На подводной лодке у берегов Англии (1914-1918)

При правильном применении подводной лодки результат трехнедельного дальнего плавания еще в 1915 - 1916 гг. мог дать в среднем от 20000 до 30000 т потопленных судов, а в отдельных случаях от 50000 до 60000 т. Однако неправильная политика сковала нашу силу и выбила из наших рук самое лучшее оружие.

В 1918 г. результат в 15000 - 20000 т уже рассматривался как хороший успех. Очень часто новая подводная лодка возвращалась, не потопив ни одной тонны. Успешное крейсерство в английских водах и благополучное возвращение лодки в отечественный порт стали необычайно трудной задачей.

Гельголандская бухта была блокирована минами. Новая английская мина поступила на вооружение и теперь после нескольких лет опыта действовала хорошо. Немецкие тральщики отчаянно боролись против этого минного наступления, которое противник довел вплоть до наших ворот. Германскому флоту угрожала опасность быть запертым в собственных портах. Чтобы не подвергать наши подводные лодки ненужному риску, мы все чаще пользовались для выхода в Балтийское море путем через Кильский канал и потом к северу - через Зунд, Каттегат и Скагеррак. Этими же путями мы возвращались домой. Уже в датских и шведских водах мы встречали неприятельское противодействие в виде мин и находившихся в дозоре подводных лодок. В Северном море нас встречало большое американское заграждение. Нигде ни одного судна. На море мертвая тишина одиночества. Но под поверхностью моря скрыты тысячи мин, готовых взорваться при малейшем прикосновенни. Нам нужно было проходить среди и через них, если мы не хотели подчиняться воле противника и следовать по узким проходам, которые были оставлены свободными по обеим сторонам у берегов.

Потом мы попадали в чистые от мин районы возле берегов Англии. Однако повсюду английские глаза - в воде, над водой, на берегах, повсюду лихорадочное наблюдение, все нас подстерегало: истребители, рыболовные суда, самолеты, вооруженные яхты и охотники за подводными лодками. Целью их было преследовать подводную лодку, замеченную издали. Прежде это было безнадежным делом. Теперь можно было идти за нами по пятам. Можно было чувствовать, слышать, осязать и преследовать под водой. Можно было и уничтожать под водой.

Открытый Атлантический океан выглядел как и прежде. Но английский западный берег был мрачным и угрожающим. Красивые уединенные острова, расположенные в открытом морс, как, например, Септ-Кильда, Норс Рона и Сюлискер, были превращены в «посты подслушивания», в опорные пункты. Англия оборонялась теперь всем своим существом, все жизненные силы были устремлены на защиту. И несмотря на это, нам все же удавалось проходить, атаковать и топить!

Море было пустынным. Парусные суда вымерли. Почти ни одного парохода, следующего в одиночку. Суда с ценным грузом шли под сильной охраной, по большей части в составе массивных конвоев с мощным прикрытием.

Появились суда-ловушки новой системы, где все было приспособлено для «подслушивания». Отдельные суда всегда были подозрительны. Они плыли по морю, как утки-приманки. Но наши волосы недаром поседели за год. На U-62 мы прошли 50000 миль над водой и почти 4000 миль под водой, мы постарели и сделались опытными. Только бы счастье, военное счастье, без которого не может обойтись ни одни солдат и моряк, не изменило нам.

К началу 1918 г. англичанам удалось закончить заграждение прохода Дувр - Калэ. Между Фолькетоном и Гри-Нэ был уложен минный вал в десять рядов, герметически закрывший проход до поверхности воды. Если подводная лодка появлялась поблизости, то по сигналу ряд буев вспыхивал белым светом магния и превращал ночь в сияющее утро. Подводная лодка должна была, погрузиться и, проходя через минный вал, наверное наткнуться на мину. Множество пауков подстерегало в сети свою жертву. Это заграждение на самом деле стало «смертельным заграждением». Окончание его устройства, означало конец подводной базы в Зеебрюгге на фландрском побережьи. Мы должны были отказаться от нее, когда одна подводная лодка за другой перестали возвращаться.

