Трагическая история острова Пасхи (СИ)

Погреба охраняли молодые воины из пополнения. Разглядев верховного жреца, они сперва растерялись, не зная, можно ли ему находиться здесь, потом хотели послать гонца к Араваку, но замерли, как вкопанные, когда Баира медленно проговорил: "Смотрите и слушайте, воины, - и пусть никто не произносит ни звука". Заклинания и напиток Баиры произвели на молодых воинов действие еще большее, чем на их старших товарищей: они попадали наземь и уснули непробудным сном, так что Баире оставалось только обойти их бесчувственные тела и отодвинуть засовы погребов - правого, где сидел Кане, и левого, где находилась Парэ.

Оттуда пахнуло холодом и сыростью. Щурясь в непроглядную темь, верховный жрец негромко позвал:

- Парэ! Кане! Выходите. Это я - Баира.

- Отец! Это ты? - раздался после короткой паузы слабый голос Парэ.

- Да, я. Выходи, у нас мало времени... Кане, где ты? Почему молчишь? - спросил Баира.

- Они держат его связанным и с заткнутым ртом. Боятся, чтобы он не убежал и не подговорил стражников, - сказала Парэ, выйдя из погреба. Вдохнув свежего воздуха, она пошатнулась, и привалилась к двери, чтобы не упасть.

- О, боги, что с тобой сделали! - Баира с ужасом рассматривал свою дочь, которая была похожа на бледный призрак ночи. - Сможешь ли ты идти?

- Смогу, - Парэ улыбнулась и прижалась лицом к плечу отца. - Я знала, что ты меня спасешь... Но Кане? Помоги сначала ему.

- Сейчас. На, выпей пока вот это, - Баира достал из-за пазухи маленький кувшинчик из синего прозрачного камня. - Два-три глотка, не более. А я спущусь за твоим Кане и освобожу его. Где факел?.. Я пошел.

Через короткое время послышалось тяжелое дыхание, и Парэ увидела в глубине погреба своего отца, который одной рукой придерживал бесчувственное тело Кане, а во второй нес факел, освещая себе дорогу. Парэ, ощутившая после чудодейственного снадобья необыкновенный прилив сил, бросилась навстречу отцу и помогла ему вытащить Кане наверх.

Переведя дух и вытерев пот со лба, Баира протянул дочери все тот же кувшинчик из синего камня:

- Влей в рот своему мужу несколько капель. Держи Кане под шею, чтобы не подавился.

Парэ исполнила все в точности; по телу Кане прошла сильная дрожь, он застонал, выгнулся и открыл глаза.

- Кане! Мой Кане! - Парэ гладила его голову и плакала. - Ты жив!

- Парэ? Ты снишься мне? - прошептал Кане, не понимая, где он находится. - Какой чудесный сон.

- Дай ему еще несколько капель, тогда он окончательно придет в себя. Торопись, нам пора уходить, - сказал Баира.

- Парэ! Так ты не снишься мне? - вскричал вне себя от радости Кане, глотнув снадобье. - Любимая моя, мы опять вместе? А, тут верховный жрец! Вот кому мы обязаны освобождением! О, Баира, у меня нет таких слов, чтобы выразить мою благодарность! О, верховный жрец...

- После ты выразишь мне свою благодарность, - прервал его Баира. - Ты можешь встать? Тогда вставай и пошли. Воины, которые сторожили вас, скоро очнутся, и тогда нам всем несдобровать. Пошли же, я выведу вас из поселка так, что никто не заметит этого.

Баира привел беглецов в укромную бухту у подножья прибрежных скал. Даже Парэ, родившаяся и выросшая в Священном поселке, не знала о существовании этой бухты, - и никто, видимо, не знал о ней, кроме Баиры. Самое удивительное, что здесь оказался плот с веслами и с парусом, а также с большим запасом еды и воды. Кто мог построить его и принести сюда все это? Парэ хотела спросить отца, но он покачал головой, запрещая задавать вопросы, и сказал:

- Смотрите, небо бледнеет и звезды потускнели. Скоро взойдет солнце, и его лучи осветят один из двух ваших путей. Первый из них - на другую сторону острова. Там среди деревьев и камней прячутся враги Аравака, которые примут вас с радостью. Теперь, когда они разгромлены, вы - их надежда: пострадавшие от жестокости вождя, но спасшиеся от лютой смерти - вы будете живым примером, вдохновляющим людей на борьбу с ненавистным Араваком. Кто победит в этой борьбе, знают лишь великие боги, но если победа будет за вами, ты, Кане, сам станешь вождем, а ты, Парэ, будешь делить с ним власть, ибо все женщины острова с восторгом поддержат тебя. Однако власть ваша будет суровой, потому что демоны овладели душами людей, и вам придется сражаться либо с демонами, либо с людьми, а может быть, с теми и другими одновременно.

