История России в занимательных рассказах, притчах и анекдотах IX - XIX вв

...Правительство, конечно, может еще переловить и перевешать многое множество отдельных личностей. Оно может разрушить множество отдельных революционных групп. Допустим, что оно разрушит даже самые серьезные из существующих революционных организаций. Но ведь все это нисколько не изменит положения вещей. Революционеров создают обстоятельства, всеобщее неудовольствие народа, стремление России к новым общественным формам...

Окидывая беспристрастным взглядом пережитое нами тяжелое десятилетие, можно безошибочно предсказать дальнейший ход движения, если только политика правительства не изменится... Страшный взрыв, кровавая перетасовка, судорожное революционное потрясение всей России завершат этот процесс разрушения старого порядка.

Из такого положения может быть два выхода: или революция, совершенно неизбежная, которую нельзя предотвратить никакими казнями, или добровольное обращение верховной власти к народу.

Мы не ставим вам условий. Пусть не шокирует вас наше предложение. Условия, которые необходимы для того, чтобы революционное движение заменилось мирной работой, созданы не нами, а историей. Мы не ставим, а только напоминаем их.

Этих условий, по нашему мнению, два:

1) общая амнистия по всем политическим преступлениям прошлого времени, так как это были не преступления, но исполнение гражданского долга;

2) созыв представителей от всего русского народа для пересмотра существующих форм государственной и общественной жизни и переделки их сообразно с народными желаниями.

Считаем необходимым напомнить, однако, что легализация верховной власти народным представительством может быть достигнута лишь тогда, если выборы будут произведены совершенно свободно. Поэтому выборы должны быть произведены при следующей обстановке:

1) депутаты посылаются от всех классов и сословий безразлично и пропорционально числу жителей;

2) никаких ограничений ни для избирателей, ни для депутатов не должно быть;

3) избирательная агитация и самые выборы должны быть произведены совершенно свободно, а потому правительство должно в виде временной меры, впредь до решения народного собрания, допустить: а) полную свободу печати, б) полную свободу слова, в) полную свободу сходок, г) полную свободу избирательных программ.

Итак, ваше величество, решайте. Перед вами два пути. От вас зависит выбор. Мы же затем можем только просить судьбу, чтобы ваш разум и совесть подсказали вам решение, единственно сообразное с благом России, с вашим собственным достоинством и обязанностями перед родною страной».

момент вступления на престол Александру III шел тридцать седьмой год. С того времени, как умер его старший брат Николай и Александр стал наследником престола, его занятия и вся жизнь сильно изменились. С 1865 года его целенаправленно готовили к предстоящей миссии, ожидавшей цесаревича после смерти отца, — стать самодержцем, сосредоточив в своих руках все нити управления огромной империей.

Воспитанием Александра главным образом занимались три человека: профессор-правовед Московского университета Константин Петрович Победоносцев, его коллега профессор-экономист Чивилев и главный воспитатель, названный «попечителем», генерал-адъютант граф Борис Алексеевич Перовский. Цесаревич прослушал курсы политических наук и правоведения в объеме университета, что позволяло ему не выглядеть одиозно в должности канцлера Гельсингфорсского университета.

Хорошая военная подготовка, соответствующая программе Академии Генерального штаба, делала его профессионалом, когда он занимал различные армейские должности — от командира полка до атамана казачьих войск и командующего Петербургским военным округом. А то, что ему довелось участвовать в русско-турецкой войне 1877—

1878 годов, придавало новому императору заслуженный авторитет боевого генерала.

Александр III был глубоко русским человеком, однако любовь ко всему отечественному переходила у него в откровенный национализм. Он немедленно распорядился упростить военную форму и сделать ее более удобной. Угождая вкусам царя, всех военнослужащих переодели в полукафтаны и шаровары, перепоясав их цветными кушаками и надев на головы барашковые шапки. Прежде всех были переодеты генералы свиты. Когда после введения этого новшества состоялся первый придворный прием, то только один из генералов, князь Барятинский, командир Преображенского полка, болезненно гордившийся полковым мундиром и своей принадлежностью к славному аристократическому братству офицеров лейб-гвардии, нарушил приказ и явился на прием в прежнем мундире.