Случай вырвал нас еще раз из «окопов» вокруг Англии. В апреле 1918 г. U-62 была послана в продолжительное плавание к Азорским островам. Германия объявила там тоже запретную зону, которую надо было держать под контролем. При входе в эту зону и при выходе из нее мы очень хорошо чувствовали «новое время». Но на просторе открытого океана царила тишина, почти как в мирное время. К сожалению, торговое движение вокруг Азорских островов не было интенсивным. Все же мы потопили еще 24000 т, в том числе большой английский пароход, пароход с зерном из Аргентины, два угольщика и несколько различных малых судов. В одно прекрасное майское утро мы рискнули подойти к Понта Дельгода, главному порту острова Сен-Мигуэль. Мы рассчитывали встретить какое-либо входящее или выходящее судно. Горы острова высоко поднимались перед нами из моря, но самый город был нам еще не виден. Мы своевременно погрузились, так как в гавани находились американцы, о бодрой бдительности которых мы уже составили себе представление, как только подошли к Англии. Мало- помалу земля вырастала, и отдельные дома белели с зеленых косогоров. Мы прибегли к помощи увеличительного приспособления перископа и тщательно осмотрели окрестности. По временам мы бросали взоры наверх, чтобы своевременно заметить неприятельский самолет или дирижабль. Для этого лодки новейшей конструкции имели «зенитпые перископы», бросавшие «взгляды на небо». Мы должны были быть особенно осторожны, так как вода была очень чистая и прозрачная.

Яркое солнце ослепительно сияло над белыми домами города. В последний раз я был здесь в 1910 г. еще молодым офицером. Сегодня мы пришли сюда с другими намерениями. В голубом небе высилась над всем четырехугольная башня кафедрального собора. За городом поднимались кверху мягкие очертания гор. В гавани несколько корабельных мачт и труб. Между домами зелень и пальмы. Мне пришло на ум, что большинство из нас на лодке еще никогда не видело южного города, а тем более пальм. Поэтому я позвал всех на рубку поглядеть в перископ, одного за другим. Я стоял возле них в рубке, освещенной потоком голубовато-зеленого света, и видел изумление в их глазах, резко блестевших от света перископа. Это было нечто из «дальней страны», в духе фантазии моряка - эти пальмы и горы, это яркое, горячее солнце!

Через час в гавани стало оживленно. Быстро вышел большой охотник за подводными лодками. Вся команда его находилась на палубе. Орудия приготовлены и наведены. Это было характерно для 1918 г. Так как мы теперь были очень близко, нас услышали с мола, нас «подслушивали». Мы тщательно следили за американцем в перископ и, осторожно уклоняясь от него и по временам бесшумно «планируя» (когда он приближался к нам), медленно уходили в открытое море. К сожалению, ни однн заслуживающий внимания объект не подошел на расстояние атаки торпедой.

На следующий день мы пустили ко дну стальной канадский парусник - совершенно новое судно. Перед тем как подойти к нему, мы проходили вблизи спасательных шлюпок, на которых находилась команда, и смотрели на них в перископ. Все казалось нормальным. То же мы проделали у самого судна. Затем мы послали на борт нашего призового офицера.

«Груз соли и картофеля», - был ответ.

«Можем ли мы с собой взять двух собак и канарейку? »

После того призовая лодка вернулась на носу стояла черная лохматая собака, глядевшая с любопытством, возле нее гладкошерстный террьер.

Большую назвали «Моряк», маленькую - «Джимми». После этого мы двинулись дальше.

Охотничье счастье долго не приходило, а майское солнце горячими лучами покрывало широко расстилающееся море. Для старых фронтовых подводников, какими мы являлись, это казалось плаванием на пассажирском пароходе. Великолепная погода и прозрачное синее море.

Это было в воскресный день утром. Вопреки всякому ожиданию и расчету я вдруг слышу из рубки крик:

«Неприятельский перископ справа!» И сразу радостные лица становятся серьезными. Заработали электромоторы, нарушив тишину своим гудением. В то время как лодка уже круто ворочает, наша толстая пушка направляет свое грозное дуло на предполагаемого врага. Мы должны проучить его за дерзость, с которой он среди бела для нарушил наш воскресный отдых, вполне нами заслуженный.