Сначала я был маленьким

Что же касается Катюши, то судьба ее сложилась драматически. Неоднократно лежала она в психиатрических больницах. Но между тем училась сначала в физкультурном техникуме (была отличной пловчихой! На многих соревнованиях занимала призовые места), потом - в художественном училище, закончила его с большим трудом - никогда не могла за себя постоять, а с ее болезнью мало кто хотел считаться. Работала она и на фарфоровом заводе имени Ломоносова, расписывала фарфор, и почти десять лет художником-оформителем в Казанском соборе, когда тот был музеем истории религии и атеизма). А после смерти родителей осталась одна. Инвалид. Иногда даже в магазин сходить ей трудно. В силу своего общительного характера, своей исключительной доброты, одиночество переносит очень тяжело.

ЖЕНЯ

Я уже сообщал терпеливому читателю, что с раннего детства мы все увлекались театром. Конечно же, всякий понимает, что если ребенок воспитывается в актерской семье, он заражается ядом сцены или экрана; дочь врача почти всегда лечит кукол, а сын - их варварски оперирует.

Мы в нашем "театре" играли всерьез, заставляли маму режиссировать, стряпали костюмы, расставляли в необъятной комнате стулья, на которых, увы, "аншлага" не было. Правда, был у нас один постоянный и верный зритель Яков Абрамович Вирин, папа Аркаши. Поскольку мы заигрывались до 10 часов вечера, то Яков Абрамович приходил за Аркашей и мужественно смотрел наши репетиции. Для него мы специально играли свои спектакли от начала до конца (следует учесть, что многие "спектакли" мы импровизировали на ходу, но нашего драматургического таланта более чем на полчаса не хватало). Мы с Аркашей выпускали газету, посвященную "проблемам" нашего "театра", который мы всерьез именовали Театром имени Олега Кошевого (ну почти что ясли-сад имени Фрунзе). Мы присваивали звания, присуждали премии, издавали приказы.

Не знал я тогда слов Станиславского "театр начинается с пьесы" (вешалку он придумал потом), но все же догадывался, что надо что-то показывать. Катя и ее подруга Лена Решкина тоже не знали этого высказывания, но по странному совпадению были его единомышленниками. Они начали искать пьесу.

Вдруг я сообразил: "Что же это такое? Театр есть, но не было еще ни одного сбора труппы?" Мы кликнули клич, и на наш сбор пришли друзья Кати, Наташи, Жени. Из моих друзей верными рыцарями театра были Аркаша Вирин и Виталик Способин. Виталик вскоре уехал жить в Мос кву, а Аркаша по сей день вспоминает театр наш как светлейшее впечатление детства.

На первом собрании был намечен план работы (к моему неудовольствию, не избирался президиум, не назначалось руководство, а просто выбиралась пьеса и распределялись роли).

Здесь нельзя не вспомнить о расцвете театральной самодеятельности в Ленинградском электротехническом институте, где учился Женя. Там, в спектакле-ревю "Весна в ЛЭТИ", впервые о себе заявили ансамбль "Дружба" во главе с А. Броневицким и совсем юная Эдита Пьеха. Мой брат, его друзья Игорь Нагавкин, Володя Прошкин - тоже были участниками этого спектакля. В какой-то степени этот факт их жизни сыграл "роковую" роль: перед дипломным курсом они бросили ЛЭТИ и... поступили в театральный институт. Кстати сказать, Жене несколько навредило то, что он был племянником Меркурьева. Профессор Б. В. Зон, который набирал курс, не допустил Женю после третьего тура к конкурсу, полагая, что, раз Василий Васильевич ему не позвонил, значит, он против того, чтобы его племянник становился актером. Это прояснилось после папиного звонка. Женю благополучно приняли, он с отличием окончил институт (кстати, он всегда учился только на "отлично", школу он тоже закончил с медалью), поехал по распределению на Камчатку, где стал любимым актером. Потом вернулся в Ленинград. Дальше судьба его бросала. Поскольку он приехал с Камчатки когда в театрах уже были сформированы труппы, он смог поступить только в ТЮЗ. А это - не его театр! И З. Ко рогодский - не его режиссер! Он "не видел" Евгения Меркурьева! Так прошли долгих семь лет. И толь ко когда Женя ушел к Ефиму Падве, он по-настоящему расцвел. Сейчас Евгений Петрович Меркурьев - заслуженный артист России, лауреат Государственной премии России, один из ярких актеров петербургской сцены. И никто не пытается его сравнивать с гениальным дядей, а воспринимают как самостоятельную актерскую личность.

