История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.

Город, занимающий около 66 га населенной площади и который может считаться репрезентативным для процветающего средней величины города, имел все архитектурные элементы. В нем был обычный форум на месте старой агоры. На северной стороне располагался Капитолий, на котором возвышался храм Юпитеру и Минерве, по другим сторонам были большие общественные здания, храм Аполлону, продовольственный рынок, залы для судебных заседаний, портик для торговли текстилем, служебные помещения, евмахия, лавки и термы. В Помпеях были также два театра, один амфитеатр, гладиаторские бараки с большой, окруженной колоннами площадью для упражнений.

В августовское время произошло характерное изменение в типах постройки: преобладали критерии надежности, которые выражались в глухих внешних стенах без окон и в крепких воротах. Тогда как большая часть населения Помпей проживала в тесных жилищах, которые произвели такое впечатление на Гете, богатые семьи владели городскими домами типа атрия. Для них характерны два основных элемента: во-первых, открытый сверху зал атрии, вокруг которого были сгруппированы различные помещения входных частей дома, и, во-вторых, перистильный ансамбль в задней части здания. Речь шла об окруженном колоннами саде, к которому примыкали столовая, кухня, спальни, иногда также маленькая ванна.

Дома этого типа обеспечивали частную, замкнутую жизненную сферу в приятном окружении. Скромные фасады не препятствовали тому, чтобы атрий — первоначально центр дома — освещался ярким светом. Садовые постройки перистилем были роскошно украшены статуями, фонтанами, произведениями искусства всех видов. Ко всему этому добавлялся эффект настенной живописи, которая процветала именно в Помпеях. И без того специфическая проблема представления о римской архитектуре заключается в том, что сохранившиеся руины большей частью похожи на архитектонические скелеты. У больших терм в большой степени отсутствуют цветные мраморные части, у большинства других репрезентативных зданий — определяющие когда-то элементы лепки, мозаики и инкрустации, настенная живопись и барельефы.

Герхард Роденвальдт считал искусство времени между Нероном и Траяном «классическим стилем» римского искусства. С этой точки зрения Колизей, арка Тита и Траяна из Беневента привели к апогею римскую идею строительства. При Адриане, даже в самом Риме, последовал синтез греческих и римских традиций, который воплотился в Пантеоне: «В круглом здании Пантеона Траян оставил после себя одно из величайших творений мировой архитектуры. Он представляет единение римской конструкции и греческой декорации. Система конструкции... состоит в том, что окруженный арками контрфорс купола поддерживается восемью огромными колоннами. Мы не чувствуем ничего от движения этой кирпичной конструкции, когда заходим во внутреннее помещение. Равномерной выпуклостью окружает нас пространство, целостность которого не нарушается нишами нижней части. Над ним возвышается, как будто сделанное из абстрактного материала, чудо единого купольного пространства, которое кассеты лишили всякой тяжести. Из центрального отверстия проникает свет, равномерно заполняющий пространство, и ни один луч не преломляется. Бродящего по помещению охватывает впечатление классического покоя и совершенства. Простота порождает большую монументальность, когда она соответствует абсолютным пропорциям» (Г.Роденвальдт «Искусство античности». Берлин, 1927).

Эпоха принципата тождественна, кроме того, расцвету скульптуры всех видов. Города империи, а не только сам Рим были украшены множеством статуй. Не прекращалась потребность в изображениях правителей и членов дома принцепса. Политико-исторические рельефы высочайшего качества были необходимы для римских триумфальных арок и монументов, тем более для длиною в сотни метров изображений на колоннах Траяна, Антонина и Марка и, хотя и в более скромных размерах, для репрезентативных зданий и памятников городов Италии и провинций.

Тысячи надгробных памятников и плит, которые скапливались на кладбищах каждого города империи, требовали, хотя и простого, типизированного скульптурного украшения. Местные традиции стиля, границы ремесленнических возможностей и образцы эллинско-римских мотивов определяли оформление рейнских надгробий, особенно широко распространенные, начиная с времени Флавиев, «рельефы трапезы мертвых». Гораздо более высокие запросы удовлетворяли рельефы саркофагов, которые с начала 2 в.н.э. изготовлялись для представителей римского правящего слоя. Тогда как у них преобладала классическая стилизация, со времени Антонинов обнаруживается влияние так называемого народного искусства. Долгое время обычной тематикой были сцены из греческой мифологии, например, Медея, Левкиппиды, Эндимион, которые должны были свидетельствовать о высоком образовании покойного или заказчика, а также о надежде на вечную жизнь. Однако наряду с этим с ранних пор появились саркофаги с изображением битв и экземпляры специальных тематических групп.

Смена соответствующих стилевых направлений, воздействие традиционных тенденций и форм в эпоху Юлиев — Клавдиев и Траяна, а также индивидуальных признаков при Нероне, Домициане и Адриане и, наконец, развитие новой техники при обработке волос и лица отражали не только изменения личных вкусов различных принцепсов, но и равным образом созданную ими стилизацию власти.

Для понимания римской скульптуры существенным является то, что ее нельзя соответствующим образом постичь изолированно и как бы автономно. Она предполагает, как правило, принятие во внимание соответствующих архитектонических рамок, и также функциональные связи и постановки цели.

Для портретного искусства, о котором подробнее будет сказано далее, Буркхардт напомнил о других элементарных предпосылках: «Бюст и статуя имеют большое преимущество по долговечности перед нарисованными картинами, на которых нынешнее занятое человечество думает предстать перед потомками. Но и в бюстах и статуях есть так мало лестного, что римское искусство упрекали в слишком грубом и трезвом изображении действительного... Какими бы ни были оформление и одежда, остается факт, что лучшие римские портреты беспощадно и с большим жизнеощущением выражают характер и черты портретируемого» («Сочинения». Штутгарт, 1933).

Население Римской империи было зафиксировано на индивидуальности соответствующего принцепса. В отличие от мира поздней античности всеобщий интерес был сосредоточен не на абстрактном изображении правителя, а на его личности, которая в своей индивидуальности господствовала на лицевой части монет. Как показывают августовские монеты, при всем сохранении общих властных структур сказывалось и личное влияние последующих принцепсов. Августовская стилизация портрета принцепса не была догматическим решением. Во время кризиса первого года четырех императоров и при Флавиях преобладал часто вызывающий индивидуализм именно потому, что личности новых правителей должны были неослабно производить впечатление. Во 2 в.н.э., во время адоптивной империи, снова взяла верх основательная идеализация. Интересующиеся философией правители, такие, как Адриан и Марк Аврелий, так же мало избежали этого течения, как и квиетический Антонин. Только с Каракаллой те застывшие формы взорвала жизненная сила, которая восторжествовала особенно в эпоху солдатских императоров.

Несколько примеров могли бы доказать эти линии развития. Вариации оформлений и стилизаций особенно велики именно в портретах принцепсов. Ни мраморный портрет Тиберия из коллекции Ни Калсберга в Копенгагене, ни портрет Калигулы из замка Фазанри не позволяют представить характерные черты обоих правителей, которые знакомы по литературе, настолько преобладает в обоих случаях при всем реализме тенденция к идеализации. Совсем другая ситуация была при Нероне. Его поздние изображения соответствуют совершенно новому стилю и отражают новые приоритеты: лицо правителя больше не стилизировано по классическим идеалам августовской эпохи. Оно не подавляет типичную физиогномику ожирелого молодого человека, однако обрамляет ее искусно завитой короной волос, как это соответствовало желаниям монарха, который настолько превозносил свое существование, как художника, что считал его близким к Аполлону и Гелиосу.