Решающий момент Ржевской битвы

В конце марта температура воздуха была еще ниже нуля, грунтовые дороги в тылах наших частей находились в удовлетворительном состоянии; среди трудностей с подвозом боеприпасов и продовольствия в 50-й армии была только одна — слишком большое расстояние от баз снабжения и железнодорожных разгрузочных станций до передовых частей. Настоящая катастрофа со снабжением была еще впереди. В артчастях хватало боеприпасов, поэтому артподдержка атакующих с их стороны была довольно интенсивной. Самым мощным артиллерийским соединением в армии был 447-й артиллерийский полк Резерва Главнокомандования, оснащенный тяжелыми 122-мм и 152-мм гаубицами. В ходе подготовки к наступлению четыре батареи сосредоточились в районе севернее Барятино. К 11.00 24 марта полк занял следующий боевой порядок: штаб — д. Красный холм, нп (наблюдательный пункт) 4-й батареи — д. Сининка, нп 5-й и 6-й батарей — д. Марьино, нп 7-й батареи — д. Зимницы, гаубичные батареи располагались на закрытых позициях как в самих населенных пунктах, так и в лесном массиве, прилегающем к ним. Так, например, 2-й дивизион полка в ходе артподготовки и непосредственной артподдержки наступающих 26 марта выпустил по тыловым позициям противника в поселках Гореловский, Малиновский, деревнях Прасоловка, Екатериновка, Вельская и Куземки в общей сложности 130 снарядов крупных калибров. 7-я батарея этого же полка за день израсходовала 45 снарядов на огонь по деревням Фомино 1-е, Фомино 2-е и Зайцева Гора.

Батареи артполка не ослабляли интенсивности огня по тылам противника и на следующий день. Подтверждают это и оперативные сводки штаба полка. Например, оперсводка № 232 от 27 марта:

По распределению огня видно, что по передовым опорным пунктам немцев (Прасоловка, Гореловский и Малиновский) было выпущено всего 46 снарядов, тогда как по тылам — целых 112. 447-й артиллерийский полк РГК, как и подобает артчасти армейского подчинения, в основном обстреливал вражеские тыловые коммуникации и вел контрбатарейную борьбу, выделяя лишь небольшую часть огневых средств на огонь по передовой. Такое распределение огня вполне уместно, так как вся дивизионная артиллерия и минометы работали непосредственно в интересах наступающих подразделений, «обрабатывая» передний край противника.

Кстати, противник также отмечает в донесениях за 27 марта интенсивный артогонь по Прасоловке, обороняемой частями 73-го моторизованного полка 19-й танковой дивизии:

В следующие дни интенсивность огня 447-го артполка начала неуклонно падать: 28 марта было сделано 107 выстрелов, а 29 марта, в день мощной танковой атаки на Гореловский, выпустили всего 83 снаряда всех калибров. Мощности артиллерийской поддержки в сотню-полторы выстрелов за сутки, проводимой по нескольким удаленным на километры друг от друга целям, не хватало для дезорганизации немецкой системы обороны.

Атаки нашей пехоты на позиции немцев не прекращались ни на день. Но постепенно поддержка пехоты со стороны артиллеристов и минометчиков стала идти на спад, все чаще начинает встречаться в архивных документах фраза «атака началась без артподготовки», огонь теперь открывался только в случае крайней необходимости. Объяснение простое: подвезенные вместе с орудиями боеприпасы быстро израсходовались в бою, а нормальный подвоз с артскладов снарядов и мин армейское командование наладить не смогло.

Новый танковый удар по обороне немцев был нанесен 29 марта, под него снова попали позиции противника в нескольких сотнях метров северо-восточнее Гореловского. На этот раз в атаке участвовало всего пять Т-34 из состава 125-го танкового батальона. Вместе с танкистами наступали пехотинцы 548-го стрелкового полка 116-й стрелковой дивизии, правее атаковал 112-й мотострелковый батальон танковой бригады, прикрывавший стык с 239-й стрелковой дивизией.

После танковой атаки 26 марта к обороне позиций вокруг Гореловского немцами было привлечено значительное количество противотанковых орудий из состава 19-го противотанкового дивизиона. Поэтому на приблизившиеся к немецким траншеям советские танки обрушился настоящий шквал бронебойных болванок. Сквозь стену огня смог прорваться лишь один Т-34 командира танковой роты капитана Александра Константиновича Олейникова. «Проутюжив» траншею с вражеской пехотой и отправив несколько осколочных снарядов по огневым точкам, танк скрылся из вида в глубине немецкой обороны, связь с ним была потеряна. Остальные машины не смогли прорваться вслед за танком Олейникова и вели перестрелку с немецкими противотанковыми орудиями, находясь на нейтральной полосе. В неравном противоборстве с немецкими артиллеристами три танка были подбиты, вскоре атака окончательно захлебнулась: без поддержки танков даже минимальные шансы пехоты прорваться на данном участке становились равными нулю. Пехота отошла, все три поврежденных танка, как и 26 марта, удалось эвакуировать, неизвестной оставалась только судьба экипажа Олейникова.

Через несколько дней наши разведчики доложили, что в ближнем тылу противника, неподалеку от поселка Гореловский, ими был обнаружен разбитый Т-34. Это была пропавшая в бою днем 29 марта машина. Никаких данных о судьбе экипажа ни в немецких, ни в наших источниках найти не удается. Можно только предполагать, что если бы немцам удалось обездвижить оказавшуюся в одиночестве «тридцатьчетверку» (перебив траки гусениц или нанеся любое другое неопасное для танкистов повреждение), а ее выживший экипаж захватить в плен, то факт захвата в плен советских танкистов непременно нашел бы отражение в суточном оперативном донесении командования 40-го танкового корпуса как «самоотверженный подвиг солдат вермахта в борьбе с большевистскими стальными монстрами». Скорее всего, отсеченные от своих танкисты до последнего вели огневой бой на оборонительных позициях противника, пока несколько бронебойных снарядов не влетели сквозь броню в боевое отделение танка и не завершили тем самым неравную схватку, уничтожив боевую машину вместе с ее отважным экипажем.

В апреле, когда танки 112-й танковой бригады были отведены от Гореловского, приказ командира 125-го танкового батальона поставил окончательную точку в официальной истории экипажа Олейникова:

Что касается двух бригад из резерва Ставки, то они оказались в распоряжении Болдина гораздо раньше большинства обещанных ему стрелковых частей. К сожалению, единственная железная дорога Сухиничи — Дабужа, по которой к передовой перебрасывались резервы, после восстановления полотна ремонтниками обладала невысокой пропускной способностью (к тому же на станции, эшелоны и сами пути постоянно сыпала бомбы авиация противника), что серьезно замедляло концентрацию сил в ближнем армейском тылу. Первой из них подошла 108-я танковая бригада. Выгрузившиеся в 20-х числах марта из эшелонов на железнодорожной станции Дабужа 63-й и 267-й танковые батальоны бригады к утру 28 марта сосредоточились в лесу западнее поселка Барятино. 29 марта основные силы бригады вышли в район поселка Приволье приблизительно в 4 километрах за позициями советской пехоты.