Коронованный странник

- Это не наследство! - недовольным тоном проговорил врач, позволявший себе наедине с Норовым говорить с "императором" невежливо. - В вашей власти или забраться в постель к очаровательной Саблуковой, ненавидящей своего старого мужа, или отобрать её фрелйинский шифр и сослать в Сибирь. Ведите себя, подобно настоящему властелину, и пользуйтесь властью, неограниченной властью! Впрочем, вам, возможно, придется выдержать атаку и со стороны других фрейлин или даже камер-фрау - ваш предшественник любил женщин.

- И что же, после каждой такой атаки мне сдавать свои позиции? А вдруг кто-нибудь из этих амазонок узнает во мне... другого, или, вернее, не признает во мне Александра? В постели это сделать куда удобнее.

- Верно! - понюхал жидкость Виллие. - Они сразу поймут, что вы - Не Александр, но я также уверен, что ни одна из них не признается в своем открытии.

- Это почему же? Женщины болтливы, им приятно будет похвалиться столь необыкновенным открытием.

- Болтливы, но в то же время осторожны, боязливы, - обмакнул Виллие палец в жидкость и поднес его к носу, а потом и лизнул. - Кому из них захочется потерять ваше расположение? К тому же, я был хорошо осведомлен о мужских способностях Александра, изучил и ваше телосложение. Станут ли ваши любовницы выносить сор из избы, если в общении с вами будут счастливы вдвойне?

- Вдвойне? - улыбнулся и почесал на ухом Норов.

- Именно! С одной стороны, вы - государь, и общение с вами лестно женщине уже само по себе. С другой - вы сильный молодой мужчина, неутомленный долгим скучным браком или множеством случайных романов. Что касается вашей физиономии, то на это обстоятельство женщины обращают меньше всего внимания. Уж каким уродом был Мирабо, а ведь, как известно, даже умер в постели с двумя юными красавицами. Вам же надлежит быть ещё и щедрым любовником, женщины от мужской щедрости теряют рассудок. Блеск бриллиантов, плюс корона, плюс мужская сила - вот три вещи, три кита, способные выдержать на своих спинах тяжесть уродства и... присвоения себе чужого имени.

Норов хмыкнул:

- Вы подозреваете, что многие догадываются о том, что в Петербург вернулся не Александр, а кто-то другой?

- Многие, многие! - снова водрузил на спиртовку реторту лейб-медик. Меня уже не раз расспрашивали, могла ли оспа так исказить черты лица.

- И кто же рассрашивал? - обеспокоенно спросил Норов, который и сам видел, что многие лишь молчат, хотя догадываются о правде.

- Ну, ваши братцы, Николай и Михаил, к примеру. Ваша маменька, генерал-от-инфантерии Милорадович.

- А... Елизавета, моя жена? - отчего-то спросил Норов.

- Нет, ваша жена не спрашивала. Полагаю, её больше всех других женщин двора устраивает происшедшая перемена. С Александром Павловичем она не имела дел уже давно - вернее, он с ней не имел. Что делать, ранний брак охладил их чувства. Она рано поблекла, стала замкнутой, зная о романах мужа. Если вы вернете ей мужа, покажете Елизавете Алексеевне свою силу, вы обретете в её лице преданного друга, а вам без таковых не обойтись. Я слышал, что вы завтра собираетесь выступить на заседании Комитета министров. Это так?

- Все так.

- Посоветую вам не испугать или не насмешить министров. Пугая их, вы создадите партию, подобную той, что уничтожила вашего батюшку. К вам же противники будут ещё более жестоки, потому что их не остановит ваше мнимое помазанничество - они, зная, кто вы такой, свободны от присяги. Насмешив их, вы зарекомендуете себя как человек пустой, не способный к управлению, слабоумный, потерявший способность быть властелином России в результате болезни. Вам придется держаться, подобно канатному плясуну: упадете, наклонившись с избытком либо вправо, либо влево. будьте умнее, сударь! Случай дал вам возможность побыть государем великой страны, лично вы ничем не стеснены, молоды, у вас огромные денежные средства. Чего ещё надо умному человеку? Мой совет: забудьте о своих революционных намерениях. Вы ничего не исправите в жизни этой страны, где каждый элемент бытия - есть результат взаимодействия миллиона элементов. Вам не перебороть старины, силы традиций, устоев, психики этого народа. Право, любить прекрасных, любящих вас женщин, слушать оперу, вкусно есть, путешествовать, собирать коллекции каких-нибудь жуков или камней, эстампов или дамских локонов, куда умнее, покойнее, приятнее. чем что-то ломать, с кем-то ссориться и часто просыпаться ночью, услышав шорох за дверью.

