Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

Популярная киноактриса Микаэла Дроздовская, известная зрителям по фильмам «Добровольцы», «Семь нянек», «Бег» и другим, в те дни была, в очередной командировке — снималась в Орджоникидзе в новом фильме. Роль была не самая выдающаяся, однако на тот момент шумная слава Дроздовской уже прошла, и она была рада любой роли — лишь бы работать. Знай она, что эта поездка станет для нее роковой, никогда бы не уехала из дома. А ведь какие-то нехорошие предчувствия ее мучили.

Вспоминает А. Будницкая; «В августе я с Микаэлой возвращалась с дачи в прекрасном настроении: в машине одуряюще пахло полевыми цветами, мы весело шутили и без конца смеялись. Вдруг Мика, посерьезнев, сказала: «Булка, если со мной что-нибудь случится, не оставляй Дашку!» (Младшая дочь Дроздовской. — Ф. Р.).

Тогда эту фразу я пропустила мимо ушей. Да и что может случиться с молодой, полной сил женщиной, которой судьба, кажется, дала все: муж — известный кардиолог Смоленский, две крохотные дочурки-красавицы, роскошная квартира напротив Дома кино?! В гостеприимном доме Микаэлы и Вадима Семеновича в любое время можно было застать кого-нибудь из знаменитостей: Ларису Шепитько с Элемом Климовым, итальянских режиссеров — Антониони и Тонино Гуэрру…

«Бред какой-то!» — постаралась я побыстрее забыть те странные слова подруги. Вспомнить о них мне пришлось, увы, через несколько месяцев, когда с моей подругой на съемках произошел несчастный случай. Случилось это 7 ноября в Орджоникидзе. Вся съемочная группа отправилась в город, и Мика осталась одна в неотапливаемом домике, где жили киношники. Она устала, решила прилечь, а чтобы согреться, включила осветительные приборы — маленький и большой прожекторы — и заснула, укрывшись с головой одеялом. Ночью одеяло сползло на раскаленную лампу и загорелось. Отравившись во сне угарным газом, Мика. не смогла спастись — у нее сильно обгорели ноги. Когда открыли дверь и ее обнаружили, огонь от сквозняка перекинулся дальше… Микаэлу срочно отправили в Москву…»

7 ноября, к 61-й годовщине Великого Октября, свет увидела очередная книга Леонида Брежнева под названием «Целина». Как мы помним, две предыдущие книги — «Малая земля» и «Возрождение» — вышли несколько месяцев назад, и вот теперь трилогия обрела свою последнюю часть. Народ встретил это событие безмолвно, а вот пропагандистский аппарат наоборот — буквально захлебываясь от восторга. Вообще, все эти несколько месяцев, с тех пор как первая книга генсека вышла в свет, людей только и кормили, что восторгами по поводу этих, в общем-то, вполне обычных произведений. Устраивались их обсуждения, писались диссертации, ставились спектакли. Так, в июне в Москве состоялся концерт, в котором звучали песни о Малой земле, в августе артист-чтец Альберт Иричев читал «Малую землю» со сцены киноконцертного зала «Октябрь» и т. д. и т. п. Нечто подобное в Советском Союзе в последний раз происходило при Сталине: тогда произведения «вождя всех народов» тоже восхвалялись до небес (правда, в отличие от Брежнева Сталин их писал собственноручно). Однако Брежнев пойдет еще дальше — он себя и Ленинской премией в области литературы наградит. Но об этом чуть позже.

Кинорежиссер Эльдар Рязанов в те дни был занят насущной проблемой — пробивал на «Мосфильме» свой (совместно с Григорием Гориным) сценарий «О бедном гусаре замолвите слово». В октябре он дал читать его на студию, но главреду Л. Нехорошеву тот ужасно не понравился, причем по идеологическим причинам: он сразу раскусил суть прочитанного, найдя там откровенный намек на сегодняшнее время, на произвол КГБ. Тогда Рязанов отнес сценарий на самый верх — генеральному директору «Мосфильма» Николаю Сизову. Тот пообещал дать ответ в праздники.

8 ноября Рязанов приехал в МХАТ к Олегу Ефремову, чтобы договориться с ним об освобождении от репетиций актеров Андрея Мягкова, Ии Саввиной и Вячеслава Невинного для участия в съемках фильма «Гараж», который был запущен в подготовительный период. Из кабинета Ефремова Рязанов позвонил Сизову. Услышанное режиссеру польстило: генеральный восторженно отозвался о прочитанном и дал свое «добро» на его постановку. Окрыленный Рязанов тут же позвонил своему соавтору Григорию Горину и передал ему слова Сизова. Однако их восторги оказались преждевременными.

