Император Павел I

Когда Мирович с солдатами ворвался в каземат, там было темно, послали за огнем, и, когда принесли свечи, все увидели на полу распростертое тело заколотого человека; капитан Власьев и поручик Чекин, приставленные к Иоанну, стояли рядом.

"- Ах вы, бессовестные! Боитесь ли Бога? За что вы невинную кровь пролили? - с отчаянием произнес Мирович.

- Мы сделали это по указу, а вы от кого пришли?

- Я пришел сам собою, - ответил Мирович.

- Мы все это сделали по своему долгу и имеем указ, вот он! продолжал Власьев и протянул Мировичу указ, но тот не стал читать, его глаза были устремлены на убитого. В эту минуту солдаты схватили офицеров и хотели их заколоть, но Мирович остановил их:

- Не трогайте, теперь помощи нам никакой нет, и они правы, а мы виноваты, - сказав это, Мирович опустился над телом и поцеловал его в руку и в ногу. Затем приказал вынести труп на фрунтовое место..."

Получив донесение, Панин немедленно отправил в крепость подполковника Кашкина с приказанием узнать все обстоятельства дела и произвести допрос Мировича. Коменданту Бередникову Панин приказывает "мертвое тело безумного арестанта, по поводу которого произошло возмущение, сего же числа в ночь с городским священником в крепости предать земле, в церкви или в каком другом месте, где б не было солнечного зноя и теплоты...".

Уже 10 июля подполковник Кашкин докладывал императрице о шлиссельбургском деле. В тот день она писала Панину: "Никита Иванович! Не могу я довольно вас благодарить за разумные и усердные ко мне и отечеству меры, которые вы приняли по шлиссельбургской истории. У меня сердце щемит, когда я думаю об этом деле, и много-много благодарю вас за меры, которые вы приняли и к которым, конечно, нечего больше прибавить. Провидение дало мне ясный знак своей милости, давши такой оборот этому предприятию. Хотя зло пресечено в корне, однако я боюсь, чтоб в таком большом городе, как Петербург, глухие слухи не наделали бы много несчастных..."

Случай помог Екатерине избавиться от важного соперника и помог Панину вновь обрести ее доверие. В 1767 году братья Панины возводятся в графское достоинство: Петр "за верность и усердие", а Никита Иванович "чрез попечение свое и воспитание дражайшего нашего сына и исправление с речением и успехами великого множества дел, как внутренних, так и иностранных".

Мирович был казнен 15 сентября на Петербургском острове. "Сохранилось известие, что Мирович всходил на эшафот с твердостью и благоговением", сообщает С. М. Соловьев.

Солдат прогнали сквозь строй и сослали в отдаленные гарнизоны.

* * *

Не забудь фон-Визина писать

Фонвизин. Что он за нехрист? Он

русский, из нерусских русский.

А. С. Пушкин - брату Льву

29 июля 1769 года, в Петров день, Петергоф принимал гостей. Был приглашен для чтения своей комедии и Д. И. Фонвизин, служивший секретарем у кабинет-министра Елагина. Комедия "Бригадир" имела огромный успех. Спустя три дня, когда Фонвизин собирался возвращаться в Петербург, в саду он встретил Панина.

"Слуга покорный, - сказал он, остановив меня, - писал Фонвизин в письме к сестре, - поздравляю вас с успехом комедии вашей; я вас уверяю, что ныне во всем Петергофе ни о чем другом не говорят, как о комедии и о чтении вашем. Долго ли вы здесь останетесь?

- Через несколько часов еду в город, - отвечал я.

- А мы завтра, - отвечал граф, - я еще хочу, сударь, - продолжал он, - попросить вас: его высочество желает весьма слышать чтение ваше и для того, по приезде нашем в город, не умедлите ко мне явиться с вашею комедиею, а я представлю вас великому князю, и вы сможете прочитать ее нам".

31 июля состоялось чтение комедии у великого князя: "Через несколько минут тоном чтения моего произвел я во всех слушателях прегромкое хохотанье, - вспоминал Фонвизин. - Паче всего внимание графа Никиты Ивановича возбудила Бригадирша. "Я вижу, - сказал он мне, - что вы очень хорошо нравы наши знаете, ибо Бригадирша ваша всем родня; никто сказать не может, что такую же Акулину Тимофеевну не имеет или бабушку, или тетушку, или какую-нибудь свойственницу". По окончании чтения Никита Иванович делал свое рассуждение на мою комедию. "Это в наших нравах первая комедия, говорил он, - и я удивляюсь вашему искусству, как вы, заставя говорить такую дурищу во все пять актов, сделали, однако, роль ее столько интересною, что все хочется ее слушать; я не удивлюсь, что сия комедия столь много имеет успеха; советую вам не оставлять вашего дарования..."

Именно тогда они подружились. Фонвизин становится секретарем Панина. "Граф Панин был другом Фонвизина, - свидетельствует современник. Последний усвоил себе политические взгляды и правила первого, и про них можно было сказать, что они были одно сердце и одна душа". Дружба их продолжалась четырнадцать лет, до самой кончины Панина.

Он родился в Москве 3 апреля 1744 года. В аккуратном деревянном доме по Рождественскому бульвару жило небогатое, но хлебосольное семейство Ивана Андреевича Фонвизина, который занимал небольшую должность в ревизион-коллегии. "Отец мой, - писал Фонвизин, - любил правду, никаких никогда подарков не принимал. С людьми своими обходился с кротостью, но не взирая на сие, в доме нашем дурных людей не было..." "Государь мой, говорил он приносителю подарков, - сахарная голова не есть резон для обвинения вашего соперника: извольте ее отнести назад, а принесите законное доказательство вашего права". Впрочем, как и следовало ожидать, неподкупная честность не способствовала его карьере, и, хотя он прожил восемьдесят лет, мы не видим Ивана Андреевича в высоком чине. "И память о его существовании и его благородной жизни никогда не перешла бы за пределы семейного родового круга, если бы в 1744 году не даровал ему Бог сына, которому суждено было прославиться в литературе и тем самым занести имя Фонвизиных в страницы русской истории. Сыну этому дали при крещении имя Денис", - писал один из первых биографов Фонвизина П. А. Вяземский.

В семье было восемь детей. Их воспитанию посвятила свою жизнь Екатерина Васильевна Дмитриева-Мамонова - "жена добродетельная, мать чадолюбивая, хозяйка благоразумная и госпожа великодушная". "...Я наследовал от отца моего как вспыльчивость, так и непамятозлобие, от матери головную боль, которою она всю жизнь страдала", - писал Фонвизин.