Unknown

Самолет выглядел немного иначе: над пилотской кабиной появился характерный «горб», которого раньше не было. Из «горба» высовывались пулеметы «Бреда»: вперед смотрел неподвижный, для летчика, назад — подвижный.

— Мне показалось, или передняя полусфера защищена плохо? — нахмурился генерал.

Маркетти ответил:

— Я обдумывал этот вопрос, но пришел к выводу, что атаковать «Савойю» в лоб будет довольно трудно, поскольку это очень быстрый самолет.

— Логично, — кивнул генерал и еще раз глянул на «горб», придавший самолету немного странное, но очень характерные, узнаваемые с первого взгляда очертания. — Теперь главное — бомбы.

— Бомбоотсек — в центральной части фюзеляжа, — Маркетти показал на широкий коробчатый фюзеляж, выдающий происхождение бомбардировщика от пассажирской машины. — Мы сместили его вправо, чтобы остался свободным проход в хвостовую часть самолета. Самолет может нести до тысячи двухсот килограммов бомб в самых разных комбинациях, от двух по пятьсот до двенадцати кассет с мелкими бомбами по двенадцать килограммов.

— Я понимаю, что сохранив третий мотор, мы поневоле вынуждены были думать о том, где разместить бомбардира, — кивнул Валле. — В двухмоторниках он помещается традиционно — в носу самолета, но этому в нашем случае препятствует третий мотор.

Маркетти отметил: генерал говорит о «Савойе» — «наш» самолет...

— Для бомбардира предусмотрена специальная гондола под фюзеляжем в хвостовой части, — он показал, где. — Передняя стенка гондолы, как видите, прозрачна. В распоряжении бомбардира имеется бомбовый прицел итальянской разработки, панель управления бомбосбрасывателем, штурвал управления рулем поворота при бомбометании. Кроме того, в хвостовой части гондолы находится направленный назад пулемет. Как и остальные — двенадцать и семь десятых миллиметра.

— Четвертый пулемет, мне показалось, другого калибра, — нахмурился генерал.

— Да, это семь и шестьдесят девять — «Льюис», — кивнул Маркетти. — Как видите, он смонтирован над гондолой внутри фюзеляжа на специальной установке. Его можно перекидывать с борта на борт. Пилотов на этом самолете двое.

— Второй пилот — бомбардир, как я понял, — Валле еще раз взглянул на гондолу. — Третий член экипажа — радист. А четвертый?

— Бортмеханик.

Генерал Валле молчал некоторое время, а затем торжественно произнес:

— Я желаю, чтобы именно этот самолет, по окончании всех испытательных полетов в Гвидонии, стал моим личным.

Алессандро Маркетти чуть поклонился:

— Мы с радостью исполним ваше пожелание.

19 октября 1936 года, расположение 12 авиационного полка (stormo), Гвидония, окрестности Рима

Полковник Аттилио Бизео, известный летчик, участник авиационных гонок, а ныне командир полка, кивнул своему сослуживцу — и старому товарищу по полетам, лейтенанту Бруно Муссолини, сыну дуче:

— Что скажешь?

Бруно усмехнулся:

— Какой суровый горбун!

— Ну что ты такое говоришь? — посмеиваясь, упрекнул его Бизео. — Самолет официально называется «Ястреб» — Sparviero. Кстати, готовься: скоро нам предстоит обучать пополнение. Эта машина настолько быстроходна, что к нам в полк осваивать ее будут присылать летчиков-истребителей! Так что нечего навешивать на S.79 пренебрежительные ярлыки. Этот самолет — истинный «Ястреб»!

— А по мне так — Il gobbo как есть, горбун и горбун, — засмеялся Бруно. — Не в имени, друг мой, дело, а в том, как самолет летает! С такой машиной мы покажем нашим врагам зеленых мышей...

Выражение «Ti fare vedere i sorci verdi» считалось чисто итальянским и на другие языки не переводимым. Дословно оно означало то самое, что сказал Бруно Муссолини: «Я покажу тебе зеленых мышей», то есть — что-то невозможное... русские выразились бы: «кузькина мать».

— Решено, — подытожил Бизео. — Назовем наш полк SORCI VERDI — «зеленые мыши».