10 ноября Рязанов пришел к Сизову, чтобы уточнить детали. Однако хозяин киностудии встретил его неласково. Видимо, за эти дни он уже успел связаться с Нехорошевым, и тот объяснил ему те нюансы сценария, которые до генерального не дошли. Поэтому Сизов был хмур, мялся и о сценарии уже не сказал ни одного доброго слова. Он сообщил, что не может решать вопрос запуска картины без ведома Госкино, и советовал отнести сценарий туда. Рязанову не оставалось ничего иного, как последовать этому совету: он отдал сценарий главному редактору Кинокомитета А. Богомолову.

В тот же день страна отмечала День милиции. По давно заведенной традиции вечером того дня состоялся праздничный концерт, который транслировался по телевизору (1-я программа ЦТ, 19.30). В нем новый шлягер исполнила София Ротару — песню Николая Мозгового «Родной край» («Чаривний край»). Вот как об этом вспоминает сам композитор:

«С Сонечкой мы выросли, можно сказать, вместе. Наши села — ее Маршенцы и мое Новоселица — расположены так, что улица одного села переходит в улицу другого. Знакомство наше началось со школьных олимпиад и смотров самодеятельности — практически с третьего класса. Она пела украинские и молдавские песни, что-то мы даже исполняли с ней дуэтом…

А с «Родным краем» произошла такая смешная ситуация: мы совершали трехмесячный тур по городам Польши. В тот день выступали в «Зале конгрессов» в Варшаве. В холле за кулисами, где артисты ждали своего выхода, работал телевизор. Вдруг прибегает наш солист Виктор Шпортько и кричит: «Ребята, переключите канал, сейчас Ротару будет песню Коляна петь!» И тут как раз меня зовут на сцену. Получилось так: я пел эту песню в зале, а Соня в тот же момент — по телевизору. Те, кто это видел, пришли в зал, машут мне, а я не могу понять, в чем дело, осматриваю себя — может, что-то расстегнуто?..»

11 ноября в Москву приехала делегация конгресса США во главе с сенатором Абрахамом Рибиковым. В этих переговорах впервые принял участие член Политбюро, 1-й секретарь Ленинградского обкома КПСС Григорий Романов, что тут же дало повод к массовым слухам на Западе: дескать, Романов — явный претендент на кресло премьера. Вот как об этом пишут В. Соловьев и Е. Клепикова:

«Американскую делегацию приняли в Кремле Косыгин и Романов — событие крайне необычное. Косыгин, конечно, иногда участвовал в международных делах — не только во внутренних экономических… Он ездил в Канаду, в Пекин и другие города, где весьма успешно вел переговоры. Однако к середине 70-х годов Брежнев это у него отобрал. Он сам любил высокое представительство: поездки за границу, приемы гостей тешили его имперское тщеславие. И Косыгин, человек дельный и отнюдь не тщеславный, отказался с легкостью от зарубежных полномочий. Поэтому прием им американских сенаторов и участие в этом приеме Романова воспринимались событием чрезвычайным — попыткой престарелого премьера ввести в свою должность Романова при полном согласии на то и с санкцией Суслова, главного распорядителя кремлевских постов. К слову, американские сенаторы были поражены грубостью Романова, бесцеремонной резкостью, с которой он обрывал переводчика, хамской манерой разговора с Абрахамом Рибиковым и полным невежеством в иностранных делах. Однако он думал не об американских сенаторах, он старался — и, быть может, перестарался — выслужиться перед покровителем в этой своей первой международной встрече на столь высоком уровне.

Встреча с американской делегацией оказалась поворотной для карьеры Романова. Увы, в нежелательном для него направлении. Стало ясно, что высокие покровители метят его либо в премьер-министры — на место Косыгина, либо в Секретариат ЦК — на место Брежнева. Это было настолько очевидно, что западные журналисты начали писать о нем как о человеке, идущем на повышение… и очень вероятном наследнике Брежнева. К тому же он и без неуклюжего эпизода с американскими сенаторами выводился как очевидный кандидат в преемники — путем исключения всех других кандидатов по возрасту, по национальности, по отсутствию высокого покровительства…»