Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

Василий Шукшин в Белозерске продолжает снимать "Калину красную". За почти две недели были сняты эпизоды: освобождение Егора Прокудина из тюрьмы, работа в поле, финальная встреча Егора с бывшими дружками. Сняли бы больше, если бы не погода — на Вологодчине холодно, идут дожди. Например, во вторник, 15 мая, дождь зарядил с самого утра и шел чуть ли не весь день, из-за чего киношникам не удалось снять ни одного полезного метра пленки. В эти же дни Шукшин пишет письмо своей дочери Кате (она родилась в феврале 65-го после короткого романа режиссера с дочерью известного драматурга Анатолия Софронова Викторией). Приведу отрывок из этого послания:

"Здравствуй, Катя!

Очень давно не видел тебя и чувствую большую вину перед тобой. Прости меня, пожалуйста. Мои объяснения будут (были бы) какими-то такими, какие ты не поймешь пока.

Я опять видел тебя во сне… И вот встал рано и сижу думаю. И боюсь этого сна, потому что один раз я тебя тоже видел во сне, и ты тогда заболела. Но теперь я тебя видел очень хорошо: ты отвечала урок по русской литературе. Ты звонко читала за партой:

Мороз и солнце — день чудесный…

А я будто сидел в том же классе и слушал. И очень был рад за тебя и горд.

Я снимаю картину "Калина красная". Живу в старинном русском городе Белозерске (ему в июле этого года будет 1110 лет, старше Москвы), здесь пока холодно, но красиво. Весь край — озерный, очень русский, грустный, прекрасный. Здесь тихо.

Я хотел бы, доча, чтоб ты написала мне коротенькое письмецо: как ты заканчиваешь свой первый класс, куда поедешь летом…"

16 мая в "Литературной газете" появился очерк, который вызвал весьма серьезное недовольство в начальственных кабинетах. Средства массовой информации тех лет были не чета нынешним — их контролировали вдоль и поперек, цензурируя буквально каждую строчку. И вдруг при таком тщательном контроле свет увидела публикация (автор — Н. Мельников), в которой подвергалась сомнению чуть ли не вся советская судебная система. Вкратце суть ее такова. 14-летний школьник из города Вознесенска Андрей Матвеев приехал на экскурсию в Москву и в самом большом столичном магазине — ГУМе — прямо возле фонтана залез в карман гражданину Суворину, вытащив у него 2 рубля 16 копеек. Парня схватили прямо на месте преступления и препроводили в милицию. Там на него завели уголовное дело по статье 144 УК за кражу. Далее был суд, который автор заметки описывает следующим образом:

"На подсудимом школьная форма. Когда он сидел, опустив голову, то из-за барьера выглядывала лишь стриженая макушка его. Он был мал ростом, а барьер высокий…

— Встать, суд идет!

Встал. Матвеев, встали женщина в первом ряду и я. Больше никого посторонних не было. Кроме меня. Женщина из первого ряда оказалась матерью подсудимого. Прокурор и защитник отсутствовали. Защитника родители подсудимого не наняли, а прокурор не счел нужным участвовать в этом деле. Оно и правда было яснее ясного…"

В отличие от большинства публикаций на судебные темы, где их авторы осуждали преступников, эта была вся проникнута жалостью к подсудимому. Спору нет, воровать нехорошо, и человек, залезший в карман другого, должен был понести справедливое наказание. Но ведь здесь случай был неординарный и требовал деликатного подхода. На скамье подсудимых сидел подросток, который сроду не держал в руках больше одного рубля, но, очутившись в огромном и красивом магазине, поддался соблазну и залез в чужой карман, чтобы купить себе какой-нибудь сувенир с ближайшего прилавка. Ему бы подзатыльников надавать побольше, да с родителей штраф содрать и отпустить с миром. А он что получил? Из двух возможных наказаний, предусмотренных 144-й статьей — год исправработ и два года ИТК, — он заработал самое суровое наказание. То бишь за 2 рубля 16 копеек, которыми Андрюха Матвеев владел меньше минуты, он получил два года колонии. Вот вам и самый гуманный суд в мире!

