Империя для русских

Сейчас наша Церковь различает Поместный и Архиерейский соборы. Следовательно, надо возвращаться к нормам Собора 1917–1918 годов, к чему призвал и Святейший Патриарх Алексий II. Это означает избрание на приходских, благочиннических и, наконец, епархиальных собраниях представителей клира и мирян. Безусловно, епископы властны сами составить Поместный собор. Состоящий из одних архиереев, он будет вполне каноничным. Но если уж мы различаем два типа Собора (что, кстати, вполне в русской национальной традиции), клириков и мирян должен избирать церковный народ – «хранитель Веры православной». Если же епископы просто «захватили» с собой на поместный собор кого-то из мирян, то это их свита, и она никого не представляет.

Несомненно, следует восстановить учрежденный Собором 1917 года Высший Церковный Совет, в котором заседали три епископа из Синода, шесть клириков и шесть мирян. Это нужно, конечно, не для того, чтобы умалить права (или, не дай Бог, честь и достоинство!) наших архипастырей, а для того, чтобы заставить государство вести диалог именно с православным народом. Если есть чиновники, которым господин Президент поручает общаться с церковными инстанциями, то должны быть и православные, которым Церковь поручает общаться с господином Президентом.

Если встроить иерархию ценностей православной политики, то можно обнаружить, что нация в ней занимает особое положение. Нация – в ответе перед Богом и Вселенской Церковью. Государство же – перед нацией. Монархия для нации, а не наоборот – постулирует И. А. Ильин в трактате «О монархии и республике». Грязная толпа может запятнать себя грехом цареубийства. Но благородный гнев нации обрушивается на главу государства, изменившего долгу перед Церковью или нацией. Так он обрушился на Василия Шуйского и Петра III.

Государство, даже откровенно богоборческое, а тем более нынешнее – лицемерно-доброжелательное к Церкви, злоупотребляет ее статусом «нашей», национальной. Мы должны помнить, что для государства, во всяком случае, не возглавляемого в порядке симфонии с Церковью православным государем, мы такие же чужие, как мормоны или кришнаиты. И даже еще более чужие, потому что «свои потерпят» – как осмеливаются по-прежнему полагать бюрократы.

Конечно, государство безбожников не может постичь мистическую природу Церкви как Тела Христова, но социальную природу, как совокупность всех христиан данной земли, оно понимать обязано. Православные всегда в проигрыше, когда позволяют оказывать давление на своих иерархов, которых миряне все еще плохо защищают. Надо учиться подлинному единению со своими архипастырями, ломать бюрократические привычки, а чиновников и журналистов воспитывать.

Совершенно очевидно, что президент, министр, мэр или журналист должен обращаться к епископу только «Ваше преосвященство», а к священнику – «Ваше преподобие». А «отец такой-то» он может говорить только тогда, когда перед интервью подошел под благословение, из чего вытекает, что он – православный христианин. И тогда батюшка ему действительно «отец», а епископ – «владыка».

Правовое положение Церкви

2 декабря 1917 г. Святой Поместный Собор Православной Российской Церкви издал знаменитое определение о публично-правовом положении Церкви. Его должен знать каждый христианин. Это – закон для русского христианина до тех пор, пока другой Собор его не изменит. (Сомнительно, правда, чтобы на это кто-нибудь посягнул.)

Пункт первый определения утверждает, что «Православная Российская Церковь занимает первенствующее среди других исповеданий публично-правовое положение». В таком первенствующем положении, не означающем угнетения иноверцев, православие находится в Греции, ислам – в целом ряде государств.

Пункт третий декларирует, что «постановления, издаваемые Церковью для самой себя, признаются государством имеющими юридическую силу, поскольку ими не нарушаются государственные законы».

Пункт седьмой гласит, что «Глава Российского государства, Министр Исповеданий и Министр Народного Просвещения и Товарищи (заместители) их должны быть православными».

