Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

На следующий день по ТВ шла 9-я серия "Мгновений": это там артист Лаврентий Масоха, игравший Шольца, докладывал Мюллеру, что Штирлиц идет по коридору, Плейшнер выбрасывался из окна, гестаповец Рольф мучил ребенка радистки Кэт, положив его раздетым у раскрытой балконной двери, а честный немецкий солдат Хельмут, не выдержав этих издевательств, уложил из "вальтера" садистов. На другой день показали 10-ю серию, где гестаповцы убивают Хельмута, Штирлиц объясняет Мюллеру, откуда на чемодане русской радистки могли появиться его "пальчики", Кэт с двумя детьми на руках прячется от преследователей в колодце. Последний эпизод заставил миллионы телезрителей буквально затаить дыхание: гады-гестаповцы затеяли курить прямо над колодцем, где пряталась радистка, и зрители буквально испереживались: заплачет кто-то из грудничков или нет? Не заплакали. Уф!

В этой серии одну из эпизодических ролей сыграл… милиционер. Да, да, не удивляйтесь — самый настоящий милиционер, старший инспектор уголовного розыска УВД Мособлисполкома майор Иван Стасевич. Причем на экране он тоже играл сыщика, правда, фашистского — того самого гестаповца, который приезжает на место убийства двух своих коллег, мучивших ребенка, и фотографирует место преступления. Однако эту крохотною роль Стасевич сыграл попутно, а на самом деле его пригласили в фильм в качестве консультанта: он объяснял киношникам нюансы работы сыщиков в эпизодах с "пальчиками" Штирлица на чемодане, показывал, как правильно брать стакан с отпечатками его пальцев, и т. д. Однако увидеть себя на экране в те премьерные дни Стасевичу не удалось. 21 августа в составе оперативной группы он сидел в засаде в Одинцовском районе, выслеживая группу опасных вооруженных преступников. В те мгновения, когда вся страна с замиранием сердца следила за происходящим на экране, Стасевич с коллегами "вязал" преступников.

В эти же августовские дни нового ведущего обрела популярная телевизионная передача "Клуб кинопутешественников". После смерти ее основателя Владимира Шнейдерова (январь 1973) передачу какое-то время вел профессор Банников. Однако был он с бородой, что чрезвычайно раздражало председателя Гостелерадио Сергея Лапина. В итоге он приказал искать ему замену. Нового претендента нашли случайно. Популярный телеведущий Владимир Ухин жил в одном доме с известным путешественником Юрием Сенкевичем. В те летние дни у последнего что-то не ладилось в личной жизни и он частенько прикладывался к рюмке. Ухина это обстоятельство беспокоило, и, чтобы оторвать соседа от пагубной привычки, он предложил ему попробовать себя в качестве телеведущего. Дескать, кому, как не тебе, путешественнику, вести такую передачу? Сенкевич согласился. Что из этого получилось, все прекрасно знают.

23 августа Василий Шукшин закончил снимать "Калину красную" и приступил к монтажно-тонировочным работам. Однако настроение у него было неважное. Как мы помним, еще в конце июля он отправил в Госкино письмо с просьбой разрешить ему работу над "Степаном Разиным", но ответ пришел малоутешительный. Он понял, что его заявку будут продолжать мордовать до бесконечности.

В тот же день на Белорусском вокзале была проведена операция по пресечению вывоза из страны контрабандного антиквариата. Отправщиком была некая Эстерман, которая в 60-е годы работала в ювелирном магазине № 76 на улице Горького. В 69-м в магазине была разоблачена целая группа спекулянтов, однако Эстерман в тот раз удалось избежать наказания. В течение последующих лет она продолжала скупать в комиссионных магазинах старинные фарфор и ювелирные изделия, рассчитывая впоследствии вывезти их из страны. Удобный случай для этого подвернулся в августе 73-го: Эстерман уговорила одного из проводников поезда "Москва — Вена" передать в столице Австрии надежному человеку две сумки с антиквариатом. Причем действовать надо было как в шпионском романе: гонца должны были узнать по серебряной фигурке лося в руке. За эту услугу проводнику было обещано вознаграждение в 2 тысячи рублей (тысячу сразу, другую по возвращении в Москву). Однако об этом тут же стало известно в КГБ (проводника сдал кто-то из своих).

