Предания старины глубокой

Однажды цовкринцы привезли дрова из ханской рощи, нагрузив их на ослов, и выгрузили на ханском дворе. Когда дрова стали распределять и раскладывать, Агалар-хан и его благородные жены, сидя на балконе, смотрели, как придворные возятся во дворе. Тут Агалар сказал стихами:

Халла же в это время была занята детьми и не могла выйти. Но ей передали слова хана, и она, оставив все дела, вышла во двор за дровами и начала возиться там. Ханшу Шамай очень задело внимание Агалара к этой, по ее мнению, не стоящей его внимания, женщине. Она тут же сочинила четверостишие, чтобы задеть Халлу:

Халла обернулась, посмотрела на балкон и ответила Шамай:

Тут Агалар не выдержал и ответил:

– Клянусь Аллахом, корона – Халла, если бы ты не ответила так, я бы тебя на месте расстрелял!

Родственники благородных жен Агалара тоже насмехались над Халлой. Им очень не нравилось, что хан уделяет ей столько внимания и проявляет заботу, называли ее “навозным жуком”.

Когда родственники Шамай услышали о последнем инциденте, происшедшем в ханском дворе, ночью они бросили в окно комнаты Халлы куски кизяка и навоза. Вот, мол, твой удел.

Утром же Халла собрала все это аккуратно, подождала, пока Шамай-бике выйдет на балкон, и сказала громко:

– Ой, Шамай – княгиня, этот кизяк и навоз твои родственники бросили в мое окно по ошибке. Они ведь должны знать, что у тебя нет рук, чтобы собирать кизяк для топлива! Если мне понадобится топливо, у меня есть руки, чтобы собрать его. Возьми лучше их себе, это понадобится тебе, безрукой.

Чакул Жари

Однажды по дагестанскому радио передали песню на мелодию Чакул Жари. Все обратили внимание на мелодичность и лиричность музыки, но никто не знал, кто такая Чакул Жари.

Позже бабушка рассказала мне печальную повесть о талантливой женщине – лачке Чакул Жари.

Она была уроженкой селения Кумух, вернее, той части Кумуха, которая называется Табахлу, откуда родом и наш космонавт Муса Манаров.

Еще девочкой Жари изумительно пела, сама сочиняла слова и мелодию. Жари была хороша собой, особенно когда пела, от нее невозможно было оторвать глаз. Ни одна свадьба, ни одно торжество не проходило в Кумухе без участия певуньи. Люди, приглашенные на свадьбу, заранее интересовались, будет ли петь Чакул Жари. Когда к знатным людям Кумуха приезжали гости, чтоб украсить свой прием, обязательно приглашали Жари. Волшебный голос красавицы чаровал мужчин, а женщины украдкой вытирали слезы. В нее влюблялись и стар, и млад, за ней бегали парни, иные богачи даже сватались к ней, но получив отказ, распространяли о девушке грязные слухи. Но Жари была не из тех, чтобы обращать внимание на сплетни, она стойко выносила клевету, считая их недостойными ее. Любя свои песни, она пела много и охотно, ее не приходилось упрашивать.

Казалось, что песни для нее были отдыхом, настолько легко, плавно и свободно лился ее голос. Сочиняла она на все праздники, на появление на свет чьего-нибудь желанного первенца, на сватовство, звучали песни и о кумухском базаре, и о многом другом.

Рассказывают, как в нее был влюблен кумухский богач Шалла, оказавшийся в это время вдовцом. Он был заносчив, хвастлив и уверен в том, что нет на белом свете девушки, которая не пошла бы за него: ему стоит только мигнуть ей.

Тщеславный Шалла стал оказывать внимание Жари, девушка не обращала на него внимание и это задевало и оскорбляло его. Он посылал к ней женщин-сводниц, но получал отказ. Наконец-то Шалла всерьез стал свататься, будучи уверенным, что она с радостью даст согласие. Но Жари – отказала. Дело не кончилось одним отказом. Доведенная до отчаяния его ухаживаниями, Жари сочинила о нем саркастические куплеты и спела на чьей-то свадьбе. До нас дошла одна строфа из этих куплетов:

Так и не вышла Жари за Шаллу, а стала женой парня по имени Исмаил. Жили они дружно, растили детей, но Жари по-прежнему пела, а муж ее, сидя где-нибудь на крыше, с удовольствием слушал песни своей любимой, исполняющей их где-либо на торжествах.

Однажды богатый кумухец Абдулпатах выдавал замуж свою сестру Туту-бике за богатого кюринца, то есть лезгина.

Межнациональные браки были обычным делом у кумухцев.

Посаженной матерью для невесты выбрали родственницу по имени Салихат. Но ее так называли в глаза, а за глаза не иначе как Сякку, пренебрежительно от имени Салихат. Эту женщину и ее мужа – чиновника-переводчика Кулибутту сельчане не любили за чванливость, жадность и завистливость. К тому же Кулибутта был взяточником, не стеснялся брать даже у бедняка. В народе ходила шуточная песня крысы, попавшей в ловушку, которая завещала свои части тела кумухским чиновникам. Так эта крыса говорит:

Жари тоже была приглашена на эту свадьбу со своим мужем. Родственникам со стороны жениха, прибывшими за невестой из Кюри, так понравилась Жари и ее песни, что они попросили Абдулпатаха послать в Кюри с невестой и эту женщину. Чакул Жари послали в качестве младшей посаженной матери невесты, ибо было принято назначать двух посаженных матерей невесты. В обязанности старшей входило решать все вопросы с родственниками жениха, а младшей заниматься туалетом невесты, прислуживать ей. Родственники жениха одаривали обеих разными подарками. Когда невесту брали из другого села, то свадебная процессия отправлялась на разукрашенных лошадях с музыкой и песнями.

С восходом солнца из ворот Абдулпатаха двинулась по селению процессия с песнями и танцами. Впереди всех с бубном в руках шла красивая и статная Чакул Жари, украшая всю свадьбу. Все, кто вышел провожать невесту, любовались ею. На окраине села их ожидали приготовленные лошади, разукрашенные серебряными сбруями и разноцветными шелками.

К вечеру они прибыли в селение жениха, где родственники жениха ждали гостей далеко за селом. По обычаю кюринцев, начиная от ворот до комнаты невесты, постелили шелка, по которым прошла невеста в комнаты, а затем шелка собрали и отдали посаженным матерям. Тут же предложили невесте снять одежду, в которой она пришла из отцовского дома, нарядив в свою, а снятую, по обычаю, тоже отдали посаженным матерям.

Кюринцы, не знавшие ничего ни о Сякку, ни о Жари, решили, что Жари самая близкая и знатная родственница невесты, поэтому оказывали ей особое внимание, одаривая дорогими подарками за танцы, песни, благородство и красоту. Одним словом, кюринцы были в восторге от Жари, что сильно задевало Сякку.

Побыв у жениха три дня, ибо свадьбу играли три дня и три ночи, на четвертый гости собрались домой. Кюринцы приготовили для всех дорогие подарки, навьючив 15 лошадей, из которых шесть лошадей для посаженных матерей.

Прибыли в Кумух, как принято, пошли в дом невесты. Шесть навьюченных лошадей, что предназначались для посаженных матерей, Сякку отправила к себе домой. Возвращаясь от хозяев свадьбы, Жари пошла к Сякку за своей долей подарков.