— А для верности нарисуем на борту трех зеленых мышек, — подхватил Муссолини-младший. — Чтобы другие пилоты понимали, с чем они имеют дело, когда видят «Савойю» в воздухе.

— Говорят, нас отправят в Испанию, — заметил Бизео. — Вряд ли испанцы — да и русские, кстати, — разбираются в итальянских поговорках.

— Зато они быстро научатся разбираться в наших самолетах, — ответил Бруно Муссолини.

© А. Мартьянов. 09.06. 2013.

73. «Тримоторес» над океаном

12 февраля 1937 года, аэродром Сан-Хуан, Майорка

Три S.79 с нарисованными на борту зелеными мышками — самолеты из Двенадцатого полка, — приземлились на острове Майорка.

Командир этой передовой части майор Араму не без сожаления приказал заменить опознавательные знаки.

— Мы поступаем в распоряжение генерала Франко, — объявил он. — Теперь наши самолеты будут испанскими. Пока что наши цели — авиабаза Реус, военные склады в Картахене, район Брунете. — Он повысил голос: — Да, нас еще совсем мало. Но дуче пришлет на помощь каудильо больше самолетов! Мы поддержим наших товарищей в борьбе с анархистами и коммунистами.

7 июня 1937 года, порт Картахена

— Этого, черт побери, следовало ожидать!

Русский офицер, артиллерист Лабутин, просто кипел от ярости. С революционным комитетом, который практически отстранил офицеров от командования кораблем «Хайме I», к которому он был приписан, ему приходилось «бодаться» чуть ли не ежедневно.

— Проклятые анархисты! — ругался Лабутин. — Умереть за идею они готовы хоть сейчас, шлепнуть кого-нибудь — в любую минуту, но дисциплинированно сражаться и побеждать — это для них слишком скучно.

Он был едва ли не единственным, кто не боялся сцепиться с анархистами, а при случае вынимал личное оружие и грозил «снести башку» наиболее ретивым. Это вызывало уважение, и артиллерия на линкоре Республики «Хайме I», по крайней мере, «работала» исправно: корабль неплохо справлялся с обстрелом портовых сооружений, батарей противника, скоплений автомашин.

А затем, две недели назад, на стоянке в Альмерии корабль был атакован пятью «испанскими» «тримоторес». Никого не обманывали опознавательные знаки на фюзеляже: самолеты однозначно принадлежали Италии. И экипажи наверняка тоже были итальянскими.

«Макаронники» бомбили довольно точно: две бомбы пробили палубу. Вот-вот могли грохнуть боеприпасы.

Уже уходя, «тримоторес» оставили последний «подарок» — третья бомба разорвалась между кораблем и причальной стенкой, повредив подводную часть корпуса.

...Майор Араму был доволен: он видел, какие разрушения причинил кораблю Республики. «Хайме I» был одним из крупнейших, а наличие русских специалистов делало его особенно опасным. Если бы там по-прежнему заправляли анархисты, все обстояло бы гораздо проще.

Подбитого «Хайме I» перевели на главную базу флота — в Картахену.

В полдень над портом прогремел взрыв. Черное облако дыма окутало «Хайме I»...

Пока из воды вылавливали живых и мертвых, пока отводили другие корабли, опасаясь распространения пожара, «Хайме I» начал крениться на правый борт, затем сел на грунт. Погреба залило водой, но надстройка горела еще долго.

Анархисты появились в городе и ввалились в кафе, где сидело несколько офицеров с «Хайме I».

— Арестовать этих предателей! — распорядился один из анархистов. — Они саботировали корабль.

Лабутин, бывший там же, снова схватился за оружие, с которым не расставался даже ложась спать, не говоря уже о прогулках по городу.

— Прекратите болтать ерунду! — резко крикнул он.

— Погибло восемьдесят матросов, сто пятьдесят ранены, а из офицеров не пострадал ни один!

— Потому что офицеры стараются держаться подальше от корабля, когда в них нет непосредственной надобности, — ответил Лабутин. — Вы запугали их, вы не даете нормально командовать кораблем. Если хотите знать мое мнение — вы во всем и виноваты. Кто курит при погрузке боезапаса? Кто дымил в погребах — не ты ли, Антонио? — Он указал на самого горластого. — Вы недисциплинированны, расхлябанны, и я просто удивляюсь, что «Хайме I» не взорвался раньше.