Предания старины глубокой

– Говорят, ты родом из селения Чаящи?

– Да, я родом из Чаящи, но лет сорок тому назад вышла замуж за балхарца.

– Говорят, ты специально подслушиваешь, чтобы предупредить чаящинцев о нашем набеге?

– Аставпируллах! Как я могу их предупредить, если вы утром собираетесь делать набег. Не птица же я, чтобы полететь?!

– Тогда поклянись, что не сообщишь! – протянул Коран один из мюридов.

– Валлах, не сообщу, дай Аллах вам удачи! – поклялась Аминат.

– Эй, черная женщина, дай Аллах, чтобы не сбылось то, что у тебя на душе, а сбылось то, что у тебя на языке! – крикнул ей главарь мюридов, до сих пор стоявший молча.

Аминат набрала воду и отправилась домой. Закрывая ворота, она посмотрела в щель и заметила нескольких мюридов, следящих за ней. “Решили посмотреть, где я живу”, – подумала Аминат.

Сделав все домашние дела, она загнала скот во двор и с шумом заперла ворота, погасила лампу и легла спать. Но не разделась и спать не собиралась, а проверила, нет ли вокруг дома слежки. Так она просидела до полуночи, а затем тихонько, через крышу дома спустилась на противоположную сторону, оттуда – в ущелье. Дорога в Чаящи лежала через ущелье и скалы, где ни одного ночного путника загрызли волки. На всякий случай Аминат запаслась кинжалом и быстро направилась в сторону родного селения.

По дороге она поняла, что опасны для нее не столько хищники, сколько узкие дороги, лежащие над глубоким ущельем под грозными скалами. Здесь каждый шаг мог стать роковым. Она шла, читая молитвы, шла быстрым шагом, ни на минуту не останавливаясь. Когда она дошла до окрестностей селения Чаящи, стало рассветать. Аминат, придя на сельский годекан, крикнула:

– Эй, чаящинцы, вставайте быстрее! Не успеете вы сделать утренний намаз, как вас могут зарезать кровожадные мюриды! Они сейчас в Балхаре, собираются идти на вас! Но только я говорю все это не вам, а этим булыжникам на годекане, ибо я дала клятву на Коране не говорить об этом ни одному чаящинцу!

Чаящинцы повскакивали с постелей, а Аминат окольными путями отправилась назад, оставив на годекане свой кинжал. Чаящинцы вооружились, вышли на окраины села. Мудрые старцы посоветовали засыпать дорогу, ведущую в село, черным горохом. А она шла под горку. Они вытащили из амбаров мешки с горохом и посыпали им дорогу предварительно перемешав его с землей.

Мюриды, чтобы застать жителей Чаящи врасплох, с восходом солнца, молча побежали по дороге вниз. Но бегущие впереди не могли удержаться и покатились, за ними другие. А притаившиеся за скалами, кустами и булыжниками чаящинцы тут же бросались на них и рубили кинжалами. Бегущие сзади, увидев эту картину, тут же дали стрекача крича остальным:

– Черная женщина успела дойти, они нам ловушку устроили, бегите назад!

Так, оставшиеся мюриды, спасаясь чаящинцев, прибежали обратно в Балхар. Но каково же было их удивление, когда на окраине селения они увидели Аминат, работающую в поле, которое было наполовину скошено.

Шагун Мукуринская

В прошлом столетии в лакских селениях во время полевых работ землевладельцы собирали молодежь для уборки урожая или на сенокос. Для них готовилось хорошее угощение, веселье, и молодежь за один-два дня сообща выполняла всю работу. Такой обычай назывался марша. Молодежь собиралась на марша, как на праздник, ибо работа в этот день превращалась в настоящее веселье. Там молодые люди знакомились друг с другом, оттуда начиналась любовь и дружба, и влюбленные виделись друг с другом. На марша с гор приходили молодые пастухи, приносили с собой овечий сыр или какое-нибудь другое угощение.

Лакские селения Гуйми и Мукур были расположены очень близко друг от друга, между ними протекала маленькая речка, небольшое ущелье. Когда из одного селения нужно было что-нибудь сообщить в другое, они не посылали гонцов, а выходили на окраину селения и кричали в другое селение, а там отзывались на зов и принимали сообщение. Оба эти селения собирали марша вместе, земляные участки тоже были у них вперемешку – мукуринские в Гуйми, гуйминские в Мукури.

