопасности Нашего королевства и его доминионов». Веселый толстяк определял свою миссию менее выспренне: «Подпалить бороду испанскому королю».

Спустя несколько недель английский флот подошел к Кадису, в удобной бухте которого стояли на якоре лучшие галеоны испанского военного флота и десятки торговых кораблей. Англичане атаковали их с ходу. Внезапность и переполох, который поднялся в бухте, когда к испанским кораблям устремились лодки, начиненные взрывчаткой и зажигательными смесями, сделали свое дело. Тридцать четыре корабля сгорели или были потоплены, береговая крепость сдалась на удивление легко. Дрейк, по обыкновению, вежливо обошелся с населением, отдал должное местному вину и, загрузив им четыре захваченных испанских корабля, отбыл. Впрочем, не сразу. Он еще помедлил у Азорских островов, поджидая испанский «серебряный» флот из Америки — благовоспитанный адмирал всегда оставался в душе чуточку пиратом. Не дождавшись его, Дрейк вернулся в Плимут.

Испанцам потребовался почти год, чтобы оправиться и снарядить новую Армаду. Она должна была стать возмездием англичанам за все — за их протестантизм, за пиратство, за Нидерланды и Кадис. Рассказ о гибели Великой Армады — один из тех, что с детства запечатлеваются в памяти каждого, настолько силен в нем дух Истории, героический, волнующий и возвышенный. На деле все обстояло одновременно и более прозаично, и более трогательно.

Интервенция всегда бывает некстати, но она была особенно некстати для англичан в 1588 году. Сундуки королевы были пусты. Война давно велась на принципе самоокупаемости, но после больших финансовых вливаний в Нидерланды и рейда в Кадис, который принес великую победу, но и потребовал великих расходов, новых поступлений в казну не было. Солдат и матросов было не на что кормить, не хватало пороху и ядер, прибрежные города и графства стонали под бременем всевозможных поборов и повинностей, связанных с ожидаемым вторжением: нужно было вооружать и тренировать ополчение, дежурить вдоль всей береговой линии у биконов — сигнальных костров, поднятых на высокие столбы, чтобы при появлении Армады на горизонте, как по телеграфу, немедленно оповестить всех. Только поддержание страны в боевой готовности съедало столько средств, что измученный мыслями о деньгах лорд Берли взмолился наконец: «Если мир невозможен, пусть лучше враг не медлит… потому что ожидание нас буквально поедает». Как будто вняв его молитве, испанский флот показался на горизонте — 130 кораблей, ведомых герцогом Медина-Сидония, с 18 тысячами пехотинцев на борту, не считая экипажей. Никто и никогда еще не видывал такой силы. Испанцы отправлялись в свой крестовый поход против неверных с воодушевлением. Накануне выхода из порта JIaКорунья они долго молились и дружно отказались от услуг местных проституток. Что может лучше доказать серьезность их намерений и веру в свою священную миссию?

Когда какого-то события ждут слишком долго, оно, как правило, застает врасплох. Так случилось и с английским флотом, собиравшимся встречать Армаду совсем не там, где это произошло на самом деле. Королеве удалось собрать не более ста кораблей, и только ядро ее флота составляли настоящие боевые, построенные по последнему слову техники быстроходные корабли. Остальные принадлежали купцам или дворянам-волонтерам, поднявшимся по призыву Елизаветы. Англичане явно уступали испанцам в количестве, но не в уверенности в себе. Как и годом раньше, командовавшие флотом адмирал Ховард и вице-адмирал Дрейк собирались выйти навстречу Армаде, перехватить ее у берегов Испании и разбить в ее собственных водах. Несколько раз они пытались покинуть Плимут, но Нептун на этот раз подыгрывал испанцам: сильными штормами и ветрами англичан вновь и вновь прибивало к берегу. Для парусов испанцев тот же ветер был попутным.

