Война в Малой Азии в 1877 году: очерки очевидца.

Правая колонна отряда генерала Девеля беспрепятственно выдвинулась на высоту селения Керхан: селение же Тайпалых оказалось занятым частью турецкой кавалерии, почему огонь стрелковой цепи средней колонны вытеснил оттуда неприятеля. Левая колонна, отбросив и держа в почтительном отдалении довольно густую массу турецкой кавалерии, выставила 32 орудия своей артиллерии против Инахтапеси, готовясь, в случае приказа, штурмовать этот редут с восточной стороны и, отчасти, тыла. Турки очень деятельно отвечали на огонь нашей артиллерии. У них имелось на Инахтапеси всего шесть орудий, из которых четыре были шестифунтового калибра; а два — горные. Не смотря на столь очевидное преимущество нашей артиллерии как по числу орудий, так и по их калибру (большинство — девятифунтовых), им не удалось заставить замолчать неприятельские пушки на Инахтапеси, и орудийный огонь продолжался с обеих сторон от половины восьмого утра до полудня. В это время генерал-лейтенант Девель, осмотрев обстоятельно Инахтапеси, ведущие к нему доступы и находящиеся вблизи части Аладжинских высот, решил, что занятие этого редута хотя и было возможно, не стоило бы нам сильного урона, не представляя особенных выгод.

На Инахтапеси и на ближайших к нему аладжинских траншеях находилось, говорят, не менее восьми батальонов; удобнейший подступ для штурма представлялся именно с той стороны, которая отлично обстреливалась неприятелем со стороны Аладжи; таким образом, штурмующим пришлось бы выдержать двойной огонь — спереди и с тыла или фланга. Независимо от этого, по мнению генерал-лейтенанта Девеля, очень трудно было бы удержаться на Инахтапеси, не завладев теми траншеями и батареями, которые находились с южной стороны Инахтапеси, на Аладжинских высотах. Эти траншеи и батареи господствовали над Инахтапеси, и из них неприятель мог удобно поражать занятый нами редут не только орудийным, но и ружейным огнем. Такое положение Инахтапеси относительно Аладжинских высот заставило бы нас постоянно держать наготове сильные резервы для встре чи неприятеля в случае неожиданного нападения и вовлекло бы нас в немалые потери. Так как не предполагалось произвести решительное нападение на турецкие позиции на Аладжинских высотах, то частный успех относительно Инахтапеси не представлял, таким образом, никаких выгод. Я уже сказал, что генералу Девелю не вменено было в непременную обязанность взять Инахтапеси, а предоставлено было решить этот вопрос на месте, во время боя, смотря по обстоятельствам. Поэтому, на основании приведенных соображений, генерал Девель не нашел выгодным штурмовать этот редут и около полудня сделал распоряжение об отступлении вверенных ему войск на те места, которые были указаны по диспозиции. Эти места находились впереди нашей стоянки у Башкадыклара версты на три, у селения Кюльверана. Войска отряда генерала Девеля начали постепенно отходить, причем турецкие орудия с Инахтапеси преследовали их очень жарким огнем, а неприятельская кавалерия, сосредоточенная, после очищения селения Тайпалых, с правой стороны Инахтапеси, несколько раз пробовала атаковать нашу цепь. Словом, турки на этот раз вели себя по всем правилам военного искусства. Прежде, например, под Карсом или под Зевином, они будто радовались всякий раз, как наши войска оставляли их в покое; теперь же турки не только стойко и спокойно выдерживали нападения, но и решались на преследование при отводе наших войск назад.

