О Ричарде Шарпе замолвите слово

Луддиты.

Впоследних книгах серии попадающиеся на глаза Шарпу английские газеты не устаюттрезвонить о громящих фабрики «луддитах», против которых правительствоприменяет войска. Что же это за «луддиты» такие грозные?

1790год ознаменовался для революционной Франции среди прочего выпуском собственныхбумажных денег. Практически сразу Англия наладила производство фальшивок.Экономическая война при Наполеоне вышла на новый уровень: не ограничиваясьответной подделкой английских ассигнаций (Британцы Бонапарта  «научили плохому»на беду всей старушке-Европе. Впоследствии Наполеон, начиная с кем-либо войну, предварительнозасыпал жертву ворохом подделок), французский император решил удушить торговлюостровитян, дабы лишить их «кавалерии Святого Георгия» (так прочувствованно облаяннойглавзлодеем «Дьявола Шарпа» Батистой). Император затеял континентальную блокаду,надумав отрезать англичан от единственного стоящего рынка сбыта, – Европы, благоместные корольки из опасения потерять трон бросались выполнять волю Бонапарта сготовностью, сделавшей бы честь самому вышколенному лакею. Доступ британским товарамбыл перекрыт, а тонкая струйка контрабанды (как без неё) обогащала таможенникови чиновную братию на побережье, но особенной роли не играла. Осечка вышла сПортугалией (для португальцев лишиться торговли с англичанами означало умеретьс голоду), затем с Россией как-то неловко получилось. Блокаду, навязаннуюТильзитским миром 1807 года «тупые московиты» соблюдали из рук вон плохо. Затеяс фальшивыми деньгами провалилась. Подобно тому, как из-за дефекта пишмашинкидокументы конторы Бендера говорили с дивным турецким акцентом, так и подделкиНаполеона по вине незнакомого с кириллицей гравёра, спутавшего «Д» с «Л», обзавелисьакцентом то ли вьетнамским, то ли японским. Надписи на банкнотах, размеры коихв те времена были не чета нынешним (135 на 185 мм) гордо гласили: «Объявителюсей госуЛарственной ассигнации платит ассигнационный банк двадцать пять рублейхоЛячею монетою» (Дошедшие до нас наполеоновские подделки нежно любимыревнителями вечной отсталости матушки-Рассеи. Состояние фальшивых купюр идеальное,не в пример подлинным. На основании этого делается вывод: вот, мол,просвещённая Европа даже фальшивки печатала лучшего качества, нежели мы,сиволапые, свои настоящие. На деле же «холячие» в обращение не попадали, иххранили, как курьёз, а «натуральные» двадцатипятирублёвки в коллекции клалитолько тогда, когда они  по причине крайней ветхости не годились уже в качествеплатёжного средства).

Континентальнаяблокада больно ударила по Англии. Экспорт сократился на треть, а после того,как Наполеона поддержали США, и вовсе упал. Промышленники, стремясь уменьшитьсебестоимость, принялись активно внедрять паровые станки с широкими рамами,позволявшие изготавливать одновременно несколько изделий. Для обслуживаниямашин высокая квалификация не требовалась, и профессионалов-рабочих толпамивышвыривали на улицу, набирая с улицы кого попало за копейки. Уволенныестрочили жалобы в парламент, но без толку. Отцы народа считали ниже своегодостоинства снисходить до нужд «черни». А зря.

Впервых числах марта 1811 года мануфактурщики Ноттингема получили гневныеписьма, автор которых, «генерал Нед Лудд», осыпал купчин упрёками и обещал отимени «Армии Восстановителей Справедливости» скорое возмездие. Оно не заставилосебя долго ждать. В ночь с 11 на 12 марта в городке Арнолде была разгромленапервая фабрика. Шестьдесят станков разбили кувалдами. И пошло-поехало. За трипоследующих месяца неведомые погромщики довели счёт уничтоженных машин до двухтысяч. Попытки владельцев предприятий нанимать охрану не давали результатов, машиноборцыбыли слишком хорошо организованы. Вместо имён использовались номера, общалисьмежду собой при помощи системы тайных знаков. Собравшись в ближайшем от фабрикилесу, луддиты дожидались темноты и нападали на предприятие (нападали подкрасным флагом, кстати). Первыми шли вооружённые. Они обезвреживали охрану ивпускали остальных. Уничтожение станков обычно не занимало много времени, и кмоменту, когда к фабрике стягивались местные силы самообороны, героев кирки икувалды уже и след простывал. Как ни странно, не было ни убитых, ни раненых.Луддиты действовали на диво бескровно.

