Елизавета Тюдор

Но ей было суждено намного пережить своего молодого жениха. И дела не позволили ей долго размышлять о смерти.

Среди сатирических карикатур, которые появились в середине 70-х годов и пользовались популярностью в течение всех 80-х, был один аллегорический сюжет: тучная корова, символизировавшая Нидерланды, в окружении европейских политических деятелей — Филипп II оседлал ее и бьет шпорами, от чего бока коровы кровоточат, Вильгельм Оранский держит ее за рога, герцог Альба доит, герцог Анжуйский тянет за хвост, а королева Англии кормит корову сеном. Сюжет воспроизводился много раз, на картине появлялись новые персонажи — Альбу сменил Рекезенс, Анжуйца — Алансон. И только Елизавета все кормила и кормила «голландскую корову»…

Королева Англии не любила мятежников, даже если они были братьями по вере. Когда Нидерланды восстали против власти испанцев, она допустила на свой остров эмигрантов-кальвинистов, но совсем не собиралась ввязываться в открытый конфликт на их стороне. В постреформационной Европе было обычной практикой, когда монарх определял вероисповедание своих подданных, — так было в германских княжествах, так было в Англии при ее отце. И Елизавета в принципе не видела оснований отказывать Филиппу в праве насаждать в Нидерландах католицизм. Лидера повстанцев Вильгельма Оранского она официально назвала в 1575 году бунтовщиком. В начале 70-х годов, чтобы не обострять отношений с Филиппом, королева изгнала из своих портов эмигрантов-гёзов, которые пиратствовали в проливах и нападали на испанские корабли. Эффект получился обратным желаемому. Гёзы де л а Марка в поисках нового пристанища захватили Брилль, начав тем самым новый этап восстания.

Однако по мере того как Нидерланды наводнял испанский экспедиционный корпус, а Франция все активнее интриговала в регионе, Елизавета не могла оставаться в стороне. Проблема заключалась в том, каким должно стать английское присутствие в Нидерландах. Осторожная королева предпочла для себя роль посредницы между восставшими провинциями и Филиппом И. Ее идеалом было сохранение Нидерландов под властью Испании, но с гарантией больших вольностей и привилегий, ближайшей же политической целью — вывод испанских войск с севера Европы. Излишне говорить, что эта умеренная позиция не встречала понимания ни у восставших кальвинистов, ни у английских протестантов, ни даже у ее собственных министров.

В 1573 году умудренный опытом лорд Берли оставил пост государственного секретаря, чтобы стать лордом — хранителем печати. Новым секретарем был назначен энергичный Фрэнсис Уолсингем, давший английской внешней политике новое дыхание, но то было дыхание религиозного зилота: сэр Фрэнсис был ярым протестантом. Королеве приходилось выдерживать постоянное давление со стороны не только общественного мнения, но и ее Тайного совета, где преобладала линия Уолсингема, поддерживаемая Лейстером, Ноллисом, Майлдмэем и другими. Они требовали немедленно помочь Нидерландам деньгами и людьми.

Королева не любила тратить деньги. Еще больше она не любила воевать. Компромисс, впрочем, был найден: помощь кальвинистам оказывалась тайно, а отряд английских волонтеров Хэмфри Гилберта отправился сражаться в Нидерланды якобы без санкции королевы. На деле они имели инструкции занять порт Флиссинген и контролировать этот стратегически важный для Англии пункт, не допуская туда ни голландцев, ни испанцев, ни французов.

Елизавета была мастером необъявленных войн. Как ни странно, и Филипп II, и герцог Альба были почти благодарны ей за ее лицемерие. Они, разумеется, превосходно знали, откуда у повстанцев оружие и деньги и кто поощрял морских гёзов, но, учитывая враждебную позицию Франции, худой мир был для них лучше войны одновременно на нескольких фронтах. Герцог Альба писал своему королю: «Есть большая разница между замаскированными и открытыми военными действиями» — и предпочитал не обращать внимания на английских «волонтеров». Status quo сохранялся и между Елизаветой и преемником Альбы в качестве губернатора Нидерландов Рекезенсом. Тем не менее Англия все больше увязала в интригах с местными кальвинистами.