Норов выслушал речь Виллие с волнением, но не радужная перспектива спокойной монаршей жизни взволновала его, а сомнение доктора в его силах, в его уме и честности. Норов резко поднялся и, направился к двери, сказал:

- Вы меня плохо знаете, баронет! Я не ради оперы, дам и вкусной еды пришел с пистолетом в спальню Александра в Бобруйске! Я ради блага России пришел арестовать его!

- Виллие загасил спиртовку, повернулся в сторону Норова и устало молвил:

- С этого начинали многие революционеры... - Потом, прищурив глаза, внимательно взглянул на голову Норова: - Подойдите поближе, ваше величество. Мне нужно тщательно пробрить вам макушку, чтобы господа министры завтра не имели возможности завидовать монархам и за то, что судьба благосклонна к ним и в деле выращивания волос на лысой голове.

- Господа министры! - торжественно, голосом, лишенным нот сомнения, начал Норов, оправив муаровую голубую ленту на мундире. - Я призвал вас сегодня в сей дворец, чтобы донести до вас свое решение, а оно, уверен, имеет огромное значение для моей державы!

Министры, сидевшие за большим круглым столом, покрытым зеленым сукном, затаили дыхание. Кое-кто нервно сглотнул, кто-то ослабил стягивающий шею галстук, некоторые с обреченным видом переглянулись. Все и до этого многообещающего начала знали, что государь, вернувшийся из Белоруссии неузнаваемым, признавал их сегодня к себе ради чего-то экстраординарного, даже оригинального, если не сказать прямо - сумасбродного. И все были готовы к какой-то выходке государя.

- Итак, я решил: крепостное право, позорившее Россию почти два с половиной века, рабство, унижавшее личность человека, налагавшее запрет на её умственное и нравственное развитие, тормозившее рост крестьянских хозяйств, навек отменяется! Нельзя допустить, чтобы людей продавали, точно скот, разлучали родителей и детей, чтобы помещики по своему усмотрению женили и выдавали замуж крепостных! Совесть многих россиян давно уж восстала против сего клейма, горящего на теле России-матушки!

- Норов проговорил то, что давно уж готовился сказать министрам, стоя и тут же опустился на стул, стараясь не смотреть на первых людей государства. Глубокое молчание сановников было ответом на его речь, никто не хотел нарушить тишину ни вздохом, ни скрипом, ни покашливанием, ни сморканием. Норов, однако, не обратил внимания на то, что министры, видя, что император на них не смотрит, бросают то требовательные, то вопросительные взгляды на министра внутренних дел Ланского, ожидая от него ответной речи. Ланской почитался всеми министрами человеком умнейшим. великим дипломатом, обладавшим редкой проницательностью, осторожностью и, кроме того, что было важно сейчас, являлся и сам крупным помещиком. На него-то министры сейчас и возлагали надежды.

- Ну так что ж вы молчите? - окинул беглым взором минзистров начавший волноваться Норов. - Высказывайте мнения! Я не желаю быть деспотом и вынес свое решение, непоколебимое, впрочем, на ваш суд.

Ланской, опираясь на край стола, тяжело поднялся, тяжело вздохнул и голосом покорного слуги заговорил:

- Ваше величество, вот мнение мое, не расходящееся круто, как полагаю, с мнением большинства господ министров. И вот осмелюсь я вам сказать, что решение ваше выслушали все мы с превеликим сердечным трепетом и огромной радостью. Как и прежде, явили вы нам, государь, пример беззаветной преданности делу всеобщей пользы, несказанной доброты и благородства души. Но, ваше величество, как бы ни был я солидарен с вами в сем великом начинании, некоторые сомнения в пользе скорого и удобного для всех сословий освобождения крестьян закрались в мое сердце.