Для меня же Женя с самого детства был авторитетом непререкаемым. Если мне в споре с кем-нибудь нужен был последний аргумент, я говорил: "А мне Женя сказал..." - я был уверен, что уж этот аргумент - абсолютно убедительный. Женя - человек талантливый и генетически воспринял от своих родителей (Петра Васильевича Меркурьева и Ларисы Гавриловны Веденской) скромность, доброжелательность и совестливость.

ТЬМА РАССЕИВАЕТСЯ

Наступил год 1956-й. Он был для меня очень разным. Но помню его очень отчетливо, почти детально и, что удивительно,- по месяцам.

Чуть ли не в новогоднюю ночь умер главный режиссер Большого драматического театра имени Горького, народный артист СССР Константин Павлович Хохлов. Он пробыл на этом посту совсем недолго (когда родители ставили "Гостей", Хохлов еще жил в Киеве). Как говорил сам Константин Павлович, в Ленинград он приехал помирать, на родину (когда-то Хохлов был актером Александринского театра, потом уехал на Украину, был там главным режиссером Русского театра). Его пребывание в БДТ никакими победами не отмечено. Театр продолжал катиться по наклонной вниз, спектакли ставились для публики неинтересные, политики какой-либо Хохлов не предложил. (Все это я очень хорошо запомнил из разговоров директора театра Мехнецова с моими родителями). Перед самой смертью Хохлов, кажется, собирался ставить "Кремлевские куранты" Погодина. И вот буквально сразу после смерти Хохлова к родителям пришла делегация от БДТ: Мехнецов, Полицеймако, Николай Павлович Корн с просьбой выручить театр и поставить этот спектакль.

Для мамы это было опять спасением! Родители бурно включились в работу (а спектакль надо было выпустить чуть ли не за два месяца - к ХХ съезду партии). Художником спектакля уже был приглашен М. С. Варпех, композитором родители пригласили Ивана Ивановича Дзержинского. Репетировать спектакль начали В. П. По лицеймако (Забелин), В. Т. Кибардина (Забелина), а роль Ленина репетировал В. А. Мехнецов - он уже играл Ленина и в Театре имени А. С. Пушкина, в спектакле "Незабываемый 1919-й", и в БДТ - в "Прологе" А. Штейна.

В нашем доме воцарилась атмосфера счастья, тем более что и Катя, как показалось, выздоровела.

8 февраля умерла мамина ближайшая подруга Вера Васильевна Чернова-Кюбли де Монар. Это событие очень подействовало на всех: Вере Васильевне было всего 48 лет.

Здесь я сделаю отступление и расскажу о Вере Васильевне, поскольку на нас, детей, она оказала огромное воздействие, которое чувствуется и теперь, спустя более чем 40 лет.

Однажды (кажется, это было в 1951 или 1952 году), когда у нас в квартире шла огромная перепланировка и мы все жили в одной комнате, как-то мама пришла вместе с высокой женщиной, у которой были крупные черты лица, очень мягкие движения. В больших черных глазах этой женщины были одновременно и доброта, и грусть, и юмор, и боль.

Мы с Катей продолжали играть в какую-то шумную игру, но искоса на женщину поглядывали. Она же открыто за нами наблюдала с доброй, чуть иронической улыбкой.

Когда я в очередной раз посмотрел на женщину, она спросила:

- Что ты так на меня смотришь?

- А как вас зовут? - спросил я.

И с того дня Вера Васильевна стала для нас очень близким другом. Мы ждали ее прихода, как ждут прихода волшебника, Деда Мороза, или еще какого-нибудь доброго друга. Она великолепно делала кукол, знала массу интереснейших историй. Все она делала размеренно, очень тщательно, и мы, невольно подражая ей, эту тщательность перенимали. Говорила Вера Васильевна тихим голосом, не спеша. У нее было удивительно выразительное лицо и богатая мимика. Я до сих пор помню, как у нее "двигается парик" (нет, нет! - парика она не носила! Двигались волосы, когда она морщила лоб). Потом и мы научились этому.