Император Павел I

Герой Отечественной войны генерал Михаил Александрович Фонвизин, племянник писателя, декабрист, отбывший каторгу в Нерчинских рудниках, выйдя на поселение, написал интереснейшие "Записки", в которых, в частности, писал: "Граф Никита Иванович Панин, воспитатель великого князя наследника Павла Петровича, провел молодость свою в Швеции. Долго оставаясь там посланником и с любовью изучая конституцию этого государства, он желал ввести нечто подобное в России: ему хотелось ограничить самовластие твердыми аристократическими институциями. С этой целью Панин предлагал основать политическую свободу сначала для одного дворянства в учреждении верховного Сената, которого часть несменяемых членов назначалась бы от короны, а большинство состояло бы из избранных дворянством из всего сословия лиц. Синод также бы входил в состав общего собрания Сената... Сенат был бы облечен полною законодательною властью, а императорам оставалась бы исполнительная, с правом утверждать обсужденные и принятые Сенатом законы и обнародовать их. В конституции упоминалось и о необходимости постепенного освобождения крепостных крестьян и дворовых людей. Проект был написан Д. И. Фонвизиным под руководством графа Панина... Введение или предисловие к этому акту... сколько припомню, начиналось так: "Верховная власть вверяется государю для единого блага его подданных. Сию истину тираны знают, а добрые государи чувствуют. Просвещенный ясностию сия истины и великими качествами души одаренный монарх, приняв бразды правления, тотчас почувствует, что власть делать зло есть несовершенство и что прямое самовластие тогда только вступает в истинное величие, когда само у себя отъемлет власть и возможность к содеянию какого-либо зла" и т. д. За этим следовала политическая картина России и исчисление всех зол, которые она терпит от самодержавия..."

Предисловие к конституции, написанное Д. И. Фонвизиным, сохранилось под названием "Рассуждение о истребившейся в России совсем всякой форме государственного правления". С ним были знакомы многие декабристы: Рылеев, Лунин, А. А. Бестужев, а декабрист Штейнгель назвал его в числе произведений, послуживших "источником свободомыслия".

Никита Муравьев, сняв копию с "Рассуждения...", изучал его для своей конституции. "Когда Никиту Муравьева, Михаила Фонвизина и других декабристов арестовали и сослали, "Завещание" Панина (т. е. "Рассуждение..." Д. Фонвизина) разыскивалось и изымалось, - пишет Н. Эйдельман. - ...Между тем автор "Недоросля" сохранил по меньшей мере два списка этого своего сочинения. Один у себя, другой (вместе с несколькими документами) сначала находился у Петра Панина, а после его смерти (1789) у верных друзей, в семье петербургского губернского прокурора Пузыревского. Текст же самой конституции сохранить не удалось. До воцарения Павла I оставалось четыре года, когда скончался и Денис Иванович. "Список с конституционного акта хранился у родного брата его редактора, Павла Ивановича Фонвизина, - сообщает Михаил Александрович. Когда в первую французскую революцию известный масон и содержатель типографии Новиков и московские ложи были подозреваемы в революционных замыслах, генерал-губернатор, князь Прозоровский, преследуя масонов, считал сообщниками или единомышленниками их всех, служивших в то время в Московском университете, а П. И. Фонвизин был тогда его директором. Пред самым прибытием полиции для взятия его бумаг ему удалось истребить конституционный акт, который брат его ему вверил. Отец мой, случившийся в то время у него, успел спасти введение". Так погибла конституция Фонвизина - Панина, но было спасено замечательное введение к ней".

Этот документ в течение длительного времени хранился в семье Фонвизиных. В двадцатых годах следующего столетия он появился на свет в нескольких списках. А "в 1826 году, при арестовании Михаила Александровича Фонвизина эту бумагу взяли вместе с прочими, - писал А. Герцен. - Об ней спрашивали его в известном комитете, и он рассказал всю историю, как знал".

Получив от Фонвизина его "Рассуждение..." и другие документы, Петр Панин в 1784 году подготовил "Письмо к наследнику престола для поднесения при законном вступлении его на престол" и проект манифеста, которым Павел мог бы воспользоваться при восшествии на царство.

Вдова прокурора Пузыревского передала эти документы Павлу I.

В 1771 году семнадцатилетний Павел тяжело заболел: "простудная лихорадка" продолжалась более пяти недель. Фонвизин, не бравший пера после "Бригадира", пишет "Слово на выздоровление Великого князя Павла Петровича". Оно выходит отдельным изданием и становится известным широкой публике. Произведение, проникнутое глубоким искренним чувством, по сути, превратилось в политическое заявление в связи с приближающимся совершеннолетием наследника. "Настал конец страданию нашему, о россияне! писал Фонвизин. - Исчез страх, и восхищается дух веселием. Се, Павел, отечества надежда, драгоценный и единый залог нашего спокойствия, является очам нашим, исшедши из опасности жизни своея, но оживлению нашему... Ты не будешь отлучена от славы сего, о великая монархия, матерь чадолюбия, источник славы и блаженства нашего! Ты купно страдала с Павлом и Россиею и вкушаешь с ними днесь общее веселие..."

Известно, что Екатерина не отличалась материнской любовью и видела в сыне соперника своей власти. Рядом с императрицей и наследником третьим лицом в государстве изображается Н. И. Панин: "...муж истинного разума и честности, превыше нравов сего века! Твои отечеству заслуги не могут быть забвенны!" В другое время Екатерина, наверное, сумела бы ответить на подобную вольность, но сейчас была не та обстановка, и ей приходится с благосклонным видом выслушивать, почему заслуги Панина "не могут быть забвенны": "Ты вкоренил в душу его те добродетели, кои составляют счастие народа и должность государя. Ты дал сердцу его ощутить те священные узы, кои соединяют его с судьбою миллионов людей и кои миллионы людей их соединяют".

Выходит, что сын, которому до совершеннолетия остался только год, уже воспитан как настоящий добродетельный монарх и готов исполнять эту роль? Уж не пора ли уступить ему престол и уйти на покой? Не этого ли хочет Панин? Да, этого он хотел с самого начала, и Екатерина хорошо знала об этом. Знала и терпела. Не она ли, коронованная по младости лет сына, неоднократно обещала со временем передать ему власть, которая по праву принадлежала потомку Петра Великого. Н. И. Панин не забыл этих обещаний и не позволяет ей делать вид, что таких обещаний не было.