На вокзал Эстерман приехала вместе со своим мужем, дочерью и зятем на "Жигулях". Обе сумки были так тяжелы, что нести их пришлось зятю. Когда они были внесены в купе проводника, туда тут же зашли трое чекистов. Никто из присутствующих даже не успел опомниться. У Эстерман были обнаружены и изъяты 1 тысяча рублей и две сумки с различными предметами антиквариата: иконами, кубками из стекла и металла, серебряными изделиями, украшенными цветной эмалью, на сумму свыше 12 тысяч рублей. В тот же день обыск был произведен и на квартире Эстерман. Там чекисты обнаружили: несколько сберегательных книжек, наличные деньги, облигации, изделия из золота и драгоценных камней на сумму свыше 50 тысяч рублей. Состоявшийся вскоре суд приговорит Эстерман к 10 годам лишения свободы.

Но вернемся к четвергу 23-го августа. В те часы, когда чекисты производили обыск на квартире Эстерман, по ТВ шла предпоследняя, 11-я серия "Семнадцати мгновений весны", где Мюллер допрашивал постовых и один из них — кашляющий — снимал подозрения со Штирлица, после чего Штирлиц и Кэт приезжали на погранзаставу. Серия заканчивалась тревожно: во время проверки документов в будке постового звонил телефон. У миллионов телезрителей замерли сердца: неужели Штирлица и Кэт разоблачат?

В тот же день в Рим прилетела съемочная группа фильма "Невероятные приключения итальянцев в России" во главе с Эльдаром Рязановым. Настроение у наших киношников было приподнятое, что вполне объяснимо: в кои-то веки удалось вырваться в страну "загнивающего" капитализма (например, Андрей Миронов и Евгений Евстигнеев до этого ездили только в страны социалистического Лагеря). Однако в первый же день пребывания на итальянской земле это радужное настроение-начало постепенно улетучиваться. Итальянцы встретили гостей на аэродроме Фьюмичино в Риме неприветливо, хмуро и недружелюбно. Потом, рассадив их в машины, привезли в третьеразрядную гостиницу, расположенную километрах в двадцати от центра, на окраине, что-то вроде римского Медведкова. И это после того, как самих итальянцев, когда они были в Москве и Ленинграде, селили в лучших гостиницах.

Следующий удар гостям нанесли в помещении фирмы, отвечающей за съемки фильма. Там им сказали, что работа в Риме пойдет совсем иначе, чем это было в Москве. Дескать, из-за того, что любая съемка на улицах города стоит больших денег, киношникам придется снимать на ходу, практически не вылезая из операторской машины. В итоге это переполнило чашу терпения Эльдара Рязанова, и он, вернувшись в свой номер-келью, решил протестовать. Форму протеста он выбрал самую простую: с утра на следующий день он объявил хозяевам, что он на работу не выйдет, пока его группе не обеспечат всех необходимых условий для работы. Напуганные итальянцы вызвали в гостиницу Луиджи Де Лаурентиса. Ему Рязанов заявил то же самое: во-первых, съемочной группе должны предоставить более комфортабельную гостиницу, во-вторых, обеспечить съемку всех сценарных кадров, утвержденных обеими сторонами, и, в-третьих, разрешить приехать в Рим художнику по костюмам и ассистенту режиссера, которых итальянцы отказались первоначально принять. Как это ни странно, но все эти требования итальянцы удовлетворили.

В тот же день, 24 августа, в 9 часов вечера завершился показ 12-серийного фильма "Семнадцать мгновений весны". Штирлиц благополучно вывез Кэт из Германии и отправился обратно в Берлин. Концовка фильма заставала его в нескольких километрах от города, где он остановился, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями перед тем, как вернуться в логово врага. Звучала проникновенная музыка Микаэла Таривердиева. Кстати, эта музыка вскоре станет поводом для грандиозного скандала, о котором я обязательно расскажу.

Утром следующего дня начальник 4-го Управления Минздрава СССР Евгений Чазов попросился на прием к шефу КГБ Юрию Андропову. Это была суббота, выходной день, однако для Андропова выходных дней не существовало. Во-первых, он был трудоголиком, во-вторых, именно на работе он искал отдушины от сложных семейных проблем. А цель визита Чазова была следующей: он хотел просить помощи у Андропова в деле воздействия на Брежнева, который в последнее время перестал заботиться о своем здоровье, целиком передоверив эту проблему не своему личному врачу, а медицинской сестре, которая, сумела так приручить его к себе, что Брежнев никого, кроме нее, и видеть не хотел.