В последующих пунктах говорится:

– об уголовном наказании за поношение Церкви,

– о законной силе церковного брака,

– о полноправии церковных школ,

– о преподавании Закона Божия в гражданских школах для православных детей,

– о запрещении конфискации церковного имущества,

– о беспрепятственном получении прав юридического лица церковными установлениями…

Кстати, последнее означает, что власти должны моментально регистрировать не только епархии, приходы и монастыри, но и братства, сестричества, просветительские и миссионерские центры, союзы приходов и т. п.

Как не обратиться тут к двум важнейшим моментам церковной жизни, за которые православным еще придется бороться.

Во-первых, возвращение церковных регистрационных книг.

Запрещение регистрации Крещения и Брака сегодня выдано за демократическое достижение, поскольку все помнили времена, когда книги просматривались безбожным начальством и крещеных выгоняли с работы. Ныне начальство либо само крестилось, либо пикнуть не смеет, а православные не знают, кто венчан и может быть церковнослужителем или мирским православным начальником, а кто в блуде живет.

Во-вторых, возвращение церковного имущества.

Средства массовой информации время от времени раздувают кампании с требованиями вернуть Церкви у нее награбленное. Почему-то обычно «награбленными» оказываются иконы из наших музеев, чьи сотрудники погибали в интернационалистических большевистских лагерях, спасая эти иконы…

Необходимо не сталкивать во вражде две стороны великой культуры – литургию и музей, – а вернуть все награбленное. Школы и академии, больницы и богадельни, библиотеки и типографии. Все дома и всю землю, принадлежавшие монастырям, епархиям, братствам, приходам. Ведь грабители – не нищие музейные работники, а бюрократическая система государства, сопротивляющаяся возвращению отнятого в Церкви имущества.

Внутренняя и внешняя бюрократия

Во главе Православной Церкви в любом месте ее земного пребывания стоит епископ. Он – преемник апостолов, возглавитель соборной молитвы всех христиан своей епархии. Прежде всего, через его молитву христианин сохраняет единство со всей вселенской Церковью. Более того, в богослужении епископ символизирует Самого Христа. Епископ (по-гречески «блюститель») – вероучитель и судья a priori.

Христианин принадлежит к Церкви, покуда сохраняет со своим епископом единение в любви. Не повиновение, не субординация, а любовь! Отсюда нетрудно видеть, что власть епископа предельно далека от бюрократической. Церковь вообще отторгает бюрократизацию, ибо любовь – неформальна.

Епископ-викарий предстоятелем не является, пользуется уважением, подобающим любому епископу, но не епископской властью. Даже если какой либо отдел Патриархии (структурное подразделение, обязанное обслуживать всю Церковь) возглавляет епархиальный архиерей, то он в своей епархии – вероучитель и судья, а в отделе – клерк.

Коммунистический режим немало потрудился, дабы епископ поменьше общался с православным народом, побольше – а государственными чиновниками. Трудится и нынешний режим, кое в чем преуспевает не хуже коммунистов.

Участвовала православная общественность в решении вопросов восстановления Храма Христа Спасителя? Обсуждала проекты, решала, кто будет восстанавливать? Нет. Поэтому восстановлением занимаются, в основном, безбожники, искажающие замысел архитектора К. Тона.

А как обстояло дело с чудовищным комплексом на Поклонной горе? Все решали между собой правительственные чиновники и чиновники церковные. А ведь администрация с православной точки зрения – не более чем категория обслуживающего персонала. Тем более администрация церковная, чья единственная функция – претворить в жизнь соборную волю Церкви.

Поскольку русские вообще не любят бюрократов и бюрократии, общение церковных чиновников с безбожниками за спиной церковного народа, а тем более попытки какого-нибудь «отдела» говорить от имени Церкви, могут в перспективе вызвать сколь угодно жестокую реакцию. С клерком христианина ведь ничто не обязывает к единению в любви, в каком бы сане оный клерк не пребывал.