Среди девушек, собирающихся на марша, была Шагун из селения Мукури, певица и плясунья, большая умница и сочинительница куплетов, без нее девушки не любили ходить на марша. У Шагун было четверо братьев, мать их Аминат растила детей одна.

В селении Гуйми жил состоятельный землевладелец Шахмандара, он потерял жену и уже шесть лет был холостым. У него были две замужние дочки и сын Вали, которому в эту пору исполнилось двадцать лет. Он на горах пас отару овец, отец же занимался полевыми работами. Хотя Шахмандара очень нуждался в хозяйке, он не думал жениться, хотел женить своего сына, чтобы в доме были женские руки.

Среди девушек, собравшихся на марша, Вали заметил Шагун, которая ему понравилась, из-за нее он часто приезжал с гор на своем белом коне, приходил на марша с гостинцами и, поработав с молодежью, к вечеру уходил обратно: Прошел слух о том, что Вали и Шагун любят друг друга.

Слух дошел и до Шахмандара, который слышал о таланте и уме Шагун, о том, что она хорошо поет, но особого внимания он тогда не обратил на нее, теперь ему хотелось увидеть ее, и если она действительно подходящая невеста для его сына, почему бы и не поженить их?

Но тут было и другое. Тетя Вали, сестра его умершей матери, имела намерение отдать свою дочку за Вали. Патимат (так звали тетю) после смерти матери заменяла Вали мать. Дочка ее была еще мала, ей шел только четырнадцатый год, а Шахмандара нуждался в совершеннолетней невестке, чтобы могла держать дом и хозяйство.

Однажды Шахмандара пошел в селение Мукур в надежде увидеть где-нибудь Шагун. Узнав, что они работают в поле, пошел туда.

– Бог в помощь! Чтобы поле ваше стало урожайным, чтобы Аллах был всегда к вам милостив! – сказал Шахмандара, увидев Шагун с матерью, работающих в поле.

– Спасибо, знатный гость! Какая дорога привела тебя в нашу сторону?

– Да вот, пропала черная кобыла, разыскиваю.

– У вас и конь был черный? Мы только белого знали, – спросила Шагун, не отрываясь от работы. Шахмандара понял намек девушки на белого коня его сына и стал любоваться ее проворной работой.

– Хорошо тебе, Аминат, у тебя такая ловкая помощница, машаллах! А я вот остался без рук, может иногда по традиции добрых соседей вы и мне поможете?

– Почему бы не помочь, руки не отвалятся, серп не потупится, – ответила Аминат, – когда нужно, и тебе поможем.

Шахмандара вернулся очень довольный своей встречей. Ему показалось, что сын его сделал удачный выбор и потому решил женить его, не откладывая. Шахмандара поделился своими мыслями с близкими родственниками и с Патимат. Хоть Патимат и обиделась на него, он решил не придавать этому значения, тем более ее дочь еще мала, а ему необходимо женить сына теперь же.

Житель селения Мукур Пурхучи собирал марша молодежи для сенокоса на своем участке. Пригласил он группу девушек, что работали на поле, среди которых была и Шагун, и они обещали ему придти непременно.

Вернувшись домой, Шагун рассказала матери о том, что Пурхучи собирает марша, и они обещали пойти.

– Что ты, доченька, разве у нас есть время завтра идти на марша? Приходил Шахмандара, просил завтра помочь скосить его гороховое поле, что расположено на нашей стороне. Никогда ведь он к нам не обращался за помощью, – сказала Аминат.

Известие это не обрадовало Шагун, а заставило задуматься, как быть? Она знала, что завтра на марша обязательно придет Вали, встреча с ним для нее была самой большой радостью. Солнце спускалось к закату, но Шагун решила пойти и сегодня же начать уборку горохового поля Шахмандара. Положила в сумку ужин и отправилась. Шагун стала работать, но поле было большое, и она сомневалась, что сможет до утра скосить все. Солнце спряталось за гору, и вскоре показалась большая и круглая луна. Ночь была светлая и свежая, работать стало легче, чем днем. Шагун работала, не разгибая спины, и к рассвету закончила уборку всего поля. С нарезанной вязанкой свежей травы, она вернулась в село, когда мулла крикнул с крыши мечети акбар. Поднявшись на крышу своего дома, где обычно они сушили сено, Шагун положила под голову вязанку травы и там же заснула на часок. Когда за ней пришли сельские девушки, она умылась, переоделась и пошла с ними на марша.