Власть предержащая быстро поняла свою промашку и всем, кто стоял за этой публикацией, вставила по первое число. Причем заботило-то их не то, что с парнем так сурово поступили, а что кто-то имел смелость усомниться в справедливости судебного приговора. Две недели спустя та же "Литературка" сообщила, что "факты, приведенные в заметке, при последующей проверке не Подтвердились, работники газеты, виновные в опубликовании материала без надлежащей проверки, Наказаны".

А теперь перенесемся в Куйбышев, где готовится редкое по тем временам событие — заказное убийство. В роли заказчика выступал скромный мастер по строительству Василий Володин, в роли жертвы — его супруга, 44-летняя учительница географии 4-й средней школы Надежда Варламова, в роли киллера — рабочий одного из куйбышевских предприятий Монахов. Поводом к убийству послужила корысть: Володина угораздило без ума влюбиться в замужнюю женщину — маляра, которая работала в его конторе. Убив опостылевшую ему супругу, Володин таким образом собирался устранить единственное препятствие к воссоединению с любимой женщиной. За выполнение заказа Володин пообещал щедро расплатиться с наемным убийцей.

16 мая, после обеда, Володин приехал на работу к Монахову, чтобы договориться об их совместном выезде сегодня вечером за город. Там киллеру предстояло ознакомиться с орудием убийства — малокалиберной винтовкой "ТОЗ", опробовать ее на мишени. До места назначения — деревни Помельцево — добирались на "Москвиче" Володина. Там пробыли до утра: Монахов пострелял по березам, после чего они распили бутылку водки. Там Володин уговорил киллера выполнить заказ уже на следующее утро. Изложенный им план Монахову понравился.

В город заговорщики вернулись засветло. В тот день у Надежды был выходной, она занималась хозяйством: вместе с младшим сыном (старший служил в армии) копала огород. После одиннадцати сын ушел к знакомой девушке, и муж с женой остались дома одни. Ближе к двенадцати дня Володин сказал, что пойдет проведает кроликов в сарае, а Надежда отправилась на кухню жарить котлеты к обеду. Она стояла у окна, являя собой прекрасную мишень для притаившегося за грядой Монахова. Однако то ли он сильно волновался, то ли дала себя знать "Перцовка", которую он выпил перед этим, но убийство не состоялось — пуля угодила женщине в щеку, выбив у нее семь зубов. Володин хоть и был в бешенстве, но виду не показывал: вместе с женой отправился в больницу. Пробыл там с нею до утра. Потом сходил в милицию, где написал заявление. Сказал, что подозревает в случившемся учеников жены. Однако от своих замыслов устранить жену он так и не отказался, о чем речь еще впереди.

Между тем 18 мая Леонид Брежнев прибыл с официальным визитом в ФРГ. Пребывание советского генсека длилось четыре дня и запомнилось не только подписанием важных для обеих стран документов, но и небольшим ЧП, виновником которого был Брежнев. Вот как вспоминает об этом его телохранитель В. Медведев:

"Канцлер Вилли Брандт подарил Леониду Ильичу "Мерседес". Машину пригнали к гостинице, Леонид Ильич вышел на улицу. Немецкие специалисты стали объяснять ему, где какие ручки, кнопки, переключатели, как трогать машину с места, как останавливаться. Брежнев внимательно слушал, сел в машину и вдруг резко дал газ и… скрылся ото всех. Ни охраны нашей с ним, никого из местной службы безопасности — укатил один! Какой-то полицейский чин кинулся к телефону. По дороге, на подъеме, милиция выставила поперек две машины и перекрыла путь. Брежнев вынужден был остановиться, развернулся и приехал назад в гостиницу. Вышел из "Мерседеса", засмеялся:

— Ну, как я от вас всех сбежал? Испугались? Не бойтесь, все в порядке…"

Личный автопарк советского генсека к тому времени был внушительным. Он состоял из черного английского "Роллс-Ройса", который он любил больше других, двух голубых "Мерседесов" (один из них Брандта), "японского президента", "Кадиллака" и "Линкольна". Про последний Брежнев говорил Медведеву, что тот "жидковат", не поясняя, что именно он имеет в виду. Видимо, эта машина ему нравилась меньше, чем другие.