Ваш второй путь - за море. Оттуда привел нас Сын Солнца, и туда он ушел от нас. Тысячу лет назад жизнь там была плохая, но за такое большое время, возможно, она наладилась. В древних таблицах написано, что за тысячу лет люди образумятся, познают добро и справедливость, и станут жить в прекрасном светлом мире, где вождем будет сам Сын Солнца. Кто знает, не попадете ли вы сразу в этот прекрасный мир, когда пересечете океан? Но попасть туда нелегко: четыре полнолуния добирались до нашего острова люди, ведомые Сыном Солнца; морские чудовища подстерегали их и немало людей погубили. Вы же отправитесь вдвоем, вам будет очень трудно; да и найдете ли вы прекрасный светлый мир по ту сторону океана? Не всё, записанное в священных таблицах, сбывается в срок, а люди - везде люди: у нас, на острове, ходили слухи, что на старых землях давно уже правят злые демоны, а может быть, даже зверь Рекуай.

Но пора принять решение. Какой путь вы выбираете?

Кане посмотрел на Парэ и прочел ответ в ее глазах.

- Мы поедем искать счастье за океаном, - горячо произнес он. - Первый путь не для нас. Мы не будем бороться с демонами с помощью демонов; когда со злом борются злом, то где же здесь добро? Когда мы шли в Священный поселок, мы верили, что зло отступит, - теперь веры нет. Нам больше нечего делать на этом острове; пусть боги смилуются над его людьми, - а мы уходим отсюда навсегда. Прости нас, верховный жрец, если ты ждал иного.

- Прости нас, отец, - повторила Парэ. - Наверно, мы просто слабы, чтобы жить в мире, полном злобы.

- В ущелье, где вы прятались, растут нежные цветы, которых больше нигде нет на нашем острове. Они могут жить только в этом месте, на мягкой земле, защищенные от палящего жара и пронизывающего ветра. Разве они виноваты в этом? Ведь нежность так хрупка и беззащитна. А люди - глупцы; им бы беречь ее, но они насмехаются над нею... Зло может победить, но оно несет в себе смертельную болезнь, обрекающую его на гибель, - проговорил Баира, поглядывая на светлеющий горизонт. - Я одобряю ваш выбор, - и да пребудут с вами великие боги!

- Отец! - Парэ бросилась к нему.

Он обнял дочь, провел рукой по ее волосам и вдохнул их запах.

- Теперь иди, - сказал он. - Когда взойдет солнце, ваш плот должен быть далеко в море.

- Верховный жрец... Отец! Не беспокойся за Парэ: клянусь, что я не дам ей погибнуть, - сказал Кане, прощаясь с Баирой.

- Я верю, - ответил верховный жрец и прибавил с легкой улыбкой: - Как никак, ты - Сын Большой Птицы и она уже не раз защищала тебя своим крылом.

***

Солнце всходило над океаном. Баира всё стоял на берегу и смотрел на далекий уже парус, едва видный в сияющей лазури. Наконец, смахнув старческие слезы, он побрел по узкой тропинке, ведущей через расщелины скал наверх, к Священному поселку.

Баира шел, опустив голову, поэтому вздрогнул от неожиданности, когда чей-то хриплый голос прокричал ему чуть ли не в ухо:

- Ну что, верховный жрец, отправил в никуда дочь и зятя?

Из-за громадного камня появилась колдунья Кахинали, непонятно как тут очутившаяся.

Баира нисколько этому не удивился.

- Уже пронюхала? - спросил он.

- Как же, как же! - прокаркала старая ведьма.

- Уж не пришла ли ты проститься с ними? - сказал Баира, безуспешно пытаясь изобразить насмешку.

- Ты хочешь уязвить меня, верховный жрец? - Кахинали загородила ему дорогу. - Напрасно. Можешь верить или не верить мне, но эти молодые люди мне нравились. Они были просты и благородны, они смело шли вперед, - и, наконец, они не боялись любить и быть любимыми. На нашем острове все хотят любви, от мала до велика, даже вождь Аравак втайне хочет, чтобы его любили, - колдунья захихикала, - но никто не желает нести жертвы во имя любви, отдать за нее всё, что у него есть, даже самую жизнь. В результате любовь превращается в надрыв, вопли, слезы и стенания, - а то еще хлеще: принимает такой вид, что боги ужасаются, а демоны приходят в восторг. Давно я не встречала настоящей любви на нашем острове, поэтому Сын Большой Птицы и дева, посвятившая себя богам, были милы мне.