В 1576 году северные провинции Нидерландов официально провозгласили свою независимость, а Вильгельма Оранского — своим стат-хаудером. Он немедленно обратился к Елизавете за деньгами и дипломатической поддержкой. Английская королева потребовала от Филиппа II признать независимость Голландии, Зеландии и других союзных им провинций, угрожая в противном случае прямой поддержкой восставших. Переговоры еще шли, а английская помощь последним уже поступила в виде 20 тысяч фунтов стерлингов. Вскоре последовал новый стотысячный английский заем для Нидерландов. Сено для «голландской коровы» начинало обходиться слишком дорого.

И все же расходы были не напрасны, ибо в 1576 году в Нидерланды прибыл человек, который едва не осуществил вторжение оттуда в Англию, чего так опасались королева и ее протестантские подданные. Это был Дон Хуан Австрийский — незаконнорожденный брат Филиппа II, обладавший репутацией великого полководца и романтического героя, защитника истинной католической церкви от неверных. Он полагал, что, сменив нерешительного Рекезенса, легко усмирит Нидерланды, но на этом его амбициозные планы не заканчивались. Всего в нескольких десятках миль от него, за проливом, томилась в заключении у протестантов королева Мария Стюарт. Честолюбивый бастард был готов бросить на ее вызволение находившуюся под его началом испанскую армию, а затем, предложив руку и сердце, стать королем сразу и Англии и Шотландии.

Сама идея вторжения в Англию постепенно получила в испанских политических кругах название «Предприятие». Король Филипп одобрял его теоретически, но не предполагал никаких практических шагов до завершения смут в Нидерландах. В этих условиях английская помощь восставшим становилась уже делом самосохранения, тем более что Гизы обещали Дону Хуану поддержку и со своей стороны. Пресловутые скупость и нерешительность Елизаветы в мгновение ока улетучились. Она сделала огромный заем у банкиров под залог собственных бриллиантов (редкое самопожертвование для женщины!), чтобы завербовать на эти деньги немецких и швейцарских наемников для кальвинистов, и совместно с германскими княжествами стала спешно сколачивать Протестантскую лигу. Поскольку никто из политических деятелей этих небольших государств не мог претендовать на роль реального лидера, ее, женщину, вскоре провозгласили «протестантским папой».

Денежная инъекция Вильгельму Оранскому сослужила добрую службу. Дела Дона Хуана в Нидерландах шли все хуже, репутация великого полководца таяла на глазах, а в 1578 году он умер от лихорадки. Елизавете необыкновенно везло на внезапные смерти ее опасных противников. «Предприятие» оказалось отсроченным на десять лет.

Тем не менее тучи над Англией постепенно сгущались. Преемник Дона Хуана герцог Парма оказался талантливым политиком и удачливым полководцем и скоро достиг в Нидерландах значительных успехов, снова превратив эту страну в плацдарм для возможной агрессии.

Пока король Испании раздумывал над «Предприятием», менее терпеливый папа римский начал собственную войну против Елизаветы. В 1578 году он снарядил две экспедиции с целью поднять мятеж в Англии, базой для которого должна была стать католическая Ирландия. В обоих случаях это были лишь незначительные горстки людей, не способные завоевать Англию, но предполагалось, что их высадка вызовет массовое восстание католиков. Крестовый поход папы безнадежно провалился, но он продолжал работать над сколачиванием Священной лиги против еретички — королевы Англии. Пока потенциальные союзники находились в нерешительности, глава католической церкви вернулся к привычным средствам борьбы — он благословил иезуитов и их питомцев на убийство Елизаветы: «Поскольку эта греховная женщина из Англии управляет двумя столь славными королевствами в христианском мире к большому ущербу для католической веры и к потере многих миллионов душ, нет сомнения, что, кто бы ни отправил ее из этого мира с благочестивыми намерениями сослужить службу Господу, он не только не совершит греха, но это будет поставлено ему в заслугу». Его призыв был услышан фанатиками, и в начале 80-х годов десятки их устремились в Англию, чтобы проповедовать там среди крипто-католиков или самолично заслужить мученический венец, убив королеву. Двор и страну постоянно будоражили слухи о том, что тут или там схвачен либо католический священник, либо подстрекаемый иезуитами юнец, либо ирландец, намеревавшиеся, проникнув во дворец, застрелить Елизавету или заколоть ее отравленным кинжалом во время прогулки. Никогда еще угроза ее жизни не была столь реальной, как в эти годы.