Рассказы (-)

Когда он поднялся на полуют, бригантина находилась уже почти в полосе прибоя.

Гвоздев внимательно глядел вперед, чтобы вовремя отдать приказ рубить мачты. Стоявший рядом с ним Капитон Иванов следил за напряжением каната, ведущего к якорю за кормою, стараясь поточнее направить судно. Никто не обратил внимания на появление командира. Борода-Капустин собрал все свои силы, приосанился и хотел что-то сказать, но в это мгновение огромная волна, поднявшая на гребне бригантину, рухнула вместе с нею, накатившись на отмель. Влетев в бурун, бригантина ударилась о песок днищем так, что почти никто не удержался на ногах. Пенистая, сметающая все пелена воды пронеслась по палубе. Фок-мачта, переломившись, рухнула вместе со штормовым парусом на бак, обламывая бушприт и покрывая обломками и спутанными снастями переднюю часть бригантины.

Волна схлынула. Гвоздев горестно смотрел на опустошение, произведенное на палубе "Принцессы Анны" этим страшным ударом. С лихорадочною быстротой застучали у грот-мачты топоры матросов.

А сзади, переливаясь мраморными прожилками, дымясь обрушивающимся гребнем, уже нависал над полуютом новый зеленовато-бурый вал.

- Держись, братцы! - закричал Гвоздев и, невольно втянув голову в плечи, с замиранием сердца покрепче вцепился в перила.

Вал обрушился - и несколько мгновений Гвоздев, сбитый с ног, задыхающийся в водовороте, ничего не мог понять среди треска и грохота. Когда вода схлынула и он с трудом поднялся, ноги его заскользили по наклонной палубе, потому что бригантина лежала на правом боку.

Палуба представляла собою нагромождение каких-то деревянных обломков и перепутанных снастей, но среди этого хаоса уже работали матросы с топорами и ломами, сваливая за борт все лишнее.

Повернувшись к полуюту, Гвоздев увидел барахтающегося у самых перил Борода-Капустина. Мичман кинулся к нему на помощь.

- Казна, казна корабельная! - кричал князь, стараясь поднять тяжелую шкатулку, лежащую на палубе у самых балясин. - Как бы казну не потопить!..

Но в это время новая волна поддала под корму, князь упал и (может быть, это почудилось Гвоздеву) как будто бы нарочно уперся обеими руками в шкатулку так, что балясины подломились и шкатулка скользнула за борт.

Князь завопил, но тут подоспели Маметкул и рулевой Пупков. Они помогли ему подняться, и Гвоздев оставил князя на их попечении.

Новая волна поддала под корму, раздался треск, полуют обдало каскадами воды. Однако волна не прокатилась по палубе все сметающею стеною, - видно, первые два вала так далеко продвинули судно по отмели, что следующие обламывали гребни уже не над бригантиною, а позади нее, и поэтому сила их ударов была не так сокрушительна для полуразбитого судна...

Поняв это, Гвоздев немного успокоился. Значит, было еще некоторое время для того, чтобы спасти людей, а может быть, даже и часть груза. Если шторм не усилится, волны, видно, не смогут быстро разбить бригантину.

Гвоздев оглянулся.

Слева каменной громадою высился мыс Люзе, низкие, быстро несущиеся тучи, казалось, цеплялись за него. С моря шли цепи пенистых волн. Грозная стена воды вырастала в пяти-шести саженях за бригантиною, но тут же рушилась, осыпаясь белопенною лавиною, и, ударив в корму, проносилась по отмели, далеко выкатываясь на песчаный берег, сажень на пятьдесят от носа "Принцессы Анны". Потом вся эта масса бушующей воды устремлялась обратно и встречала новую лавину, которая обрушивалась с пушечным громом. Два встречных водных потока, сталкиваясь и образуя буруны бушующей пены, лишали силы новую волну, и пока не приходил огромный "девятый вал", возле бригантины бестолково металась водная толчея. Этот могучий, все сокрушающий вал грохался на отмель, выбегал далеко на песчаный пляж и снова откатывался, образуя новую толчею, которая и начала разбивать "Принцессу Анну", глубоко зарывшуюся носом в подводную отмель.

На берегу возле густодымящего костра и вдоль кромки пены на песке суетилось до сотни людей. Пока что они ничем не могли помочь погибающему судну.

Осмотревшись, Гвоздев понял, что одолеть это ничтожное, в сущности, пространство в пятьдесят - шестьдесят сажен между судном и твердою землею может только редкий смельчак и силач.

Единственным средством спасти команду было протянуть канат между берегом и "Принцессой Анной", подвязать к нему "беседку" и переправлять в ней людей на берег над клокочущими бурунами.

Но чтобы передать на берег линь - тонкую веревку, которой потом притянут канат, - кто-то должен был проплыть через буруны. Нечего было и думать, что это можно сделать на шлюпке, даже если бы все они и не были разбиты.

Гвоздев вызвал боцмана и приказал собрать матросов. Вся команда столпилась под полуютом. Мичман сделал перекличку, и оказалось, что трех человек нет. Это были те, кого снесло за борт первой волной. Пятьдесят три матроса, четыре канонира, трубач, парусный мастер, боцман, капитан (который лежал на полуюте под охраною Маметкула и, видно, был очень болен) - вот кого должен был спасти мичман.

Между тем бригантину жесточайшим образом било кормою о дно. В проносящихся волнах и водоворотах то и дело мелькали изломанные доски обшивки.

- Братцы! - сказал Гвоздев молчаливо стоящим матросам. - Надо передать канат на берег. Надо плыть через буруны. Кто может сделать это, чтобы спасти остальных?

Матросы зашевелились, но некоторое время никто не двигался с места. Но вот вышел вперед Петров.

- Я, - сказал он, встряхивая мокрыми кудрями, но тут же его отодвинул плечом Ермаков.

- Я могу, - мрачно проворчал он.

- Я могу! - прокричал щуплый трубач, пролезая между ними.

- Я проплыву, дозвольте мне!..

Более десятка смельчаков пожелали плыть сквозь буруны. Они стояли впереди других тесною кучкой. Мускулистые тела их облепляла мокрая холщовая одежда, они цепко держались на наклонной палубе и - кто сумрачно, кто весело - смотрели на Гвоздева, ожидая, на ком из них остановится его выбор.

Неожиданно сквозь эту кучку храбрецов протиснулся тяжеловесный боцман.

- Нишкни! - сказал он, услышав чье-то недовольное ворчание. Сударь, - обратился он к Гвоздеву, - дозвольте мне сказать: с линем мне надо плыть. Почему? А потому, что я всех лучше плаваю и, окромя всего, к волне приучен. Бурунов не боюсь. Да и покрепше других буду... А на судне мне, сударь, делать нечего. Судно, сударь, уже не судно, и боцман тут ни к чему, помочь тут вам могут и Ермаков, и Маметкул, и Петров... Вот как я, сударь, располагаю.