Лето 1588 года выдалось на редкость ненастным, с непрекращающимися ливнями и штормами. Полуголодные английские матросы сидели в Плимуте и в буквальном смысле ждали у моря погоды, когда на горизонте показались корабли Медины-Сидонии. По преданию, Дрейк в это время играл в шары. Услыхав крик дозорного, что испанцев заметили у мыса Ящерица — западной оконечности острова, он спокойно довел партию до конца и лишь после этого приказал сыграть общий сбор. По всему побережью от Девона и Дорсета до самого Кента один за другим загорались сигнальные огни, пробиваясь сквозь туман и оповещая Англию о том, что настал долгожданный и страшный час испытания. Графства поднимались по тревоге, старики и мальчишки облачались в кирасы. Вот когда Елизавета могла с гордостью сказать, что не напрасно верила в своих подданных и что ее политика религиозной терпимости оправдалась. В момент национальной опасности вокруг нее сплотились все. Уолтер Рэли, мореплаватель и царедворец, писал в те дни: «Пусть ни один англичанин, какую бы религию он ни исповедовал, не думает об испанцах иначе, как о врагах, которых он должен победить во имя нашей нации». И они ополчились против врага, и не стало ни католика, ни протестанта — все они были англичанами.

Армада тем временем огромным угрожающим полумесяцем вползала в узкий пролив. Никто не знал, куда именно направляется эта ущербная и грозная луна. Испанцы, в свою очередь, не ожидали встретить почти весь английский флот у входа в проливы, они рассчитывали достичь Дувра, не вступая в сражение. Обе стороны находились в смятении, но англичане, похоже, пришли в себя быстрее. Их эскадры разделились: Ховард отошел на восток, а Дрейк остался атаковать врага на всем пути его следования. С небольшой, но мобильной эскадрой он, как бойцовый петух, набрасывался на испанцев и с удовольствием наблюдал со своего флагмана, носившего грозное имя «Возмездие», как английская артиллерия один за другим выводит из строя испанские галеоны. Тактика испанцев и та концепция войны, которой они придерживались, безнадежно устарели. По большей части их корабли были гигантскими и неповоротливыми транспортами для пехоты, артиллерия предназначалась для осады на берегу, а не для морских сражений. Они и собирались воевать на суше, а не среди волн. Английский Дракон явно чувствовал себя увереннее в родных водах. Правда, ему катастрофически не хватало боеприпасов и провианта, за которыми приходилось заворачивать во все попутные порты. Весь июль голодные английские морские волки трепали Армаду, пока она наконец не оторвалась от них и не пристала к французскому берегу около Кале.

Наступал решающий час. В хорошую погоду из Кале виден английский берег и Дувр. Испанцев отделяли от них лишь несколько десятков миль, оставалось сделать последний бросок. Там их готовились встретить лучшие корабли Елизаветы — ее собственный «королевский флот», туда же стекались эскадры Дрейка и Ховарда, с пробитыми парусами, закопченные от пороха, потрепанные штормами.

Ветер был третьим участником сражения. Он упорно отгонял оба флота на север. Но англичане стояли на якоре в просторной гавани Дувра, а акватории Кале испанцам явно не хватало. Медина-Сидония ждал здесь известий от герцога Пармы. Связь с ним не удавалось наладить — нерасторопности курьеров и фельдъегерей испанцы обязаны своим поражением не меньше, чем английским морякам. Когда Парма со своими десятью тысячами солдат подошел к Дюнкерку, чтобы погрузиться на корабли, Армада уже снялась с якоря и ветер угнал ее слишком далеко в Северное море. Однако поднять якоря ее все-таки заставили англичане. Они атаковали противника в гавани своими горящими лодками, как год назад в Кадисе, и, чтобы избежать пожара, испанцы были вынуждены ретироваться. Остальное довершил ветер: их бросило на мели около побережья Зеландии, с которых удалось сняться немногим, и понесло дальше, где уже не было гаваней, пригодных для высадки. Не осталось ни сил, ни провианта, ни пороха. Корабли, преследуемые англичанами, обогнули Британские острова и с трудом возвратились домой, потеряв две трети из тридцати тысяч «непобедимых». Вдоль всего побережья мальчишки еще долго вылавливали из воды остатки их амуниции — то, что море не приняло в жертву…