Решающий момент Ржевской битвы

Первая атака на Гореловский была назначена на 7.00 26 марта. По плану наступления танки 112-й бригады должны были при поддержке собственной пехоты из мотострелкового батальона наступать на стыке 336-й и 239-й стрелковых дивизий. Причем было решено не бросать танки на лобовой штурм поселка, а пустить их в обход для создания перспектив к возможному окружению опорного пункта немцев и прорыва в глубину обороны — непосредственно по фронту Гореловский атаковала пехота 239-й стрелковой дивизии. Для полноты картины приведем текст боевого приказа № 22, полученного штабом 336-й стрелковой дивизии накануне:

Командование армии «в лучших традициях» 1942 года поставило своим частям явно непосильную задачу. Расчет «отцов-командиров» можно упрощенно описать в двух словах: поставить подчиненным задачу-максимум в надежде на то, что им удастся выполнить хотя бы ее часть. За день ожесточенного боя пехота и танкисты смогли в некоторых местах продвинуться менее чем на километр из «отписанных» им по карте от шести до девяти.

К 3.00 26 марта 112-й мотострелковый батальон сосредоточился на восточной окраине Сининки в готовности к решительному броску вслед за танками. Для атаки было выделено по одной танковой роте «тридцатьчетверок» от 124-го и 125-го танковых батальонов 112-й танковой бригады. К 7.00 сводная группа в составе 9 танков Т-34 достигла рубежа развертывания в 200 метрах восточнее поселка Гореловский и с ходу перешла в атаку. Но вначале успешно продвигавшаяся за танками пехота, попав под интенсивный огонь противника, отстала и оказалась прижатой к земле. Группа «тридцатьчетверок» прорвалась сквозь позиции немецкой пехоты и вышла в район запланированного сосредоточения для новой атаки к северо-западу от поселка. Танкисты вынуждены были оставаться на месте в тылу противника в ожидании подхода пехоты.

Немцы не собирались терпеть нахождение в своем тылу почти десятка советских танков и стали спешно подтягивать для огня прямой наводкой по танкам противотанковые пушки с передовой. Танки оказались под интенсивным обстрелом противотанковой артиллерии и были вынуждены перейти к круговой обороне. «Добавили огоньку» и вызванные противником для поддержки 12 пикирующих бомбардировщиков Ju-87, которые со свойственной им точностью сбросили фугасные бомбы на позиции танкистов. Немцы довольно точно подсчитали количество наших танков, участвовавших в атаке: утром еще в ходе боя штаб 4-й полевой армии докладывал «наверх» в режиме реального времени:

После трех часов перестрелки танкисты, так и не дождавшись подхода пехоты, вышли из боя и вернулись на исходные позиции к Сининке. В ходе боя четыре машины из 125-го и две из 124-го танковых батальонов получили повреждения. Но безвозвратных потерь не было: все танки удалось эвакуировать, причем часть поврежденных машин вывели своим ходом, а остальные оттащили из-под обстрела на буксире.

Начальник немецкого Генерального штаба Сухопутных войск быстро обратил внимание на только начавшуюся очередную советскую наступательную операцию, отчеты офицеров о серьезном натиске и танковых атаках на участке обороны моторизованных полков 19-й танковой дивизии заставляли предпринимать срочные меры, и 27 марта в дневнике Франца Гальдера появилась следующая запись:

Заметка Гальдера служит лишним доказательством того, что наступательные действия левого крыла 50-й армии с самого начала оказывали непосредственное влияние на соседние участки фронта, которые немцы вынуждены были ослаблять, используя в качестве «доноров». В апреле целый пехотный батальон противника был переброшен с участка севернее города Киров на усиление 10-й мотодивизии, в свою очередь, стянутой к Фомино.

Кстати говоря, запланированное и несостоявшееся наступление под Кировом начальник немецкого Генштаба упоминает и на следующий день, туманными фразами записав в дневнике: «…Руководство начинает колебаться в осуществимости наступления в районе Осташкова. Восхваляемая на все лады операция у Кирова также связана с большими трудностями…» [25]. И если с первой операцией, заключавшейся во встречных ударах 9-й и 16-й немецких армий, все понятно — о подобных планах противника сегодня известно многое, то вот фраза «операция у Кирова» вызывает много вопросов. Для внесения ясности надо бросить взгляд на карту, изображающую конфигурацию линии фронта у города. Выступ советской обороны на стыке 4-й и 2-й танковой армий немцев, занимаемый частями малочисленной 330-й стрелковой дивизии, был для противника крупной «занозой в боку». Эта «заноза», центром которой и являлся город Киров, перехватив железную и автомобильную дороги, тянущиеся с запада на восток и идеальные для использования противником в качестве прифронтовых рокад, серьезно нарушала взаимодействие между двумя крупными группировками противника, замедляя ему переброску войск вдоль линии фронта. Обе стороны до поры до времени не стягивали в этот район крупных сил, дело ограничивалось боями за отдельные населенные пункты, проходившими с переменным успехом. 10-я армия к этому моменту была усечена всего до двух стрелковых дивизий (330-я и 326-я, занимавшая позиции севернее Кирова до разграничительной линии с 50-й армий) и имела из бронетехники только 1-й отдельный Краснознаменный дивизион бронепоездов. В таком виде армия могла выполнять только оборонительные задачи, во что бы то ни стало не допуская оставления 330-й стрелковой дивизией города и железнодорожного узла Фаянсовая, подарившего бы противнику возможность свободно перебрасывать силы по железнодорожной магистрали Ржев — Вязьма — Брянск на всем ее протяжении. Такое восстановление коммуникаций в тылу противника, безусловно, могло значительно повысить стабильность выстраиваемой немцами стратегической обороны, сведя на нет один из серьезных успехов зимнего контрнаступления Красной Армии.

В связи с этим обстановка у небольшого кировского выступа, являвшегося острием гигантского юхновско — кировско — болховского выступа советской обороны и сопоставимого по своим масштабам со злополучным ржевско — вяземским выступом обороны противника (но, к счастью, с более широким, чем у последнего, основанием), и приковала к себе внимание немецкого Генерального штаба. Основываясь на довольно скудной информации, все же осмелимся предположить, что планировавшаяся немцами операция под Кировом заключалась в классическом нанесении двух фланговых ударов под основание «занозы» из районов севернее и южнее городка, с последующим окружением и уничтожением остатков стрелковых полков 330-й дивизии. Для чего немцы в конце марта и стали стягивать пехотные силы к этим точкам (необходимости в танках здесь у противника не было, так как советских танков, угрожавших сорвать операцию, в секторе обороны 330-й стрелковой дивизии не имелось и сама оборона была неплотной). Однако совершение наступательных планов противника, как уже говорилось выше, было сорвано началом наступления ударной группы армии Болдина в районе Фомино.