Когда боги спят

- Гауматы здесь нет, великий... - юный жрец не успел объяснить все обстоятельно знатному персу, как тот перебил его:

- Хорошо, я подожду, а вы за это время накормите моего скакуна! Я заплачу... Вели рабу отвести его в стойло. Но скоро ли вернется Гаумата? как бы невзначай спросил Дарий. Он уже спешился и с интересом осматривал вычищенный до блеска двор.

- Никто из наших священнослужителей не сможет ответить тебе на твой вопрос, великий. Уже полгода, как он вместе со своим братом, смотрителем царского дворца в Сузах, отправился в Пишияувади. Навестить отца, как он сказал. И с тех пор мы ничего не слышали о нем...

- Где же он запропастился? - поинтересовался Дарий. - Неужели вас не волнует его долгое отсутствие?

- А почему оно должно нас волновать, великий? - удивился его собеседник. - Гаумата волен поступать так, как ему заблагорассудится, ведь он не простой жрец! Наверное, служит там в храме, или же брат помог ему устроиться в столице. Отдохни, великий, до завтрашнего утра, отведай пищи с нашего стола, а завтра я укажу тебе путь к крепости. Там ты узнаешь, где пребывает сейчас Гаумата...

Итак, все сходилось! Прошло полгода, как Гаумата вместе с Губаром покинул свое жилище, чтобы уже никогда не возвращаться, прошло полгода, как он объявил себя Бардией, царем Персиды, и совершилось это именно в Пишияувади. Все настолько ясно и понятно, что дальнейшие сомнения были бы смешны, а колебания преступны. На троне восседает самозванец, которому до персов и до их нужд не будет никакого дела!

Но что может сделать один человек, даже преисполненный решимости?!

"Прексасп пожертвовал своей жизнью, но чего он добился? - думал Дарий, покидая храм огня. - Все вновь накинулись на явства, как только рабы унесли тело вельможи. Великие продолжали пить и веселиться, как ни в чем не бывало, стараясь как можно быстрее забыть услышанное... Да, но ведь и я присоединился к остальным, вместе со всеми выкрикивал здравицы... Правда, это не помешало мне утром пуститься на поиски Гауматы! Есть, наверное, среди великих и другие, кого не смогли убедить проникновенные заверения Атоссы, кто сомневается по-прежнему, а кто и вовсе не верит... Есть, конечно же, есть, такие, но как их узнать? А действуя в одиночку, я погибну, схваченный прислужниками Губара, и погибну без всякой пользы для моей родины!"

Ближе всех к южной границе Мидии находились обширные владения Отана, представителя одного из семи знатных родов Персии. Его и решил навестить молодой вельможа в первую очередь. Отан не был на торжествах в столице, и бывший телохранитель Камбиза был уверен, что застанет великого в кругу домочадцев.

Едва Дарий подъехал к окруженному каменной, в рост человека, стеной, одноэтажному дому Отана, как услышал громоподобный голос разъяренного оросанга. Было непонятно, кого именно он поносил, надрывая легкие, к тому же никто из слуг, как убедился в этом Дарий, лишь только въехал во двор через раскрытые настежь ворота, не реагировал на ставший привычным рев хозяина.

- Долго ли еще ждать? - смог разобрать Дарий. Отан надрывался где-то внутри дома, и даже несколько закрытых дверных проемов не могли ослабить непомерную мощь его зычного голоса.

- Клянусь всеми богами неба и преисподней, я перевешаю вас на первом суку, стоит мне только до вас добраться! - судя по тому, как усиливался рев, Отан покидал покои. И точно - хлопнула наружная дверь, и на пороге показался сам хозяин, босой, с голыми до плеч волосатыми руками, с всклокоченной бородой, высокий и грузный, красный, как вареный рак. Рабы, как ни в чем не бывало, продолжали заниматься тем же, чем занимались до появления своего пьяного хозяина. А в том, что Отан пьян, для Дария не было ничего удивительного. Отан никогда не жаловался на свое здоровье, и всегда благоухал винными дорогими благовониями из Иерусалима или Мемфиса. Но, даже будучи под парами, оросанг крепко стоял на ногах, и всегда отдавал отчет в своих поступках. В любое время дня и ночи мыслил от трезво и хладнокровно, независимо от количества поглощенного им вина. Отан был криклив, вспыльчив, но не жесток, и никогда не наказывал беспричинно своих рабов. Никто из них не боялся своего господина, наоборот, был готов в любую минуту пожертвовать своей жизнью ради него и членов его семьи...

Широко расставив ноги, Отан оглядывал двор, и, наконец, его взгляд уткнулся в Дария.

- А-а, Дарий, слезай с коня, ты поможешь мне навести порядок в этом совином гнезде! - все еще преисполненный яростью, сказал оросанг. - Ну что же ты сидишь, словно птица, приклеившаяся к ветке! Уже битый час я не могу найти... Подожди, дай вспомнить, что же я искал все это время? Ну да ладно... Проходи в дом. Потом вспомню! - Отан повернулся в ту сторону двора, где теснились лачуги его рабов и слуг. - Все они у меня давно просятся в каменоломни или на рудники, а я по своей глупости и доброте душевной до сих пор терплю их в моем доме!

Было видно, что Отан совершенно остыл, по крайней мере, смотрел на Дария трезвыми глазами. Молодой вельможа всегда удивлялся способности оросанга трезветь мгновенно, прямо на глазах своих собеседников.

- Эй, недоносок сучки, - Отан все еще не мог успокоиться, и продолжал ругаться от избытка переполнявшей его энергии. - Принеси мне в комнату амфору темно-красного финикового вина, да поживее! Скажи мне, Дарий, хватит ли нам одной амфоры, или следует сразу послать за второй?

- Отан, у меня к тебе серьезный разговор, не предназначенный для посторонних ушей. Даже для твоих домочадцев. Я думаю, что будет лучше всего, если мы покинем двор, и там, в открытом поле, я все тебе скажу. К тому же я тороплюсь, меня ждут в столице, и ты заодно проводишь меня до дороги на Сузы.

- Еще никто не покидал мой дом, не испив со мною сладкого вина, и ты будешь исключением, мой Дарий! Только после того, как мы увидим дно амфоры, я позволю тебе подставить голову и плечи под жгучие солнечные лучи, и сам с удовольствием провожу тебя хоть до Суз. Проходи в дом, отдохни после дороги...

- Нет, нет, мой гостеприимный Отан, не обессудь, видят бессмертные боги, как я тороплюсь, и хоть боюсь вызвать твой праведный гнев, должен покинуть тебя, и как можно скорее. Но обещаю, и слово перса нерушимо, что в следующий раз мы опустошим с тобою не одну, а две амфоры с финикийским вином!