Когда министр двора сделал ему в связи с этим замечание, князь ответил, что мужицкой формы он носить не станет. Этот ответ был равнозначен отставке, и князю пришлось донашивать свой старый мундир в Париже, но уже частным лицом.

Александр навел строгую экономию во всех отраслях государственного управления, особенно урезав расходы дворцового ведомства. Он сильно сократил штат министерства двора, уменьшил число слуг и ввел строгий надзор за расходованием денег и в своей семье, и в семьях великих князей.

Александр III запретил закупку для своего стола заграничных вин, заменив их крымскими и кавказскими, а число балов ограничил четырьмя в год.

Сколько замечаний высказано было недоброжелателями Александра в связи с его мужиковатостью, неотесанностью, совершенно не царской простотой в быту! Сколько стрел было выпущено левыми журналистами и писателя-ми-эмигрантами по поводу его тупости и невосприимчивости к искусству! А он чаще, чем кто-либо, посещал оперу, очень хорошо музицировал, а на тромбоне играл столь искусно, что был солистом в дворцовых квартетах.

В 1869 году у цесаревича начал собираться маленький оркестр медных духовых инструментов, в который входил он сам и еще восемь музыкантов — офицеров гвардии. С течением времени кружок разросся и в 1881 году превратился в «Общество любителей духовой музыки».

Александр, еще в бытность цесаревичем, стал одним из основателей Русского исторического общества, под его покровительством находился Исторический музей в Москве.

Серьезное увлечение искусством началось у цесаревича с осмотра дворцов и музеев Копенгагена. Приезжая туда к тестю и теще, цесаревич вместе с Марией Федоровной обходил стекольные заводы, фабрики по производству фаянса и фарфора, мастерские ювелиров, приобретая лучшие образцы производимых там изделий, а затем и старинную мебель, гобелены и самый разнообразный антиквариат. Наконец, наступила очередь и картин. Здесь, вопреки канонам, он стал приобретать полотна современных художников, а о школе старых мастеров сказал однажды: «Я должен ее любить, ибо все признают старых мастеров великими, но собственного влечения не имею».

В Аничковом дворце Александр отвел два зала под музей, а в Царскосельском — разместил коллекцию картин русских художников 20—50-х годов XIX века.

Александр III вел себя безукоризненно в вопросах семейной морали. Даже в таком антимонархическом издании, каким были «Новые материалы по биографии российских коронованных особ, составленные на основании заграничных документов», автор XII тома А. Колосов писал, что Александр III «не в пример всем своим предшественникам на русском престоле держался строгой семейной морали. Он жил в честном единобрачии с Марией Федоровной, не заводя себе ни второй морганатической жены, ни гарема любовниц».

Если говорить об отрицательных качествах Александра III, прежде всего следует отметить свойственный ему воинствующий национализм, вскоре переросший в шовинизм. Насильственная русификация, запрет обучения многих «инородцев» на их родных языках, откровенный антисемитизм — тоже были неотъемлемой чертой мировоззрения Александра III.

Другой его негативной чертой был определенный сословный обскурантизм. Александр считал, что образование не может быть общим достоянием и должно оставаться привилегией дворянства и зажиточных сословий, а простому народу — так называемым «кухаркиным детям» — подобает уметь лишь читать, писать и считать. В этом вопросе Александр III полностью разделял взгляды своего наставника Победоносцева, утверждавшего, что истинное просвещение зависит не от количества школ, а от тех, кто в этих школах учит. Если в школах засели длинноволосые нигилисты и курящие папиросы дамочки, то не просвещение, а лишь растление могут дать они детям. Истинное просвещение начинается с морали, а в этом случае гораздо лучшим учителем будет не «ушедший в народ» революционер, а скромный, нравственный и верный царю священник или даже дьячок.