Еще скорее этот вывод можно сделать по поводу действий турок в деле 6 августа против нашего центра, и особенно на правом фланге, в центре, гренадеры Мингрельского полка заняли Суботан и Хаджи-Вали, когда получено было приказание об отступлении; но генерал-лейтенант Гейман вынужден был не спешить с выполнением этого распоряжения, так как в это время положение дел в колонне полковника Комарова было крайне серьезно. Часов в шесть-семь утра наша правая колонна была уже на пространстве между горами Большая и Малая Ягны. Против пяти батальонов нашего правого фланга неприятель выставил втрое большие силы и большие массы кавалерии, как со стороны Малой Ягны, так и с высот Визинкея. Имея в виду предписание не вступать в серьезный бой и желая сблизиться с нашим центром, полковник Комаров направил свой отряд влево, к горе Большая Ягны, у которой, на основании диспозиции, он надеялся встретить правый фланг нашей центральной колонны. Отстреливаясь от турецкой кавалерии и задерживая очень удачным артиллерийским огнем наступление неприятельской пехоты, отряд Комарова подошел к подножию Большой Ягны. К удивлению, там не было наших войск. Вторая бригада гренадерской дивизии находилась у Суботана и Хаджи- Вали, а Эриванский и Грузинский полки, бывшие в резерве, были не менее, как верстах в семидесяти от поля битвы. Колонна полковника Комарова оказалась, следовательно, в уединенном положении, а, между тем, и впереди Большой Ягны стали показываться неприятельские колонны, стройно наступавшие и имевшие впереди новые массы кавалерии. Опасаясь быть отрезанным от пути своего отступления, полковник Комаров решил избрать гору Большая Ягны опорным пунктом своего отряда при сближении его с центральной колонной. С этой целью необходимо было занять эту гору. По счастью, на Большой Ягны находилось только до двухсот всадников турецкой кавалерии. Турки, вероятно, рассчитывали, что этой горсти будет достаточно, чтоб задержать наши войска до прибытия подкреплений и для нанесения нам безнаказанно такого же поражения, как во время рекогносцировки 16 июля; но двух рот достаточно было, чтоб очистить гору от неприятеля. Заняв Большую Ягны и послав туда еще батальон, полковник Комаров, под покровительством ружейного огня с этой высоты, успел обогнуть гору и перевести весь отряд на восточную ее сторону, что называется, под самым носом неприятеля. Но турки не остановили своего наступления и смело послали несколько батальонов, чтоб выбить наших с их выгодной позиции на Большой Ягны. Несколько раз пробовали турки завладеть этой горой, но каждый приступ их был отражен с огромным уроном. Между тем на помощь колонне полковника Комарова стали постепенно приходить подкрепления. Сначала подоспел казачий полк из центральной колонны; потом пришла на рысях кавалерия из колонны князя Чавчавадзе, которой уж ничего не оставалось делать у Кюльверана по отступлении отряда генерала Девеля: наконец, подошел и батальон Эриванского Ее Величества полка из бригады генерал-майора Авинова, находившейся в резерве. Незанятое, очень значительное пространство между Суботаном и Большой Ягны, между нашим центром и правым флангом, наконец, можно было хотя отчасти восполнить и тем обеспечить отступление небольшого отряда полковника Комарова. Казачьи батареи высланы были на позиции и, вместе с орудиями правой колонны, очень удачно задерживали наступление гораздо сильнейшего неприятеля. Эскадрон нижегородских драгун спешился и, прикрыв одну из конных батарей, поражал ружейным огнем турецкую кавалерию всякий раз, как она пробовала слишком заноситься вперед. Затем подошла первая бригада гренадерской дивизии, и, при ее содействии, колонна полковника Комарова и наша кавалерия могли, наконец, выйти из линии огня. Турки остановились, продолжая, пока было возможно, преследование орудийным огнем.

Так кончилось дело 6 августа. Одна из целей не была достигнута. Инахтапеси не был занят по указанным причинам. Другая цель этого дня состояла в желании удержать Мухтара-пашу от посылки подкреплений к Измаилу-паше против нашего эриванского отряда. Если только Мухтар- паша имел это намерение, то надо признать, что вторая наша задача в деле 6 августа была вполне достигнута. Это наглядно доказали события 13 августа, когда исполнилось ровно два месяца после битвы под Зевином.

В деле 6 августа мы понесли довольно большую потерю, если принять во внимание, что серьезного значения ему не желали придать, а имелось в виду произвести только «диверсию», чтоб заставить турок быть настороже и не ослаблять своих сил на Аладже и прилегающих к ней высотах. У нас убыло: убитыми один офицер и 60 нижних чинов; ранеными восемь офицеров и 275 нижних чина; без вести пропавшими 18 нижних чинов. Вся потеря простиралась, таким образом, до 342 человек. Сверх того, убиты 63 и ранены 35 лошадей. Главнейшая убыль произошла во время отступлений, причем львиная доля досталась, конечно, колонне полковника Комарова, поставленной было, временно, в крайне стесненное положение и отбивавшейся несколько раз от наседавшего на нее с двух сторон неприятеля не только артиллерийским и ружейным огнем, но и штыками. Восемнадцать нижних чинов, пропавших без вести, принадлежат к этой колонне: все они пали на горе Большая Ягна во время натиска турок, и их не успели вынести при оставлении этой возвышенности. На другой день в штаб Мухтара-паши послано было через парламентера письмо, писанное и подписанное бывшим нашим консулом в Эрзеруме, г-ном Обер-Миллером. В письме этом, от имени командующего корпусом, излагалась просьба, чтоб оставленные нами на поле сражения тела преданы были погребению. Послание адресовано было к «начальнику штаба оттоманской армии, Фейзи-паше»