Волнениямв Ноттингемшире официальный Лондон поначалу не придал значения. Принц-регент,правда, специальным указом посулил платить 50 гиней всякому, кто донесёт оготовящемся уничтожении оборудования, но правительство долго раскачивались, и кконцу года движение луддитов охватило соседние с Ноттингемширом графства:Лестершир, Дербишир, Чешир, Йоркшир, Ланкашир. В феврале 1812 года парламентприравнял «антимашинный вандализм» к тяжким преступлениям, караемым смертнойказнью. Против постановления выступил лишь член палаты лордов будущий классиканглийской литературы Байрон. В неспокойные районы были отправлены три тысячисолдат под командованием генерал-лейтенанта Томаса Мейтленда. Почтенныйвоеначальник цацкаться с обнаглевшим мужичьём не собирался, и луддитов,ворвавшихся на фабрику Роуфорд-Миллз в Йоркшире, встретили ружейными залпами.Пролилась первая кровь. Луддиты в отместку грохнули нескольких владельцевпредприятий. Власти ответили массовыми арестами. Взятых по доносам бунтарейвласти, не утруждая себя разбирательствами в степени виновности вешали илиссылали на каторгу в Австралию (где ощущалась нехватка рабочих рук). Конецрепрессиям положил случай в Манчестере. 23 апреля 1812 года шериф Уильям Халтонприказал пойманных на горячем луддитов вешать без суда и следствия. В числепрочих на виселицу попал двенадцатилетний Абрахам Чарлстон. Его казнь получиланеожиданно широкий отклик в обществе, преподнёсшем правительству неприятныйсюрприз. В июне перед судом предстали 38 членов луддитского сборища, накрытыесолдатами в лесу перед акцией. И суд этих несчастных оправдал. Власти извлеклиурок, и жестокость поумерили. Впрочем, цель к тому моменту была достигнута.Движение луддитов пошло на убыль. Следующие несколько лет кое-где вспыхивали искрыбунта, но им было далеко до пожара 1811-1812 годов. В 1814 же с разгромомНаполеона континентальная блокада приказала долго жить, и луддиты окончательносделались добычей историков (по сей день не устающих спорить, кем был этот НедЛудд, да и был ли мальчик?) да литераторов-романтиков (образ борцов сбездушными механизмами ещё долго будоражил воображение Байрона и другихпредставителей английского романтизма).

В 1819 году настырный журналюга из Манчестера Джон Тейлор подпортилэтот образ, докопавшись, что часть нападений на фабрики организовываласьвладельцами конкурирующих предприятий. В восьмидесятых годах XX века публикации Тейлора  получили подтверждение. Историк Джон Трейсиотыскал в архивах документы, из которых следовало, что в районах, гдесвирепствовали луддиты, даже в самый разгар «бунта против машин» мануфактуры,принадлежавшие определённым лицам, продолжали себе преспокойненько работать, неподвергаясь никаким погромам. Бунт – бунтом, а в конкурентной войне всесредства хороши.     

ПОСЛЕСЛОВИЕ(Моё, не Шарпа)

Забавные,всё-таки, англичане ребята. Бородино, по мнению большинства их историков, -несомненно, победа Наполеона. А как иначе? Поле битвы осталось за ним? За ним.Москву он после Бородино занял? Занял. Да и сам он в официальных документахименовал эту битву своей победой. Значит, победа Наполеона. И в доказательствоцитируются его слова, де, сам говорил: среди, мол, одержанных мною побед вдраке за Москву проявлена наибольшая отвага и достигнут наименьший результат!Видите, Наполеон победой считал! (хотя в высказываниях Наполеона можно отыскатьи другие слова о Бородино: «…Самое страшное из моих сражений – это то, котороея дал под Москвой. Французы в нём показали себя достойными одержать победу, арусские оказались достойными быть непобедимыми…») При этом битву под Бароссой,название которой соседствует рядом с Бородинской битвой в списке победБонапарта на Триумфальной арке в Париже, англичане считают, бесспорно, своей победой.И Корунью, где поле сражения, в конце концов, досталось французам, англичанетоже считают собственной викторией, а испанцев, удерживавших Корунью, покабританцы героически грузились на корабли, историки Её Величества снисходительнопоругивают, покровительственно похлопывая по плечу. Ну, правда, что возьмёшь сэтих испанцев? Дикие они, эти испанцы, жестокие, вон и Сабатини о них такписал, и другие заслуживающие доверия наши англоязычные авторы. И русские тожедикие, да к тому же бедные. Честное слово, в монографии издательства «Оспри» орусской армии наполеоновской эпохи пристрастие Суворова к штыковым ударам наголубом глазу объясняется отсутствием денег на покупку свинца для пуль.Экономили нищенькие русские. Опять же, даже если речь идёт о русской пехоте,обязательно упоминаются казаки с непременным комментарием: ах, какие зверстватворили эти «коссакс» на территории старушки-Европы! Дикари, что скажешь. Аизмывательства цивилизованных британцев над союзным населением захваченногоБадахоса чести доблестным английским войскам, конечно, не делают, но испанцы жесами виноваты! Во-первых, они там все были поголовно на стороне французов, а,во-вторых, смотри выше, они что? Правильно, дикие они, жестокие какие-то. Вон ивойну против цивилизованных французских пришлецов вели как-то дико инецивилизованно: вылавливали их по одиночке, убивали из-за угла. Естественно,французам, приходилось, скрепя сердце, отвечать диким испанцам той же монетой.Вообще, следуя англоязычным научно-популярным изданиям, вырисовывается такаякартинка: воевали две великие цивилизованные нации, англичане с французами, а уних под ногами путались какие-то другие народишки, суетились, пока ВеликийВеллингтон не вмешался и не разбил на «Главном Театре Военных Действий ВИспании и Португалии» сначала войска почти столь же Великого (отдадим емудолжное) Наполеона, а потом, под Ватерлоо, и самого почти столь же Великого(отдадим ему должное) Наполеона. Читаешь, и невольно приходит на ум ВтораяМировая война, и её Главный Театр Военных Действий: Северная Африка (самособой), где Великий Монтгомери (которого американский генерал Паттон именовал всвоём кругу «маленьким усталым пердунчиком») на голову разбил Самого ВеликогоНемецкого Генерала Второй Мировой Войны Роммеля, причём разбил исключительноблагодаря своему военному гению, а то, что у англичан было многократноечисленное преимущество над немцами, - случайность, не сыгравшая в этойоглушительной победе никакой роли.